Неточные совпадения
—
Однако
знать желательно —
Каким же колдовством
Мужик над всей
округоюТакую силу взял...
Якутского племени, и вообще всех говорящих якутским языком, считается до двухсот тысяч обоего пола в области. Мужчин якутов сто пять тысяч. Область разделена на
округи,
округи на улусы, улусы на наслеги, или нослеги, или, наконец… не
знаю как. Люди, не вникающие в филологические тонкости, попросту называют это здесь ночлегами.
Как только
узнали, что барин просящим дает деньги, толпы народа, преимущественно баб, стали ходить к нему изо всей
округи, выпрашивая помощи.
В лице Вахрушки хитрый старик приобрел очень хорошего сотрудника. Вахрушка был человек бывалый, насмотрелся всячины, да и свою
округу знал как пять пальцев. Потом он был с бедной приуральской стороны и
знал цену окружавшему хлебному богатству, как никто другой.
Когда мельник Ермилыч заслышал о поповской помочи, то сейчас же отправился верхом в Суслон. Он в последнее время вообще сильно волновался и начинал не понимать, что делается кругом. Только и радости, что поговорит с писарем. Этот уж все
знает и всякое дело может рассудить. Закон-то вот как выучил… У Ермилыча было страстное желание еще раз обругать попа Макара, заварившего такую кашу. Всю
округу поп замутил, и никто ничего не
знает, что дальше будет.
Длинная процедура: нужно надеть на каждого саван, подвести к эшафоту. Когда наконец повесили девять человек, то получилась в воздухе «целая гирлянда», как выразился начальник
округа, рассказывавший мне об этой казни. Когда сняли казненных, то доктора нашли, что один из них еще жив. Эта случайность имела особое значение: тюрьма, которой известны тайны всех преступлений, совершаемых ее членами, в том числе палач и его помощники,
знали, что этот живой не виноват в том преступлении, за которое его вешали.
Начнем с Викторыча. От него я не имею писем, но
знаю от сестер Бестужевых, что он и не думает возвращаться, а хочет действовать на каком-то прииске в Верхнеудинском
округе. Что-то не верится. Кажется, это у него маленькое сумасшествие. Бестужевы видели его в Иркутске — они приехали в Москву в конце октября, простились совсем с Селенгинском, где без Николая уже не приходилось им оставаться. Брат их Михайло покамест там, но, может быть, со временем тоже с семьей своей переселится в Россию.
— Ты ведь не
знаешь, какая у нас тревога! — продолжала Гловацкая, стоя по-прежнему в отцовском мундире и снова принявшись за утюг и шляпу, положенные на время при встрече с Лизой. — Сегодня, всего с час назад, приехал чиновник из
округа от попечителя, — ревизовать будет. И папа, и учители все в такой суматохе, а Яковлевича взяли на парадном подъезде стоять. Говорят, скоро будет в училище. Папа там все хлопочет и болен еще… так неприятно, право!
— Каналья этакий! — произнес он. — Да и вы, господа чиновники, удивительное дело, какой нынче пустой народ стали! Вон у меня покойный дядя исправником был… Тогда,
знаете, этакие французские камзолы еще носили… И как, бывало, он из
округи приедет, тетушка сейчас и лезет к нему в этот камзол в карманы: из одного вынимает деньги, что по
округе собрал, а из другого — волосы человечьи — это он из бород у мужиков надрал. У того бы они квасу не выпустили!
— Помилуйте! позвольте вам доложить! как же нам-то не
знать! Всей
округе довольно известно. Конечно, они себя берегут и даже, как бы сказать, не всякому об себе высказывают; однако и из прочиих их поступков очень достаточно это видно.
Так за Деруновым и утвердилась навсегда кличка «министр». И не только у нас в доме, но и по всей
округе, между помещиками, которых дела он, конечно,
знал лучше, нежели они сами. Везде его любили, все советовались с ним и удивлялись его уму, а многие даже вверяли ему более или менее значительные куши под оборот, в полной уверенности, что Дерунов не только полностью отдаст деньги в срок, но и с благодарностью.
В деревне и в
округе все
знали, что ни одна кража лошадей не обходилась без него, но доказать на него боялись, и, когда и бывало на него подозрение, он выходил чист и прав.
— А помилуйте-с, это не я один
знаю, а все в московском
округе про то
знают, потому что это дело шло через самого высокопреосвященного митрополита Филарета.
— Когда, чай, не слыхать! — молвила попадья, — вся
округа знает, а он не слыхал!
— Шестовых-то? Как не
знать! Барыни добрые, что толковать! Нашего брата тоже лечат. Верно говорю. Лекарки! К ним со всего
округа ходят. Право. Так и ползут. Как кто, например, заболел, или порезался, или что, сей час к ним, и они сей час примочку там, порошки или флястырь — и ничего, помогает. А благодарность представлять не моги; мы, говорят, на это не согласны; мы не за деньги. Школу тоже завели… Ну, да это статья пустая!
Зинка, далеко таскаясь со своим швецовством, бывал почти во всех деревнях всего
округа,
знал многих людей и не боялся неизвестных дорог, потому что умел их распытывать; к тому же он мог чинить платье неприхотливого Дон-Кихота и был не охотник сидеть долго под одною кровлею, столько же как и его барин.
Знал я, что мужики на селе — да и во всей
округе — не любят его, а года два назад, в деревеньке Малининой, даже колом ударили.
Через день об этом происшествии
знали в городе и в
округе, а через два дня отец с тетушкою поехали в Кромы и, остановясь у Селивана, пили в его избе чай и оставили его жене теплую шубу. На обратном пути они опять заехали к нему и еще привезли ему подарков: чаю, сахару и муки. Он брал все вежливо, но неохотно и говорил...
— Чужие слова говоришь, миленький… У вас там дым коромыслом идет, а я буду деньги платить?..
Знаю, все
знаю… И Тарасу Ермилычу тоже скажи, чтобы перестал дурить. Наслушили всю
округу… Очень уж расширился Тарас-то Ермилыч. Так ему и скажи, а теперь ступай с богом: за Поликарпа Тарасыча я не плательщик…
Я действительно
знал Василия по слухам от товарищей; это был бродяга-поселенец, уже два года живший в своем домике, среди тайги, над озером, в одном из больших якутских наслегов [Якутская область в административном отношении разделяется на
округи, соответствующие нашим уездам.
Василий Андреич, может быть, выторговал бы и еще, так как лес находился в его
округе, и между ним и деревенскими уездными купцами уже давно был установлен порядок, по которому один купец не повышал цены в
округе другого, но Василий Андреич
узнал, что губернские лесоторговцы хотели ехать торговать Горячкинскую рощу, и он решил тотчас же ехать и покончить дело с помещиком.
Матрена. И, и… Она-то хворая? Да против ней в
округе нет. Девка как литая — не ущипнешь. Да ведь ты намедни видел. А работать страсть. С глушинкой она, это точно. Ну, да червоточинка красному яблочку не покор. А что не вышла-то, это, ведашь, с глазу. Сделано над ней. И
знаю, чья сука смастерила.
Знали, ведашь, что сговор, ну, и напущено. Да я отговор
знаю. Завтра встанет девка. Ты насчет девки не сумлевайся.
А Яков-то этот — самый дерзновенный мужик на всю
округу, на дерзости и жизнь потерял —
знаешь?
— Я всё с тобой могу говорить, — стукнув себя в грудь ладонью и вставая со стула, с сознанием собственного достоинства заявил мельник: — Я — лицо в
округе… Меня на сто вёрст кругом
знают и уважают, а тебе вся цена восемнадцать рублей в месяц.
Когда Марфа стала подходить к дочернему двору, она увидала большую толпу народа у избы. Одни стояли в сенях, другие под окнами. Все уж
знали, что тот самый знаменитый богач Корней Васильев, который двадцать лет тому назад гремел по
округе, бедным странником помер в доме дочери. Изба тоже была полна народа. Бабы перешептывались, вздыхали и охали.
— Года чрез полтора,
знаете, этак приехал я из
округа, устал; порастрясло, конечно; вдруг докладывают, что какой-то офицер ко мне приехал. Я было сначала велел извиниться и сказать, что не так здоров и потому принять не могу, однако он с моим посланным обратно мне приказывает, что он мне родственник и весьма желает меня видеть. Делать нечего, принимаю. Входит молодой офицерик, стройный, высокий, собой хорошенький, мундир с иголочки, сапоги лакированные, в лайковых перчатках, надушен, напомажен.
Я ездил везде по
округе и спрашивал про Бульку, но не мог
узнать, куда он делся и как он издох. Если бы он бегал и кусал, как делают бешеные собаки, то я бы услыхал про него. А верно, он забежал куда-нибудь в глушь и один умер там. Охотники говорят, что когда с умной собакой сделается стечка, то она убегает в поля или леса и там ищет травы, какой ей нужно, вываливается по росам и сама лечится. Видно, Булька не мог вылечиться. Он не вернулся и пропал.
— Здешней
округи деревни Обуховой, Терентий Михайлов. Хлябины прежде звались, как теперь — не
знаю. Дома-то еще не бывал.
Дошли мы наконец до деревни Хуныпимиоза. Здесь окончательно
узнали, что никакой Лидиатуни в
округе нет, есть деревни Лидиу и Лидиафань. Вдали виднелись стоянки раньше пришедших госпиталей. Они расположились в большой деревне Лидиафань. Все фанзы были заняты, нам не осталось ни одной. И здесь у всех было ощущение недоумения и заброшенности. Один из госпиталей ночевал вчера в деревне, где накануне, по словам китайцев, провел ночь большой отряд хорошо вооруженных хунхузов.
Последний, немолодой уже человек, был любимцем всего
округа.
Знал он по имени и отчеству почти каждого крестьянина в селах, входящих в район его деятельности, и умел каждого обласкать, каждому помочь и каждого утешить. За это и крестьяне платили ему особенным, чисто душевным расположением и даже, не коверкая, отчетливо произносили его довольно трудное имя — Вацлав Лаврентьевич.
— Угадали, барышня! Видно, вы
знаете всех несчастных в
округе… Я издалека и много дней уже скитаюсь по матушке-Сибири… Проснувшись, увидел, что вы идете… Почудилось мне, что будто ангел-хранитель мой спустился на землю… Наверное, барышня, мне фарт будет…
Последний, немолодой уже человек, был любимцем всего
округа.
Знал он по имени и отчеству почти каждого крестьянина в селах, входящих в район его деятельности, и умел каждого обласкать, каждому помочь и каждого утешить.
— Нет, я в другом конце
округа [Сибирский уезд.] пребывал; чай, сами
знаете, сколько там происшествий, убийств, скоропостижных смертей.
А кажется, ты
знаешь, швейцары [Швейцары — здесь: швейцарцы.] не любят хвастаться; мать ее считалась во всей
округе Лозаннской первой молочницей; да и в девчонке виден был прок.
Папашу моего в нашем
округе кажный козел
знает: лабаз у него на выгоне, супротив больницы, первеющий на селе. Крыша с накатцем, гремучего железа. В бочке кот сибирский на пшене преет, — чистая попадья. Чуть праздник, — в хороводе королевича вертят, — беспременно все у нас рожки да подсолнухи берут.