Неточные совпадения
«Ужасно было видеть, — говорит летописец, — как оные две беспутные
девки, от третьей, еще беспутнейшей, друг другу на съедение отданы были! Довольно
сказать, что к утру на другой день в клетке ничего, кроме смрадных их костей, уже не было!»
— Я говорю про этих стриженых
девок, — продолжал словоохотливый Илья Петрович, — я прозвал их сам от себя повивальными бабками и нахожу, что прозвание совершенно удовлетворительно. Хе! хе! Лезут в академию, учатся анатомии; ну
скажите, я вот заболею, ну позову ли я девицу лечить себя? Хе! хе!
Да уж коли ты такие дурацкие мысли в голове держишь, ты бы при ней-то, по крайней мере, не болтал да при сестре, при
девке; ей тоже замуж идти: этак она твоей болтовни наслушается, так после муж-то нам спасибо
скажет за науку.
— О! — возразил генерал. — Это еще не беда: лучше ей быть покамест женою Швабрина: он теперь может оказать ей протекцию; а когда его расстреляем, тогда, бог даст, сыщутся ей и женишки. Миленькие вдовушки в
девках не сидят; то есть, хотел я
сказать, что вдовушка скорее найдет себе мужа, нежели девица.
— Это самые распутные
девки в городе у нас, —
сказал Самгину толстенький, как бы хвастаясь особенностью города.
— Жили тесно, — продолжал Тагильский не спеша и как бы равнодушно. — Я неоднократно видел… так
сказать, взрывы страсти двух животных. На дворе, в большой пристройке к трактиру, помещались подлые
девки. В двенадцать лет я начал онанировать, одна из девиц поймала меня на этом и обучила предпочитать нормальную половую жизнь…
— Ты опять «другие»? Смотри! —
сказал он, погрозив пальцем. — Другие в двух, много в трех комнатах живут: и столовая и гостиная — все тут; а иные и спят тут же; дети рядом; одна
девка на весь дом служит. Сама барыня на рынок ходит! А Ольга Сергеевна пойдет на рынок?
— Да, темно на дворе, —
скажет она. — Вот, Бог даст, как дождемся Святок, приедут погостить свои, ужо будет повеселее, и не видно, как будут проходить вечера. Вот если б Маланья Петровна приехала, уж тут было бы проказ-то! Чего она не затеет! И олово лить, и воск топить, и за ворота бегать;
девок у меня всех с пути собьет. Затеет игры разные… такая право!
Даже когда являлся у Ирины, Матрены или другой дворовой
девки непривилегированный ребенок, она выслушает донесение об этом молча, с видом оскорбленного достоинства; потом велит Василисе дать чего там нужно, с презрением глядя в сторону, и только
скажет: «Чтоб я ее не видала, негодяйку!» Матрена и Ирина, оправившись, с месяц прятались от барыни, а потом опять ничего, а ребенок отправлялся «на село».
— Ну,
девки, покажу я вам диковинку! —
сказал он, плюнув сквозь зубы в сторону, — пойдемте, Пелагея Петровна, к барину, к Борису Павловичу, в щелку посмотреть; в тиатр не надо ходить: как он там «девствует»!..
А ты что спряталась, красавица? — тут же
скажет девке мимоходом, — поди сюда!» Или даст разинувшему рот, не совсем умытому мальчишке кусок сахару: все это называется удовольствием.
Да хоть и племенница мне, а прямо
скажу —
девка непутевая.
— Как погляжу я, барин, на вас, — начала она снова, — очень вам меня жалко. А вы меня не слишком жалейте, право! Я вам, например, что
скажу: я иногда и теперь… Вы ведь помните, какая я была в свое время веселая? Бой-девка!.. так знаете что? Я и теперь песни пою.
Вострая
девка, неча
сказать; хорошая
девка, и он, старый, в ней души не чает:
девка хорошая.
— Ты, Акулина,
девка неглупая, — заговорил он наконец, — потому вздору не говори. Я твоего же добра желаю, понимаешь ты меня? Конечно, ты не глупа, не совсем мужичка, так
сказать; и твоя мать тоже не всегда мужичкой была. Все же ты без образованья, — стало быть, должна слушаться, когда тебе говорят.
— Вы что? а вы с этой старой ведьмой, с ключницей, не стакнулись небось? Небось не наушничаете, а?
Скажите, не взводите на беззащитную
девку всякую небылицу? Небось не по вашей милости ее из прачек в судомойки произвели! И бьют-то ее и в затрапезе держат не по вашей милости?.. Стыдитесь, стыдитесь, старый вы человек! Ведь вас паралич того и гляди разобьет… Богу отвечать придется.
— Еще божитесь! Да уж коли на то пошло,
скажите: ну, не боитесь вы Бога! Ну, за что вы бедной
девке жить не даете? Что вам надобно от нее?
— Ну, молодец
девка моя Вера, — говорила мужу Марья Алексевна, удивленная таким быстрым оборотом дела: — гляди — ко, как она забрала молодца-то в руки! А я думала, думала, не знала, как и ум приложить! думала, много хлопот мне будет опять его заманить, думала, испорчено все дело, а она, моя голубушка, не портила, а к доброму концу вела, — знала, как надо поступать. Ну, хитра, нечего
сказать.
На видном месте
Приткну его. Пусть
девки смотрят. Спросят,
Откуда взял,
скажу, что ты дала.
— Как это… как он
сказал?.. «Же-ву-фелисит»… а дальше как? — припоминала матушка, возвратившись в девичью и становясь у окна, чтобы поглядеть, куда пойдет балагур. — Как,
девки, он
сказал?
— Как бы я не дала! Мне в ту пору пятнадцать лет только что минуло, и я не понимала, что и за бумага такая. А не дала бы я бумаги, он бы
сказал: «Ну, и нет тебе ничего! сиди в
девках!» И то обещал шестьдесят тысяч, а дал тридцать. Пытал меня Василий Порфирыч с золовушками за это тиранить.
— Я слышала, моя государыня, что у вас собственные ваши
девки отличные умеют выделывать ковры, —
сказала Василиса Кашпоровна и этим задела старушку за самую чувствительную струну.
Как это ни странно, но до известной степени Полуянов был прав. Да, он принимал благодарности, а что было бы, если б он все правонарушения и казусы выводил на свежую воду? Ведь за каждым что-нибудь было, а он все прикрывал и не выносил сору из избы. Взять хоть ту же скоропостижную
девку, которая лежит у попа на погребе: она из Кунары, и есть подозрение, что это работа Лиодорки Малыгина и Пашки Булыгина. Всех можно закрутить так, что ни папы, ни мамы не
скажут.
— Не
сказал бы — горе нудит… Эх, какая
девка заплуталась…
— Эй, Иохим, —
сказал он одним вечером, входя вслед за мальчиком к Иохиму. — Брось ты хоть один раз свою свистелку! Это хорошо мальчишкам на улице или подпаску в поле, а ты все же таки взрослый мужик, хоть эта глупая Марья и сделала из тебя настоящего теленка. Тьфу, даже стыдно за тебя, право!
Девка отвернулась, а ты и раскис. Свистишь, точно перепел в клетке!
Не повторю того, что она говорила, будучи в оных, мне в посмеяние, но, возвратясь домой, мне
сказали ее приказ, что мне отведен угол в нижнем этаже с холостыми официантами, где моя постеля, сундук с платьем и бельем уже поставлены; все прочее она оставила в прежних моих комнатах, в коих поместила своих
девок.
Что же касается до жены Ивана Петровича, то Петр Андреич сначала и слышать о ней не хотел и даже в ответ на письмо Пестова, в котором тот упоминал о его невестке, велел ему
сказать, что он никакой якобы своей невестки не ведает, а что законами воспрещается держать беглых
девок, о чем он считает долгом его предупредить; но потом, узнав о рождении внука, смягчился, приказал под рукой осведомиться о здоровье родительницы и послал ей, тоже будто не от себя, немного денег.
Только вот что
скажу тебе, племянница: в наши времена, как я молода была,
девкам за такие проделки больно доставалось.
Я ее при жизни не любила, а нечего
сказать, с характером была
девка.
— Запре-от? — удивилась баушка Лукерья. — Да ему-то какая теперь в ней корысть? Была
девка, не умели беречь, так теперь ветра в поле искать… Да еще и то
сказать, в Балчугах народ балованный, как раз еще и ворота дегтем вымажут… Парни-то нынче ножовые.
Скажут: нами брезговала, а за кержака убежала. У них свое на уме…
С этого разговора песни Наташки полились каждый вечер, а днем она то и дело попадала Груздеву на глаза. Встретится, глаза опустит и даже покраснеет. Сейчас видно, что очестливая
девка, не халда какая-нибудь. Раз вечерком Груздев
сказал Артему, чтобы он позвал Наташку к нему в балаган: надо же ее хоть чаем напоить, а то что
девка задарма горло дерет?
— Ужо вот старухе-то твоей
скажу! — кричала ему вслед Аннушка. — Седой волос прошиб, а он за
девками увязался… Свои дочери невесты.
— Совсем истварились нынешние
девки, пряменько
сказать.
— Так я вот что тебе
скажу, родимый мой, — уже шепотом проговорила Таисья Основе, — из огня я выхватила
девку, а теперь лиха беда схорониться от брательников… Ночью мы будем на Самосадке, а к утру, к свету, я должна, значит, воротиться сюда, чтобы на меня никакой заметки от брательников не вышло. Так ты сейчас же этого инока Кирилла вышли на Самосадку: повремени этак часок-другой, да и отправь его…
То, что некогда было с Аграфеной, повторилось сейчас с Федоркой, с тою разницей, что Ганна «покрыла» глупую
девку и не
сказала никому об ее грехе. О будущем она боялась и подумать. Ясно было пока одно, что Федорке не бывать за Пашкой. А Федорка укрепилась дня на три, а потом опять сбежала, да и к утру не пришла, так что ее хватился и сам старый Коваль.
— Уходи, сделай милость! У меня там, у зеркала, в коробочке от шоколада, лежат десять рублей, — возьми их себе. Мне все равно не нужно. Купи на них маме пудреницу черепаховую в золотой оправе, а если у тебя есть маленькая сестра, купи ей хорошую куклу.
Скажи: на память от одной умершей
девки. Ступай, мальчишка!
Это была женщина, вернее
сказать, отставная
девка, которые водятся только на юге России, не то полька, не то малороссиянка, уже достаточно старая и богатая для того, чтобы позволить себе роскошь содержать мужа (а вместе с ним и кафешантан), красивого и ласкового полячка. Горизонт и Барсукова встретились, как старые знакомые. Кажется, у них не было ни страха, ни стыда, ни совести, когда они разговаривали друг с другом.
Это была ямочка, или, скорее
сказать, лощинка среди двора, возле тетушкиного амбара; вероятно, тут было прежде какое-нибудь строение, потому что только тут и родились шампиньоны; у бабушки называлось это место «золотой ямкой»; ее всякий день поливала водой косая и глухая
девка Груша.
Мать
сказала один раз моему отцу: «Алексей Степаныч, посоветуй, пожалуйста, своей сестрице, чтоб она не кидалась мне так услуживать, как горничная
девка.
— Ну чего, подлый человек, от нее добиваешься? —
сказала она, толкая в дверь Василья, который торопливо встал, увидав ее. — Довел
девку до евтого, да еще пристаешь, видно, весело тебе, оголтелый, на ее слезы смотреть. Вон пошел. Чтобы духу твоего не было. И чего хорошего в нем нашла? — продолжала она, обращаясь к Маше. — Мало тебя колотил нынче дядя за него? Нет, все свое: ни за кого не пойду, как за Василья Грускова. Дура!
— Ну, раскольница, —
сказала, наконец, уже сердито
девка.
— С одной, значит, фабрики с ним? —
сказал Вихров, указывая
девке на Парфена.
— Как же ты запираешься? Вот он сам признается в том, —
сказал Вихров
девке.
— Да ведь и по виду, сударь, различить можно, что
девка гулящая, —
сказала она.
— По предмету о совращении, так как по здешнему месту это, можно
сказать, первый сюжет-с… Вашему высокоблагородию, конечно, небезызвестно, что народ здесь живет совсем необнатуренный-с, так эти бабы да
девки такое на них своим естеством влияние имеют, что даже представить себе невозможно… Я думал, что ваше высокоблагородие прикажете, может, по совокупности…
Конечно, сударь, и отец и дед мой, все были люди семьянистые, женатые; стало быть, нет тут греха. Да и бог
сказал:"Не добро быти единому человеку". А все-таки какая-нибудь причина тому есть, что писание, коли порицает какую ни на есть вещь или установление или деяние, не сравнит их с мужем непотребным, а все с
девкой жидовкой, с женой скверной. Да и Адам не сам собой в грехопадение впал, а все через Евву. Оно и выходит, что баба всему будто на земле злу причина и корень.
Нельзя
сказать, чтоб все это принималось с особенным удовольствием или с жадностью;
девки, неторопливо беря, конфузились и краснели, а женщины смеялись. Некоторые даже говорили...
Князь, выйдя на террасу, поклонился всему народу и
сказал что-то глазами княжне. Она скрылась и чрез несколько минут вышла на красный двор, ведя маленького брата за руку. За ней шли два лакея с огромными подносами, на которых лежала целая гора пряников и куски лент и позументов. Сильфидой показалась княжна Калиновичу, когда она стала мелькать в толпе и, раздавая бабам и
девкам пряники и ленты, говорила...
— Что, брат, на улице не посидел? али не весело
девки играют? —
сказал один голос.
Когда мимо его проходил лакей, кучер или шмыгала
девка, он махал хвостом и тщательно обнюхивал проходящего, а сам глазами, кажется, спрашивал: «
Скажут ли мне, наконец, что у нас сегодня за суматоха?»