Неточные совпадения
Влас наземь опускается.
«Что так?» —
спросили странники.
— Да отдохну пока!
Теперь не скоро князюшка
Сойдет с коня любимого!
С тех пор, как слух прошел,
Что воля нам готовится,
У князя речь одна:
Что мужику у
баринаДо светопреставления
Зажату быть в горсти!..
Без шапки перед
бариномСтоял бурмистр.
«А скоро ли, —
Спросил помещик, кушая, —
Окончим сенокос...
— Так как же,
господин бригадир, насчет хлебца-то? похлопочешь? —
спрашивали они его.
Ей хотелось
спросить, где его
барин. Ей хотелось вернуться назад и послать ему письмо, чтобы он приехал к ней, или самой ехать к нему. Но ни того, ни другого, ни третьего нельзя было сделать: уже впереди слышались объявляющие о ее приезде звонки, и лакей княгини Тверской уже стал в полуоборот у отворенной двери, ожидая ее прохода во внутренние комнаты.
—
Барин приехал? —
спросил он у садовника.
Посмотревшись в зеркало, Левин заметил, что он красен; но он был уверен, что не пьян, и пошел по ковровой лестнице вверх за Степаном Аркадьичем. Наверху, у поклонившегося, как близкому человеку, лакея Степан Аркадьич
спросил, кто у Анны Аркадьевны, и получил ответ, что
господин Воркуев.
Но быть гласным, рассуждать о том, сколько золотарей нужно и как трубы провести в городе, где я не живу; быть присяжным и судить мужика, укравшего ветчину, и шесть часов слушать всякий вздор, который мелют защитники и прокуроры, и как председатель
спрашивает у моего старика Алешки-дурачка: «признаете ли вы,
господин подсудимый, факт похищения ветчины?» — «Ась?»
—
Господин этот Русский и
спрашивал про вас, — сказал обер-кельнер.
«Вы, верно, —
спросил я его, — переведены сюда из России?» — «Точно так,
господин штабс-капитан», — отвечал он.
— Помилуй, брат Платон! что это ты со мною делаешь? — живо
спросил господин.
— Хотел бы очень, почтеннейший Павел Иванович, показать вам имение, стоящее внимания… Да что,
господа, позвольте
спросить, вы обедали?
«Увидеть барский дом нельзя ли?» —
Спросила Таня. Поскорей
К Анисье дети побежали
У ней ключи взять от сеней;
Анисья тотчас к ней явилась,
И дверь пред ними отворилась,
И Таня входит в дом пустой,
Где жил недавно наш герой.
Она глядит: забытый в зале
Кий на бильярде отдыхал,
На смятом канапе лежал
Манежный хлыстик. Таня дале;
Старушка ей: «А вот камин;
Здесь
барин сиживал один.
В ту минуту, когда все трое, Разумихин, Раскольников и она, остановились на два слова на тротуаре, этот прохожий, обходя их, вдруг как бы вздрогнул, нечаянно на лету поймав слова Сони: «и
спросила:
господин Раскольников где живет?» Он быстро, но внимательно оглядел всех троих, в особенности же Раскольникова, к которому обращалась Соня; потом посмотрел на дом и заметил его.
«Не зайдете, милый
барин?» —
спросила одна из женщин довольно звонким и не совсем еще осипшим голосом. Она была молода и даже не отвратительна — одна из всей группы.
— А я об вас еще от покойника тогда же слышала… Только не знала тогда еще вашей фамилии, да и он сам не знал… А теперь пришла… и как узнала вчера вашу фамилию… то и
спросила сегодня: тут
господин Раскольников где живет?.. И не знала, что вы тоже от жильцов живете… Прощайте-с… Я Катерине Ивановне…
— Это что значит? — строго
спросил господин, нахмурив брови и свысока удивившись.
Это был
господин немолодых уже лет, чопорный, осанистый, с осторожною и брюзгливою физиономией, который начал тем, что остановился в дверях, озираясь кругом с обидно-нескрываемым удивлением и как будто
спрашивал взглядами: «Куда ж это я попал?» Недоверчиво и даже с аффектацией [С аффектацией — с неестественным, подчеркнутым выражением чувств (от фр. affecter — делать что-либо искусственным).] некоторого испуга, чуть ли даже не оскорбления, озирал он тесную и низкую «морскую каюту» Раскольникова.
Иван. Это я оченно верю-с. Коли
спросить чего угодно, мы подадим; знавши Сергея Сергеича и Василья Данилыча, какие они
господа, мы обязаны для вас кредит сделать-с; а игра денег требует-с.
— А то здесь другой доктор приезжает к больному, — продолжал с каким-то отчаяньем Василий Иванович, — а больной уже ad patres; [Отправился к праотцам (лат.).] человек и не пускает доктора, говорит: теперь больше не надо. Тот этого не ожидал, сконфузился и
спрашивает: «Что,
барин перед смертью икал?» — «Икали-с». — «И много икал?» — «Много». — «А, ну — это хорошо», — да и верть назад. Ха-ха-ха!
— Ну что? —
спросил Базаров Аркадия, как только тот вернулся к нему в уголок, — получил удовольствие? Мне сейчас сказывал один
барин, что эта госпожа — ой-ой-ой; да барин-то, кажется, дурак. Ну, а по-твоему, что она, точно — ой-ой-ой?
— Что, Петр, не видать еще? —
спрашивал 20 мая 1859 года, выходя без шапки на низкое крылечко постоялого двора на *** шоссе,
барин лет сорока с небольшим, в запыленном пальто и клетчатых панталонах, у своего слуги, молодого и щекастого малого с беловатым пухом на подбородке и маленькими тусклыми глазенками.
— С кем вы это стояли? —
спросила она его, — когда
господин Ситников подвел вас ко мне?
— На что тебе лягушки,
барин? —
спросил его один из мальчиков.
— Точно, точно. Так этот лекарь его отец. Гм! — Павел Петрович повел усами. — Ну, а сам
господин Базаров, собственно, что такое? —
спросил он с расстановкой.
— Аз не пышем, — сказал он, и от широкой, самодовольной улыбки глаза его стали ясными, точно у ребенка. Заметив, что
барин смотрит на него вопросительно, он, не угашая улыбки,
спросил: — Не понимаете? Это — болгарский язык будет, цыганский. Болгаре не говорят «я», — «аз» говорят они. А курить, по-ихнему, — пыхать.
— Кажется,
господин Самгин? —
спросил он и, не ожидая подтверждения, сказал: — Уделите мне пять минут.
— Нищих стреляют, а? Средь белого дня? Что же это будет,
господин? — строго
спросил мужчина и еще более строго добавил: — Вам надо бы знать! Чему учились?
— В проулок убежал, говоришь? — вдруг и очень громко
спросил Вараксин. — А вот я в проулке стоял, и вот
господин этот шел проулком сюда, а мы оба никого не видали, — как же это? Зря ты, дядя, болтаешь. Вон — артельщик говорит — саквояж, а ты — чемодан! Мебель твою дождик портит…
Как всегда, она подождала: не
спросит ли
барин еще о чем-нибудь.
Барин — не
спросил.
— Де Лярош-Фуко, — объяснял Бердников, сняв шляпу, прикрывая ею лицо. — Маркиза или графиня… что-то в этом роде. Моралистка. Ханжа. Старуха — тоже аристократка, — как ее? Забыл фамилию… Бульон, котильон… Крильон? Деловая, острозубая, с когтями, с большим весом в промышленных кругах, черт ее… Филантропит… Нищих подкармливает… Вы,
господин Самгин, моралист? —
спросил он, наваливаясь на Самгина.
— Ну, что ж. Яишну кушать желаете? —
спросил печник, подмигнув мужикам, и почти весело сказал: —
Господа обязательно яишну едят.
— Похоже — в нас? — шепотом
спросил мужчина в полушубке и, схватив Самгина за плечо, дернул его на себя. — На Воздвиженку идут! Айдате,
господин, кругом! Скорей!
— А какая причина войны,
господин? —
спросил Самгина старик с палкой.
— Барин-то — дома? —
спросила ее Фелицата.
— Вы,
барин, идите-ка своей дорогой, вам тут делать нечего. А вы — что? —
спросил он Самгина, измеряя его взглядом голубоватых глаз. — Магазин не торгует, уходите.
— Вы — что же? — усмехаясь,
спросил Лютов. — Против
господ?
— Что ж делать? — вот он чем отделывается от меня! — отвечал Илья Ильич. — Он меня
спрашивает! Мне что за дело? Ты не беспокой меня, а там, как хочешь, так и распорядись, только чтоб не переезжать. Не может постараться для
барина!
— Можно, Иван Матвеевич: вот вам живое доказательство — я! Кто же я? Что я такое? Подите
спросите у Захара, и он скажет вам: «
Барин!» Да, я
барин и делать ничего не умею! Делайте вы, если знаете, и помогите, если можете, а за труд возьмите себе, что хотите, — на то и наука!
— Ну вот, шутка! — говорил Илья Ильич. — А как дико жить сначала на новой квартире! Скоро ли привыкнешь? Да я ночей пять не усну на новом месте; меня тоска загрызет, как встану да увижу вон вместо этой вывески токаря другое что-нибудь, напротив, или вон ежели из окна не выглянет эта стриженая старуха перед обедом, так мне и скучно… Видишь ли ты там теперь, до чего доводил
барина — а? —
спросил с упреком Илья Ильич.
— Нет, нет, ты постой! — заговорил Обломов. — Я
спрашиваю тебя: как ты мог так горько оскорбить
барина, которого ты ребенком носил на руках, которому век служишь и который благодетельствует тебе?
— Что это за
господин был сейчас в ложе у Ильинских? —
спросил один у другого.
— Что ж вы не накрываете на стол? — с удивлением и досадой
спросил Обломов. — Нет, чтоб подумать о
господах? Ну, чего стоите? Скорей, водки!
— Вот, посмотрите,
барин, котеночка от соседей принесли; не надо ли? Вы
спрашивали вчера, — сказала Анисья, думая развлечь его, и положила ему котенка на колени.
Он уж не видел, что делается на сцене, какие там выходят рыцари и женщины; оркестр гремит, а он и не слышит. Он озирается по сторонам и считает, сколько знакомых в театре: вон тут, там — везде сидят, все
спрашивают: «Что это за
господин входил к Ольге в ложу?..» — «Какой-то Обломов!» — говорят все.
— Как ты мог сделать такой несообразный вопрос
барину? —
спросил Обломов.
Гордость его страдала, и он мрачно обращался с женой. Когда же, однако, случалось, что Илья Ильич
спрашивал какую-нибудь вещь, а вещи не оказывалось или она оказывалась разбитою, и вообще, когда случался беспорядок в доме и над головой Захара собиралась гроза, сопровождаемая «жалкими словами», Захар мигал Анисье, кивал головой на кабинет
барина и, указывая туда большим пальцем, повелительным шепотом говорил: «Поди ты к
барину: что ему там нужно?»
— А на дворе, где я приставал в городе-то, слышь ты, — отвечал мужик, — с пошты приходили два раза
спрашивать, нет ли обломовских мужиков: письмо, слышь, к
барину есть.
— А куда вы с вельможей ухлопали тысячу рублей, что я дал ему на прожитье? —
спросил он. — Где же я денег возьму? Ты знаешь, я в законный брак вступаю: две семьи содержать не могу, а вы с барином-то по одежке протягивайте ножки.
— Как он смеет так говорить про моего
барина? — возразил горячо Захар, указывая на кучера. — Да знает ли он, кто мой барин-то? — с благоговением
спросил он. — Да тебе, — говорил он, обращаясь к кучеру, — и во сне не увидать такого
барина: добрый, умница, красавец! А твой-то точно некормленая кляча! Срам посмотреть, как выезжаете со двора на бурой кобыле: точно нищие! Едите-то редьку с квасом. Вон на тебе армячишка, дыр-то не сосчитаешь!..
— Ну, иной раз и сам: правда, святая правда! Где бы помолчать, пожалуй, и пронесло бы, а тут зло возьмет, не вытерпишь, и пошло! Сама посуди: сядешь в угол, молчишь: «Зачем сидишь, как чурбан, без дела?» Возьмешь дело в руки: «Не трогай, не суйся, где не
спрашивают!» Ляжешь: «Что все валяешься?» Возьмешь кусок в рот: «Только жрешь!» Заговоришь: «Молчи лучше!» Книжку возьмешь: вырвут из рук да швырнут на пол! Вот мое житье — как перед
Господом Богом! Только и света что в палате да по добрым людям.