Неточные совпадения
— Вожаки прогрессивного
блока разговаривают с «черной сотней», с «союзниками» о дворцовом перевороте, хотят царя Николая заменить
другим. Враги становятся
друзьями! Ты как думаешь об этом?
Не только Тагильский ждал этого момента — публика очень единодушно двинулась в столовую. Самгин ушел домой, думая о прогрессивном
блоке, пытаясь представить себе место в нем, думая о Тагильском и обо всем, что слышал в этот вечер. Все это нужно было примирить, уложить плотно одно к
другому, извлечь крупицы полезного, забыть о том, что бесполезно.
Решились не допустить мачту упасть и в помощь ослабевшим вантам «заложили сейтали» (веревки с
блоками). Работа кипела, несмотря на то, что уж наступила ночь. Успокоились не прежде, как кончив ее. На
другой день стали вытягивать самые ванты. К счастию, погода стихла и дала исполнить это, по возможности, хорошо. Сегодня мачта почти стоит твердо; но на всякий случай заносят пару лишних вант, чтоб новый крепкий ветер не застал врасплох.
Синода признавались его
друзьями и учениками [Кн. А. Оболенский и Лукьянов.], от него пошли братья Трубецкие и столь отличный от них С. Булгаков, с ним себя связывали и ему поклонялись, как родоначальнику, русские символисты А.
Блок и А. Белый, и Вячеслав Иванов готов был признать его своим учителем, его считали своим антропософы.
Едва бричка остановилась около крылечка с навесом, как в доме послышались радостные голоса — один мужской,
другой женский, — завизжала дверь на
блоке, и около брички в одно мгновение выросла высокая тощая фигура, размахивавшая руками и фалдами.
Утомленный, бледный, опустился поэт на жесткое кресло, но вскоре оживился. Я успел пробиться и встать за его креслом. Нас около
Блока было немного. Глаза у
Блока еще усталые, но уже совсем
другие, не такие, как за минуту назад, во время чтения, смотрели внимательно.
В декабре 1917 года я написал поэму «Петербург», прочитал ее своим
друзьям и запер в стол: это было не время для стихов. Через год купил у оборванного, мчавшегося по улице мальчугана-газетчика «Знамя труда», большую газету на толстой желтой бумаге. Дома за чаем развертываю, читаю: «Двенадцать». Подпись: «Александр
Блок. Январь».
Вдруг рядом, в казарме пятой роты, быстро раскрывается наружу входная дверь, и дверной
блок пронзительно взвизгивает на весь двор. На секунду в слабом свете распахнутой двери мелькает фигура солдата в шинели и в шапке. Но дверь тотчас же захлопнулась, увлекаемая снова взвизгнувшим
блоком, и в темноте нельзя даже определить ее места. Вышедший из казармы солдат стоит на крыльце; слышно, как он крякает от свежего воздуха и сильно потирает руками одна о
другую.
Ивановым, А.
Блоком, — необходимо настойчиво подчеркнуть, что никакого отношения между тою и
другою не существует.
Корветские матросы в синих засмоленных рубахах таскали разные вещи и спускали их в люки, сплеснивали [Сплеснивать — соединять веревки, пропуская пряди одной в пряди
другой.] веревки, поднимали на талях [Тали состоят из неподвижного и подвижного двухшкивных
блоков, через которые пропущен трос (веревка).
Дверь на
блоке все хлопала, одни входили,
другие выходили.
Маленький мужик, слегка пошатываясь, подошел к Марья Васильевне и подал ей руку; глядя на него, и
другие тоже подали руку на прощанье и вышли один за
другим, и дверь на
блоке провизжала и хлопнула девять раз.
Помните, когда гонят лошадь и приводят в движение ворот, то по
блоку одна бадья спускается в рудник, а
другая поднимается, когда же начнут поднимать первую, тогда опускается вторая — всё равно, как в колодце с двумя ушатами.
Юрка переходил от одной своей машины к
другой, а сам все поглядывал вправо. Там пять слесарей из механического цеха заменяли на соседней вальцовой машине рифленый вал гладким. Юрка поглядывал и весь кипел. Подняли вал на
блоке. Ушли курить. Час целый курили. Наконец пришли двое. Поглядели на подвешенный вал, стали чесаться.
Сосредоточенное движение, начавшееся поутру в главной квартире императоров и давшее толчок всему дальнейшему движению, было похоже на первое движение серединного колеса больших башенных часов. Медленно двинулось одно колесо, повернулось
другое, третье, и всё быстрее и быстрее пошли вертеться колеса,
блоки, шестерни, начали играть куранты, выскакивать фигуры, и мерно стали подвигаться стрелки, показывая результат движения.