Неточные совпадения
Только что оставив
графиню Банину, с которою он протанцовал первый тур вальса, он, оглядывая свое хозяйство, то есть пустившихся танцовать несколько пар, увидел входившую Кити и подбежал к ней тою особенною, свойственною только дирижерам балов развязною иноходью и,
поклонившись, даже не спрашивая, желает ли она, занес руку, чтоб обнять ее тонкую талию.
Неторопливо передвигая ногами, Алексей Александрович с обычным видом усталости и достоинства
поклонился этим господам, говорившим о нем, и, глядя в дверь, отыскивал глазами
графиню Лидию Ивановну.
Александр молча
поклонился, молча и много ел за обедом, а в антрактах катал шарики из хлеба и смотрел на бутылки и
графины исподлобья. После обеда он взялся было за шляпу.
— А кто тебя знает, кто ты таков и откуда ты выскочил! Только сердце мое, сердце чуяло, все пять лет, всю интригу! А я-то сижу, дивлюсь: что за сова слепая подъехала? Нет, голубчик, плохой ты актер, хуже даже Лебядкина.
Поклонись от меня
графине пониже да скажи, чтобы присылала почище тебя. Наняла она тебя, говори? У ней при милости на кухне состоишь? Весь ваш обман насквозь вижу, всех вас, до одного, понимаю!
— Нет, вот, — сказала она вздохнув, — вот
графиню Нину, да ее гувернантку… Как она называлась: Eugenie или Eudoxie, этих женщин стоит вспомнить и перед именами их
поклониться.
Княгиня умела держаться скромно и благородно даже по отношению к падшим врагам своего рода: в то же самое время, когда в Петербурге злословили
графиню Прасковью Ивановну Шереметеву, бывший французский посланник при русском дворе, граф Нельи, описал за границею князя Платона Зубова, к которому свекор княгини, князь Яков Протозанов, «в дом не ездил, а
кланялся только для courtoisie [вежливости (франц.).]».
Все наши парижские знакомые тебе
кланяются, жалеют о твоем отсутствии;
графиня D. велела звать тебя непременно, и вот тебе от нее письмо».
Графиня старалась также образовать в нем приятную наружность: показала, как ему надобно ходить,
кланяться, быть ловким в движениях, — и герой наш не имел нужды в танцмейстере.
Он приходил завтракать и обедать, никому не
кланяясь, точно в трактир, не мог выговорить ни одного звука по-французски или по-немецки, изредка бросал два-три слова англичанину, откидывался на спинку стула, мыл руки водой из
графина и шумно полоскал рот.
—
Кланяйся графине! — крикнул ей вдогонку Петр Валерьянович.
Графиня Клодина следила за ними во все глаза. Это было в гостиной. Она видела, как они оба смутились и растерялись. Княгиня побледнела при виде молодого офицера и, едва,
поклонившись, вышла в другую комнату.
Графиня приветливо
кланялась и улыбалась по сторонам. Торжественность встречи льстила ее молодому самолюбию. Граф был мрачен, и на его губах при приветствиях мелькала деланная улыбка.
Хотя Пьеру, Наташе, Николаю,
графине Марье и Денисову многое нужно было переговорить такого, чтò не говорилось при
графине, не потому, чтобы что-нибудь скрывалось от нее, но потому, что она так отстала от многого, что, начав говорить про что-нибудь при ней, надо бы было отвечать на ее вопросы, некстати вставляемые, и повторять вновь уже несколько раз повторенное ей: рассказывать, что тот умер, тот женился, чего она не могла вновь запомнить; но они по обычаю сидели за чаем в гостиной у самовара и Пьер отвечал на вопросы
графини, ей самой ненужные и никого не интересующие, о том, что князь Василий постарел и что
графиня Марья Алексеевна велела
кланяться и помнить и т. д…