Неточные совпадения
В передней не дали даже и опомниться ему. «Ступайте! вас князь уже ждет», — сказал дежурный чиновник. Перед ним, как
в тумане, мелькнула передняя с курьерами, принимавшими пакеты, потом зала, через которую он прошел, думая только: «Вот как схватит, да без суда, без всего, прямо
в Сибирь!» Сердце его забилось с такой силою, с какой не бьется даже у наиревнивейшего любовника. Наконец растворилась пред ним дверь: предстал
кабинет, с портфелями,
шкафами и книгами, и князь гневный, как сам гнев.
Кабинет его была комната ни большая, ни маленькая; стояли
в ней: большой письменный стол перед диваном, обитым клеенкой, бюро,
шкаф в углу и несколько стульев — всё казенной мебели, из желтого отполированного дерева.
Особенно был густ этот запах
в угрюмом
кабинете, где два
шкафа служили как бы окнами
в мир толстых книг, а настоящие окна смотрели на тесный двор, среди которого спряталась
в деревьях причудливая церковка.
Для
кабинета Самгин подобрал письменный стол, книжный
шкаф и три тяжелых кресла под «черное дерево», —
в восьмидесятых годах эта мебель была весьма популярной среди провинциальных юристов либерального настроения, и замечательный знаток деталей быта П. Д. Боборыкин
в одном из своих романов назвал ее стилем разочарованных.
На другой день, утром, он сидел
в большом светлом
кабинете, обставленном черной мебелью;
в огромных
шкафах нарядно блестело золото корешков книг, между Климом и хозяином
кабинета — стол на толстых и пузатых ножках, как ножки рояля.
Она убежала, отвратительно громко хлопнув дверью спальни, а Самгин быстро прошел
в кабинет, достал из книжного
шкафа папку,
в которой хранилась коллекция запрещенных открыток, стихов, корректур статей, не пропущенных цензурой. Лично ему все эти бумажки давно уже казались пошленькими и
в большинстве бездарными, но они были монетой, на которую он покупал внимание людей, и были ценны тем еще, что дешевизной своей укрепляли его пренебрежение к людям.
Обстановка
кабинета была самая деловая: рабочий громадный стол занимал середину комнаты, у окна помещался верстак,
в углу — токарный станок, несколько
шкафов занимали внутреннюю стену.
И дом у него старинной постройки;
в передней, как следует, пахнет квасом, сальными свечами и кожей; тут же направо буфет с трубками и утиральниками;
в столовой фамильные портреты, мухи, большой горшок ерани и кислые фортепьяны;
в гостиной три дивана, три стола, два зеркала и сиплые часы, с почерневшей эмалью и бронзовыми, резными стрелками;
в кабинете стол с бумагами, ширмы синеватого цвета с наклеенными картинками, вырезанными из разных сочинений прошедшего столетия,
шкафы с вонючими книгами, пауками и черной пылью, пухлое кресло, итальянское окно да наглухо заколоченная дверь
в сад…
Рядом с этой комнатой был
кабинет смотрителя, из которого можно было обозревать весь двор и окна классных комнат, а далее, между
кабинетом и передней, находился очень просторный покой со множеством книг, уставленных
в высоких
шкафах, четыреугольным столом, застланным зеленым сукном и двумя сафьянными оттоманками.
Доктор молча прошел
в свой
кабинет и наутро распорядился только заставить
шкафом одни двери, чтобы таким образом разделить свою квартиру на две как бы отдельные половины.
Они вместе прошли
в кабинет к несгораемому
шкафу. Осмотрев замок при помощи ручного фонарика, Сенька вполголоса выругался...
У нас
в доме была огромная зала, из которой две двери вели
в две небольшие горницы, довольно темные, потому что окна из них выходили
в длинные сени, служившие коридором;
в одной из них помещался буфет, а другая была заперта; она некогда служила рабочим
кабинетом покойному отцу моей матери; там были собраны все его вещи: письменный стол, кресло,
шкаф с книгами и проч.
Здесь по каждому отделу свой особый
кабинет по обе стороны коридора, затем большой
кабинет редактора и огромная редакционная приемная, где перед громадными, во все стены, библиотечными
шкафами стоял двухсаженный зеленый стол, на одном конце которого заседал уже начавший стариться фельетонист А.П. Лукин, у окна — неизменный А.Е. Крепов, а у другого секретарь редакции, молодой брюнет
в очках,
В.А. Розенберг принимал посетителей.
Аггей Никитич пошел за ним и
в дверях
кабинета, между теми же двумя
шкафами с narcotica и heroica, встретил пани Вибель, которая была одета далеко не по-домашнему и торопливо сказала ему...
Вот у него-то
в кабинете, заставленном
шкафами книг и выходившем окнами и балконом
в сад над речкой Пензяткой, и бывали время от времени заседания. На них присутствовали из актеров: Свободина, Далматов, молодой Градов, бывший харьковский студент, и я.
Я бывал у него с отцом и хорошо помню его
кабинет в антресолях с библиотечными
шкафами красного дерева, наполненными иностранными книгами, о которых я после уже узнал, что все они были масонские и что сам Неелов, долго живший за границей, был масон.
Поля как ни
в чем не бывало, веселая и довольная, убирала
кабинет барина, спальню, рылась
в шкафах и стучала посудой, а проходя мимо двери Зинаиды Федоровны, напевала что-то и кашляла.
Дома
в кабинете я зажег лампу и, забыв снять шапку, кинулся к книжному
шкафу.
Человеку, кроме огня, нужно еще освоиться. Петух был давно мною съеден, сенник для меня набит Егорычем, покрыт простыней, горела лампа
в кабинете в моей резиденции. Я сидел и, как зачарованный, глядел на третье достижение легендарного Леопольда:
шкаф был битком набит книгами. Одних руководств по хирургии на русском и немецком языках я насчитал бегло около тридцати томов. А терапия! Накожные чудные атласы!
Одною из оригинальных черт Семена Николаевича был обычай, по которому каждый воскресный день утром, когда барин был еще
в халате, камердинер, раскрывши
в кабинете запертый
шкаф, ставил перед Семеном Николаевичем на большом блюде груду золотых, а на меньшем собрание драгоценных перстней и запонок, и Семен Николаевич мягкою щеткою принимался систематически перечищать свою коллекцию.
Из передней небольшая дверь вела
в кабинет хозяина, маленькую комнату, выходившую двумя светлыми окнами на двор;
в кабинете стоял большой стол, заваленный бумагами, около стен стояли два больших
шкафа с книгами.
Небольшая комната
в доме Торцова, заставленная разного рода
шкафами, сундуками и этажерками с посудой и серебром; мебель: диваны, кресла, столы, все очень богато и поставлено тесно. Вообще, эта комната составляет род
кабинета хозяйки, откуда она управляет всем домом и где принимает своих гостей запросто. Одна дверь
в залу, где обедают гости, другая во внутренние комнаты.
Жилая комната купеческого дома, представляющая и семейную столовую, и
кабинет хозяина,
в ней же принимают и гостей запросто, то есть родных и близких знакомых; направо (от актеров) небольшой письменный стол, перед ним кресло, далее железный денежный сундук-шкаф, вделанный
в стену;
в углу дверь
в спальню; с левой стороны диван, перед ним круглый обеденный стол, покрытый цветной салфеткой, и несколько кресел; далее большая горка с серебром и фарфором;
в углу дверь
в парадные комнаты;
в глубине дверь
в переднюю; с правой стороны большой комод, с левой — буфет; вся мебель хотя не модная, но массивная, хорошей работы.
В кабинете стоял посредине большой письменный стол, заваленный бумагами, несколько кресел красного дерева, турецкий диван, обтянутый красным сафьяном, два
шкафа с книгами, третий
шкаф с минералами — и только.
Еще более богатый
кабинет, чем
в первом действии. Сзади письменного стола, уставленного всевозможными украшениями, виднеется огромной величины несгораемый
шкаф.
— У-у, проклятая собака, — проворчал он и вошел
в парадный
кабинет.
В тусклом стекле
шкафа навстречу ему пришел мутный кавалергард с блестящей головой. Приблизившись к стеклу, Тугай всмотрелся
в него, побледнел, болезненно усмехнулся.
В рабочем
кабинете с наглухо закрытыми черными шторами горела на открытой конторке керосиновая лампа, мягко и зелено освещая вороха бумаг на полу, на кресле и на красном сукне. Рядом
в большом
кабинете с задернутыми двойными шторами нагорали стеариновые свечи
в канделябрах. Нежными искорками поблескивали переплеты
в шкафах, Александр I ожил и, лысый, мягко улыбался со стены.
— О, он был такой добрый! — прошептала она как бы про себя. Потом, словно спохватилась сразу и, придав своему лицу выражение обычной светской непроницаемости, повела приюток через небольшую классную комнату с рабочим столом и книжными
шкафами в четвертую горницу — небольшой изящный
кабинет.
Алексей. Ты
в кабинете стекло
в книжном
шкафу разбил.
Кабинет был огромный и
в одной из стен его был вделан, видимо недавно, несгораемый
шкаф. Он первый и бросился
в глаза вошедшему Гиршфельду.
Дмитрий Павлович вписал
в расход, просмотрел и проверил книги, оказавшиеся
в порядке, наличность сумм,
в присутствии состоявшего при нем артельщика, запер
шкафы, взял ключ и собрался уже идти
в кабинет «самого», как вошел служитель с приглашением от Корнилия Потаповича.
Туда-то и отправились все трое из театра, не доглядев представления. Хозяин провел их
в угловую комнату о семи окнах, служившую ему
кабинетом.
В камине ярко пылали дрова и освещали роскошно и комфортабельно убранный уголок знаменитого «любимца Елизаветы». Укромность и уютность, несмотря на огромные размеры комнаты, придавали ей большие
шкафы, наполненные книгами, турецкие диваны, ковры и массивные портьеры.
Кабинет представлял из себя довольно обширную, но вместе с тем и чрезвычайно уютную комнату; большой письменный стол стоял
в простенке между двумя окнами, закрытыми теперь тяжелыми зелеными репсовыми драпировками, с правой стороны от входа почти всю стену занимал книжный
шкаф, с левой же — большой турецкий диван, крытый тоже зеленым репсом, остальная мебель состояла из двух маленьких круглых столиков, мягких стульев и кресел и кресла перед письменным столом
в русском стиле, с дугой вместо спинки.
Павел Кириллович мелкими нервными шагами ходил по ковру своего
кабинета, то и дело поглядывая на большие часы, заключенные
в огромный футляр-шкаф красного дерева.
Кабинет представлял большую комнату с двумя окнами, выходившими на площадь, отступая на некоторое расстояние от которых стоял громадный письменный стол, а перед ним высокое кресло; у стены, противоположной двери,
в которую вошли посетители, стоял широкий диван, крытый коричневым тисненым сафьяном, также же стулья и кресла, стоявшие по стенам, и резной высокий книжный
шкаф дополняли убранство. Пол был сплошь покрыт мягким персидским ковром, заглушающим шаги.
— А, контрибуция, понимаю! — перебил ее Гиршфельд и вынув из кармана связку ключей, подошел к вделанному
в стене
кабинета железному
шкафу и отпер его.
Первая видимо предназначалась для
кабинета и классной, так как
в одном углу стоял школьный пюпитр и
шкаф с книгами, по стенам была развешены географические карты и учебные картины, а вторая — для спальни.
План таким образом был составлен. Менее чем
в течении месяца имения князя Владимира,
в числе которых и знакомое нам Шестово, были проданы заранее еще
в Москве приготовленным покупателям, которые по телеграммам Гиршфельда прибыли
в Петербург для совершения купчих крепостей. Полученные с покупателей деньги, за вычетом залоговых сумм, приютились
в несгораемом
шкафу кабинета Николая Леопольдовича, где были положены расписки князя Шестова
в получении этих сумм полностью от Гиршфельда.
Стены этого обширного
кабинета были заставлены частью книжными
шкафами, а частью широкими турецкими диванами, утопавшими
в мягких восточных коврах, покрывавших и паркет. Богатые красивые бархатные драпировки обрамляли окна и единственную дверь. У среднего окна, выходящего на север, стоял дорогой старинный письменный стол, заваленный журналами, газетами, визитными карточками и письмами. Все это лежало
в изящном беспорядке.
Герасим открыл один ставень и на цыпочках вышел из комнаты. Пьер обошел
кабинет, подошел к
шкафу,
в котором лежали рукописи, и достал одну из важнейших когда-то святынь ордена. Это были подлинные шотландские акты с примечаниями и объяснениями благодетеля. Он сел за письменный запыленный стол и положил перед собой рукописи, раскрывал, закрывал их и наконец, отодвинув их от себя, облокотившись головой на руки, задумался.