Неточные совпадения
Каменный ли казенный дом, известной архитектуры с половиною фальшивых
окон, один-одинешенек торчавший среди бревенчатой тесаной кучи одноэтажных мещанских обывательских домиков, круглый ли правильный купол, весь обитый листовым белым железом, вознесенный над выбеленною, как снег, новою церковью, рынок ли, франт ли уездный, попавшийся среди города, — ничто не ускользало от свежего тонкого вниманья, и, высунувши нос из походной телеги своей, я глядел и на невиданный дотоле покрой какого-нибудь сюртука, и на деревянные ящики с гвоздями, с серой, желтевшей вдали, с изюмом и мылом, мелькавшие из дверей овощной лавки вместе с
банками высохших московских конфект, глядел и на шедшего
в стороне пехотного офицера, занесенного бог знает из какой губернии на уездную скуку, и на купца, мелькнувшего
в сибирке [Сибирка — кафтан с перехватом и сборками.] на беговых дрожках, и уносился мысленно за ними
в бедную жизнь их.
Он особенно заметил
в банках с водой, на
окнах, букеты белых и нежных нарцизов, склоняющихся на своих ярко-зеленых, тучных и длинных стеблях с сильным ароматным запахом.
В противоположном углу горела лампадка перед большим темным образом Николая чудотворца; крошечное фарфоровое яичко на красной ленте висело на груди святого, прицепленное к сиянию; на
окнах банки с прошлогодним вареньем, тщательно завязанные, сквозили зеленым светом; на бумажных их крышках сама Фенечка написала крупными буквами «кружовник»; Николай Петрович любил особенно это варенье.
Толстоногий стол, заваленный почерневшими от старинной пыли, словно прокопченными бумагами, занимал весь промежуток между двумя
окнами; по стенам висели турецкие ружья, нагайки, сабля, две ландкарты, какие-то анатомические рисунки, портрет Гуфеланда, [Гуфеланд Христофор (1762–1836) — немецкий врач, автор широко
в свое время популярной книги «Искусство продления человеческой жизни».] вензель из волос
в черной рамке и диплом под стеклом; кожаный, кое-где продавленный и разорванный, диван помещался между двумя громадными шкафами из карельской березы; на полках
в беспорядке теснились книги, коробочки, птичьи чучелы,
банки, пузырьки;
в одном углу стояла сломанная электрическая машина.
Между прочим, он подарил нашему доктору корень алоэ особой породы, который растет без всякого грунта. Посади его
в пустой стакан,
в банку, поставь просто на
окно или повесь на стену и забудь — он будет расти, не завянет, не засохнет. Так он рос и у доктора, на стене, и года
в два обвил ее всю вокруг.
На крайнем к
окну столе шла ожесточенная игра
в банк.
— Так, так… То-то нынче добрый народ пошел: все о других заботятся, а себя забывают. Что же, дай бог… Посмотрел я
в Заполье на добрых людей… Хорошо. Дома понастроили новые, магазины с зеркальными
окнами и все перезаложили
в банк. Одни строят, другие деньги на постройку дают — чего лучше? А тут еще: на, испей дешевой водочки… Только вот как с закуской будет? И ты тоже вот добрый у меня уродился: чужого не жалеешь.
Санин зашел
в нее, чтобы выпить стакан лимонаду; но
в первой комнате, где, за скромным прилавком, на полках крашеного шкафа, напоминая аптеку, стояло несколько бутылок с золотыми ярлыками и столько же стеклянных
банок с сухарями, шоколадными лепешками и леденцами, —
в этой комнате не было ни души; только серый кот жмурился и мурлыкал, перебирая лапками на высоком плетеном стуле возле
окна, и, ярко рдея
в косом луче вечернего солнца, большой клубок красной шерсти лежал на полу рядом с опрокинутой корзинкой из резного дерева.
Кожемякин раздвинул
банки с цветами, высунулся из
окна до половины, оглянув двор: Шакир ушёл, Маркуша, точно медведь, возился
в сумраке амбара.
К иному едва проберешься через грязный двор;
в сенях, за облупившимися парусинными ширмами, храпит денщик; на полу — гнилая солома; на плите — сапоги и донышко
банки, залитое ваксой;
в самой комнате — покоробленный ломберный стол, исписанный мелом; на столе стаканы, до половины наполненные холодным темно-бурым чаем; у стены — широкий, проломленный, замасленный диван; на
окнах — трубочный пепел…
Лиза смутилась несколько этими словами и повторенным, как будто нечаянным, прикосновением ноги. Она, прежде чем подумала, сказала что-то для того только, чтобы смущение ее не было заметно. Она сказала: «Да, славно
в лунные ночи гулять». Ей становилось что-то неприятно. Она увязала
банку, из которой выкладывала грибки, и собиралась уйти от
окна, когда к ним подошел корнет, и ей захотелось узнать, что это за человек такой.
Граф даже не считал своего выигрыша, а тотчас по окончании игры встал и подошел к
окну, у которого Лиза устанавливала закуску и выкладывала на тарелку грибки из
банки к ужину, и совершенно спокойно и просто сделал то, чего весь вечер так желал и не мог сделать корнет — вступил с ней
в разговор о погоде.
Изредка перебежит он улицу и заглянет
в окно бакалейной лавочки, полюбуется на
банки с разноцветными пряниками, зевнет и лениво поплетется к себе
в номер.
В половине третьего, по окончании классов, когда гурьба гимназистов с гамом и шумом высыпала на улицу, учителя собрались
в конференц-залу, по стенам которой стояли высокие шкафы с чучелами птиц и моделями зверей; на шкафах — глобусы и семь мудрецов греческих; на столах и
в витринах около
окон — электрические и пневматические машины, вольтов столб, архимедов винт, лейденские
банки, минералогические и археологические коллекции.
В столовой еще горел огонь. У стола, тихо разговаривая, сидели Токарев и Варвара Васильевна. Сергей прошел по коридору
в комнату матери. Конкордия Сергеевна резала на блюде свежесваренную яблочную пастилу и укладывала ее
в банки. У
окна, заставленного бутылями с наливкою и ягодным уксусом, стояла Катя. Конкордия Сергеевна сказала...
В банке, вверх по Ильинке, с монументальной чугунной лестницей и саженными зеркальными
окнами все
в движении.
— Я не берусь угадывать, — заметил редактор, — какая участь ожидает подсудимых по этому делу, но твердо уверен, что гражданские истцы останутся не при чем и таким образом дорого поплатятся за увлечение обстановкой, зеркальными
окнами и массивными железными шкафами этого безрассудного, а может быть, и бессудного
банка. Само расположение этой всей залы судебных заседаний невольно утверждает меня
в этом мнении.
С первых же дней брака она заставила ее
окна, на которых были дорогие гардины,
банками с соленьями и вареньями, для домашнего обихода, так как более крупные запасы хранились
в кладовых.
