Неточные совпадения
Он вглядывался
в дремлющего
Марка, у Леонтья тоже слипались
глаза.
Он поглядел ей
в глаза:
в них стояли слезы. Он не подозревал, что вложил палец
в рану, коснувшись главного пункта ее разлада с
Марком, основной преграды к «лучшей доле»!
Не знала она и того, что рядом с этой страстью, на которую он сам напросился, которую она, по его настоянию, позволила питать, частию затем, что надеялась этой уступкой угомонить ее, частию повинуясь совету
Марка, чтобы отводить его
глаза от обрыва и вместе «проучить» слегка, дружески, добродушно посмеявшись над ним, — не знала она, что у него
в душе все еще гнездилась надежда на взаимность, на ответ, если не страсти его, то на чувство женской дружбы, хоть чего-нибудь.
Стал читать и видел, что ей всё понятно:
в её широко открытых
глазах светилось напряжённое внимание, губы беззвучно шевелились, словно повторяя его слова, она заглядывала через его руку на страницы тетради, на рукав ему упала прядь её волос, и они шевелились тихонько. Когда он прочитал о
Марке Васильеве — Люба выпрямилась, сияя, и радостно сказала негромко...
Я сказал про это дяде
Марку, а он, внимательно
в глаза мне поглядев, как будто согласился...
После некоторых препирательств Маркушка согласился на простую клятву и жадными
глазами смотрел на Гордея Евстратыча, который, подняв кверху два пальца, «обещевался» перед Богом отмаливать все грехи раба Божия
Марка вплоть до своей кончины и далее, если у него останутся
в живых дети.
Патап Максимыч пристально посмотрел на нее. А у ней взгляд ни дать ни взять такой же, каков бывал у
Марка Данилыча. И ноздри так же раздуваются, как у него, бывало, когда делался недоволен, и
глаза горят, и хмурое лицо багровеет — вся
в отца. «Нет, эту девку прибрать к рукам мудрено, — подумал Чапурин. — Бедовая!.. Мужа будет на уздечке водить. На мою покойницу, на голубушку Настю смахивает, только будет покруче ее. А то по всему Настя, как есть Настя».
Разгорелись
глаза у
Марка Данилыча. То на Орошина взглянет, то других обведет вызывающим взглядом. Не может понять, что бы значили слова Орошина. И Седов, и Сусалин хоть сами тюленем не занимались, а цены ему знали. И они с удивленьем посматривали на расходившегося Орошина и то же, что Марко Данилыч, думали: «Либо спятил, либо
в головушке хмель зашумел».
С того часу как приехал Чапурин,
в безначальном до того доме
Марка Данилыча все само собой
в порядок пришло. По прядильням и на пристани пошел слух, что заправлять делами приехал не то сродник, не то приятель хозяина, что денег у него куры не клюют, а своевольничать не даст никому и подумать. И все присмирело, каждый за своим делом, а дело
в руках так и горит. Еще никто
в глаза не видал Патапа Максимыча, а властная его рука уже чуялась.
Зоркий
глаз Марка Данилыча разом приметил
в углу, за большим столом, сидевших рыбных торговцев. Они угощались двенадцатью парами чая.
Нет, говорю, сударыня, я тебе этого не спущу; хоть, говорю, и не видывала я таких милостей, как ты, ни от
Марка Данилыча, ни от Сергевнушки, а
в глаза при всех тебе наплюю и, что знаю, все про тебя, все расскажу, все как на ладонке выложу…
Улыбнулась Дуня, припала личиком к груди тут же сидевшей Дарьи Сергевны. Ровно мукá, побелела Анисья Терентьевна, задрожали у ней губы, засверкали
глаза и запрыгали… Прости-прощай, новенький домик с полным хозяйством!.. Прости-прощай, капитал на разживу! Дымом разлетаются заветные думы, но опытная
в житейских делах мастерица виду не подала, что у ней нá сердце. Скрепя досаду, зачала было выхвалять перед
Марком Данилычем Дунюшку: и разуму-то она острого, и такая девочка понятливая, да такая умная.
Они ужинали, потом пили чай. Блестящие
глаза Марка смотрели горячо и нежно,
в душе Нинки поднималась радостная тревога. Но такое у нее было странное свойство: чем горячее было на душе, тем холоднее и равнодушнее глядели
глаза.
— Чего это ты, Нинка, морду
в сторону воротишь? — Помолчала, со смеющимся вниманием вгляделась ей
в глаза: — Тебе неловко, что ты у меня «отбила»
Марка? Да?
Нинка вскочила, зажгла свет, босая подсела к
Марку на постель, жадно заглянула ему
в глаза. Он не успел спрятать, что было
в них. А была
в них — скрытая скука. Да, ему было скучно!