Неточные совпадения
Ромашов не мог удержаться от невольной грустной улыбки: эта «форма одежды обыкновенная» —
мундир с погонами и цветным кушаком — надевается именно
в самых необыкновенных случаях: на суде, при публичных выговорах и во время всяких неприятных явок по начальству.
Он примерил массу вещей:
мундир, сюртук, домашнюю тужурку, два кителя из чертовой кожи, брюки бальные и брюки походные. Он
с удовольствием созерцал себя, многократного,
в погонах и эполетах, а старик портной не уставал вслух восхищаться стройностью его фигуры и мужественностью осанки.
Квартальных переименовали
в участковые пристава и дали им вместо старых
мундиров со жгутиками чуть ли не гвардейскую форму
с расшитыми серебряными воротниками и серебряными
погонами с оранжевым просветом.
Нас не
погнали в глухую ночь, но дали отдохнуть, собраться
с духом, напиться чаю и даже дозволили совершить путину до Корчевы
в дворянских
мундирах, так как одежда,
в которой мы прибежали
в Проплеванную, еще не просохла как следует.
Нестерпимейшая досада, негодование и гнев — гнев душащий, но бессильный, все это меня
погоняло и шпорило, и я шагал и шагал и… вдруг, милостивые мои государи, столкнулся лицом к лицу
с седым человеком очень небольшого роста,
с огромными усами и
в мундире, застегнутом на все пуговицы.
Я был принят
в полк вольноопределяющимся 3 сентября 1871 года Это был год военных реформ: до сего времени были
в полках юнкера
с узенькими золотыми тесемками вдоль
погон и унтер-офицерскими галунами на
мундире.
С этого года юнкеров переименовали
в вольноопределяющихся, им оставили галуны на воротнике и рукавах
мундира, а вместо золотых продольных на
погонах галунов нашили из белой тесьмы поперечные батончики.
Он решился «быть всегда на своем месте»: перевел тройку от своего забора к заставе и сам
в полном наряде —
в мундире и белых ретузах,
с рапортом за бортом, сел тут же на раскрашенную перекладину шлагбаума и водворился здесь, как столпник, а вокруг него собрались любопытные, которых он не
прогонял, а напротив, вел
с ними беседу и среди этой беседы сподобился увидать, как на тракте заклубилось пыльное облако, из которого стала вырезаться пара выносных
с форейтором, украшенным медными бляхами.
Вдруг Меркулов остановился как вкопанный и радостно вскрикнул. Из трактира «Веселие», мимо которого они шли, опрометью выбежал какой-то господин
в цилиндре,
с красным лицом и пьяными глазами. За ним гнался капитан Урчаев
с кием
в руке, без шапки, растрепанный, разлохмаченный. Новый
мундир его был весь
в мелу, одна
погона глядела
в сторону.
На президентском месте, отличенном от прочих нарядными креслами, сел офицер средних лет,
с русыми волосами, зачесанными на одну сторону, живой вертлявый,
в мундире генерального штаба, на котором красовались капитанские
погоны. Он начал свою речь ровным, размеренным голосом...
Александр Павлович был
в Преображенском
мундире,
с аксельбантами на правой руке, но без эполет, которых тогда не носили;
в белых
погонах и коротких ботфортах, на голове высокая трехугольная шляпа
с черным султаном на гребне и белым плюмажем по краям.