Неточные совпадения
Господа актеры особенно должны обратить внимание
на последнюю сцену. Последнее произнесенное слово должно произвесть электрическое потрясение
на всех разом, вдруг.
Вся группа должна переменить положение в
один миг ока. Звук изумления должен вырваться у
всех женщин разом, как будто из
одной груди. От несоблюдения сих замечаний может исчезнуть
весь эффект.
Городничий (бьет себя по лбу).Как я — нет, как я, старый дурак? Выжил, глупый баран, из ума!.. Тридцать лет живу
на службе; ни
один купец, ни подрядчик не мог провести; мошенников над мошенниками обманывал, пройдох и плутов таких, что
весь свет готовы обворовать, поддевал
на уду. Трех губернаторов обманул!.. Что губернаторов! (махнул рукой)нечего и говорить про губернаторов…
И нарочно посмотрите
на детей: ни
одно из них не похоже
на Добчинского, но
все, даже девочка маленькая, как вылитый судья.
Городничий. И не рад, что напоил. Ну что, если хоть
одна половина из того, что он говорил, правда? (Задумывается.)Да как же и не быть правде? Подгулявши, человек
все несет наружу: что
на сердце, то и
на языке. Конечно, прилгнул немного; да ведь не прилгнувши не говорится никакая речь. С министрами играет и во дворец ездит… Так вот, право, чем больше думаешь… черт его знает, не знаешь, что и делается в голове; просто как будто или стоишь
на какой-нибудь колокольне, или тебя хотят повесить.
Анна Андреевна. Ну, скажите, пожалуйста: ну, не совестно ли вам? Я
на вас
одних полагалась, как
на порядочного человека:
все вдруг выбежали, и вы туда ж за ними! и я вот ни от кого до сих пор толку не доберусь. Не стыдно ли вам? Я у вас крестила вашего Ванечку и Лизаньку, а вы вот как со мною поступили!
— Коли
всем миром велено:
«Бей!» — стало, есть за что! —
Прикрикнул Влас
на странников. —
Не ветрогоны тисковцы,
Давно ли там десятого
Пороли?.. Не до шуток им.
Гнусь-человек! — Не бить его,
Так уж кого и бить?
Не нам
одним наказано:
От Тискова по Волге-то
Тут деревень четырнадцать, —
Чай, через
все четырнадцать
Прогнали, как сквозь строй...
В канаве бабы ссорятся,
Одна кричит: «Домой идти
Тошнее, чем
на каторгу!»
Другая: — Врешь, в моем дому
Похуже твоего!
Мне старший зять ребро сломал,
Середний зять клубок украл,
Клубок плевок, да дело в том —
Полтинник был замотан в нем,
А младший зять
все нож берет,
Того гляди убьет, убьет!..
К нам
на ночь попросилася
Одна старушка Божия:
Вся жизнь убогой старицы —
Убийство плоти, пост...
В вагоне — лихорадочных,
Горячечных работничков
Нас много набралось,
Всем одного желалося,
Как мне: попасть
на родину,
Чтоб дома помереть.
Г-жа Простакова (обробев и иструсясь). Как! Это ты! Ты, батюшка! Гость наш бесценный! Ах, я дура бессчетная! Да так ли бы надобно было встретить отца родного,
на которого
вся надежда, который у нас
один, как порох в глазе. Батюшка! Прости меня. Я дура. Образумиться не могу. Где муж? Где сын? Как в пустой дом приехал! Наказание Божие!
Все обезумели. Девка! Девка! Палашка! Девка!
Скотинин.
Все меня
одного оставили. Пойти было прогуляться
на скотный двор.
Скотинин. Суженого конем не объедешь, душенька! Тебе
на свое счастье грех пенять. Ты будешь жить со мною припеваючи. Десять тысяч твоего доходу! Эко счастье привалило; да я столько родясь и не видывал; да я
на них
всех свиней со бела света выкуплю; да я, слышь ты, то сделаю, что
все затрубят: в здешнем-де околотке и житье
одним свиньям.
Стародум. В
одном. Отец мой непрестанно мне твердил
одно и то же: имей сердце, имей душу, и будешь человек во всякое время.
На все прочее мода:
на умы мода,
на знания мода, как
на пряжки,
на пуговицы.
Стародум. Тут не самолюбие, а, так называть, себялюбие. Тут себя любят отменно; о себе
одном пекутся; об
одном настоящем часе суетятся. Ты не поверишь. Я видел тут множество людей, которым во
все случаи их жизни ни разу
на мысль не приходили ни предки, ни потомки.
Стародум. Как! А разве тот счастлив, кто счастлив
один? Знай, что, как бы он знатен ни был, душа его прямого удовольствия не вкушает. Вообрази себе человека, который бы
всю свою знатность устремил
на то только, чтоб ему
одному было хорошо, который бы и достиг уже до того, чтоб самому ему ничего желать не оставалось. Ведь тогда
вся душа его занялась бы
одним чувством,
одною боязнию: рано или поздно сверзиться. Скажи ж, мой друг, счастлив ли тот, кому нечего желать, а лишь есть чего бояться?
Г-жа Простакова.
Все вы, бестии, усердны
на одних словах, а не
на деле…
Но бумага не приходила, а бригадир плел да плел свою сеть и доплел до того, что помаленьку опутал ею
весь город. Нет ничего опаснее, как корни и нити, когда примутся за них вплотную. С помощью двух инвалидов бригадир перепутал и перетаскал
на съезжую почти
весь город, так что не было дома, который не считал бы
одного или двух злоумышленников.
На небе было
всего одно облачко, но ветер крепчал и еще более усиливал общие предчувствия.
— Валом валит солдат! — говорили глуповцы, и казалось им, что это люди какие-то особенные, что они самой природой созданы для того, чтоб ходить без конца, ходить по
всем направлениям. Что они спускаются с
одной плоской возвышенности для того, чтобы лезть
на другую плоскую возвышенность, переходят через
один мост для того, чтобы перейти вслед за тем через другой мост. И еще мост, и еще плоская возвышенность, и еще, и еще…
Потом остановились
на мысли, что будет произведена повсеместная «выемка», и стали готовиться к ней: прятали книги, письма, лоскутки бумаги, деньги и даже иконы —
одним словом,
все, в чем можно было усмотреть какое-нибудь «оказательство».
Ибо, ежели градоначальник, выйдя из своей квартиры, прямо начнет палить, то он достигнет лишь того, что перепалит
всех обывателей и, как древний Марий, останется
на развалинах
один с письмоводителем.
Возвратившись домой, Грустилов целую ночь плакал. Воображение его рисовало греховную бездну,
на дне которой метались черти. Были тут и кокотки, и кокодессы, и даже тетерева — и
всё огненные.
Один из чертей вылез из бездны и поднес ему любимое его кушанье, но едва он прикоснулся к нему устами, как по комнате распространился смрад. Но что
всего более ужасало его — так это горькая уверенность, что не
один он погряз, но в лице его погряз и
весь Глупов.
Молча указывали они
на вытянутые в струну дома свои,
на разбитые перед этими домами палисадники,
на форменные казакины, в которые однообразно были обмундированы
все жители до
одного, — и трепетные губы их шептали:"Сатана!"
— Да вот, Нелькины ворота дегтем мажем! — сознался
один из парней, — оченно она ноне
на все стороны махаться стала!
Голос обязан иметь градоначальник ясный и далеко слышный; он должен помнить, что градоначальнические легкие созданы для отдания приказаний. Я знал
одного градоначальника, который, приготовляясь к сей должности, нарочно поселился
на берегу моря и там во
всю мочь кричал. Впоследствии этот градоначальник усмирил одиннадцать больших бунтов, двадцать девять средних возмущений и более полусотни малых недоразумений. И
все сие с помощью
одного своего далеко слышного голоса.
Но торжество «вольной немки» приходило к концу само собою. Ночью, едва успела она сомкнуть глаза, как услышала
на улице подозрительный шум и сразу поняла, что
все для нее кончено. В
одной рубашке, босая, бросилась она к окну, чтобы, по крайней мере, избежать позора и не быть посаженной, подобно Клемантинке, в клетку, но было уже поздно.
Начались подвохи и подсылы с целью выведать тайну, но Байбаков оставался нем как рыба и
на все увещания ограничивался тем, что трясся
всем телом. Пробовали споить его, но он, не отказываясь от водки, только потел, а секрета не выдавал. Находившиеся у него в ученье мальчики могли сообщить
одно: что действительно приходил однажды ночью полицейский солдат, взял хозяина, который через час возвратился с узелком, заперся в мастерской и с тех пор затосковал.
Таким образом, однажды, одевшись лебедем, он подплыл к
одной купавшейся девице, дочери благородных родителей, у которой только и приданого было, что красота, и в то время, когда она гладила его по головке, сделал ее
на всю жизнь несчастною.
Между тем новый градоначальник оказался молчалив и угрюм. Он прискакал в Глупов, как говорится, во
все лопатки (время было такое, что нельзя было терять ни
одной минуты) и едва вломился в пределы городского выгона, как тут же,
на самой границе, пересек уйму ямщиков. Но даже и это обстоятельство не охладило восторгов обывателей, потому что умы еще были полны воспоминаниями о недавних победах над турками, и
все надеялись, что новый градоначальник во второй раз возьмет приступом крепость Хотин.
Все это были, однако ж,
одни faз́ons de parler, [Разговоры (франц.).] и, в сущности, виконт готов был стать
на сторону какого угодно убеждения или догмата, если имел в виду, что за это ему перепадет лишний четвертак.
Конечно, тавтология эта держится
на нитке,
на одной только нитке, но как оборвать эту нитку? — в этом-то
весь и вопрос.
Вот вышла из мрака
одна тень, хлопнула: раз-раз! — и исчезла неведомо куда; смотришь,
на место ее выступает уж другая тень и тоже хлопает, как попало, и исчезает…"Раззорю!","Не потерплю!" — слышится со
всех сторон, а что разорю, чего не потерплю — того разобрать невозможно.
Все мыслительные силы сосредоточивались
на загадочном идиоте и в мучительном беспокойстве кружились в
одном и том же волшебном круге, которого центром был он.
Тогда градоначальник вдруг вскочил и стал обтирать лапками те места своего тела, которые предводитель полил уксусом. Потом он закружился
на одном месте и вдруг
всем корпусом грохнулся
на пол.
Никто, однако ж,
на клич не спешил;
одни не выходили вперед, потому что были изнежены и знали, что порубление пальца сопряжено с болью; другие не выходили по недоразумению: не разобрав вопроса, думали, что начальник опрашивает,
всем ли довольны, и, опасаясь, чтоб их не сочли за бунтовщиков, по обычаю, во
весь рот зевали:"Рады стараться, ваше-е-е-ество-о!"
Вообще во
всей истории Глупова поражает
один факт: сегодня расточат глуповцев и уничтожат их
всех до единого, а завтра, смотришь, опять появятся глуповцы и даже, по обычаю, выступят вперед
на сходках так называемые «старики» (должно быть, «из молодых, да ранние»).
Все дома окрашены светло-серою краской, и хотя в натуре
одна сторона улицы всегда обращена
на север или восток, а другая
на юг или запад, но даже и это упущено было из вида, а предполагалось, что и солнце и луна
все стороны освещают одинаково и в
одно и то же время дня и ночи.
Выступил тут вперед
один из граждан и, желая подслужиться, сказал, что припасена у него за пазухой деревянного дела пушечка малая
на колесцах и гороху сушеного запасец небольшой. Обрадовался бригадир этой забаве несказанно, сел
на лужок и начал из пушечки стрелять. Стреляли долго, даже умучились, а до обеда
все еще много времени остается.
Верные ликовали, а причетники, в течение многих лет питавшиеся
одними негодными злаками, закололи барана и мало того что съели его
всего, не пощадив даже копыт, но долгое время скребли ножом стол,
на котором лежало мясо, и с жадностью ели стружки, как бы опасаясь утратить хотя
один атом питательного вещества.
Река
всею массою вод хлынула
на это новое препятствие и вдруг закрутилась
на одном месте.
Одни, к которым принадлежал Катавасов, видели в противной стороне подлый донос и обман; другие ― мальчишество и неуважение к авторитетам. Левин, хотя и не принадлежавший к университету, несколько раз уже в свою бытность в Москве слышал и говорил об этом деле и имел свое составленное
на этот счет мнение; он принял участие в разговоре, продолжавшемся и
на улице, пока
все трое дошли до здания Старого Университета.
Всё это случилось в
одно время: мальчик подбежал к голубю и улыбаясь взглянул
на Левина; голубь затрещал крыльями и отпорхнул, блестя
на солнце между дрожащими в воздухе пылинками снега, а из окошка пахнуло духом печеного хлеба, и выставились сайки.
Разговаривая и здороваясь со встречавшимися знакомыми, Левин с князем прошел
все комнаты: большую, где стояли уже столы и играли в небольшую игру привычные партнеры; диванную, где играли в шахматы и сидел Сергей Иванович, разговаривая с кем-то; бильярдную, где
на изгибе комнаты у дивана составилась веселая партия с шампанским, в которой участвовал Гагин; заглянули и в инфернальную, где у
одного стола, за который уже сел Яшвин, толпилось много державших.
— Нет, я и так в Москве танцовала больше
на вашем
одном бале, чем
всю зиму в Петербурге, — сказала Анна, оглядываясь
на подле нее стоявшего Вронского. — Надо отдохнуть перед дорогой.
Испуганный тем отчаянным выражением, с которым были сказаны эти слова, он вскочил и хотел бежать за нею, но, опомнившись, опять сел и, крепко сжав зубы, нахмурился. Эта неприличная, как он находил, угроза чего-то раздражила его. «Я пробовал
всё, — подумал он, — остается
одно — не обращать внимания», и он стал собираться ехать в город и опять к матери, от которой надо было получить подпись
на доверенности.
Мадам Шталь говорила с Кити как с милым ребенком,
на которого любуешься, как
на воспоминание своей молодости, и только
один раз упомянула о том, что во
всех людских горестях утешение дает лишь любовь и вера и что для сострадания к нам Христа нет ничтожных горестей, и тотчас же перевела разговор
на другое.
Когда они вошли, девочка в
одной рубашечке сидела в креслице у стола и обедала бульоном, которым она облила
всю свою грудку. Девочку кормила и, очевидно, с ней вместе сама ела девушка русская, прислуживавшая в детской. Ни кормилицы, ни няни не было; они были в соседней комнате, и оттуда слышался их говор
на странном французском языке,
на котором они только и могли между собой изъясняться.
Левин остался у линейки и с завистью смотрел
на охотников. Охотники прошли
всё болотце. Кроме курочки и чибисов, из которых
одного убил Васенька, ничего не было в болоте.
И кучки и одинокие пешеходы стали перебегать с места
на место, чтобы лучше видеть. В первую же минуту собранная кучка всадников растянулась, и видно было, как они по два, по три и
один за другим близятся к реке. Для зрителей казалось, что они
все поскакали вместе; но для ездоков были секунды разницы, имевшие для них большое значение.
Хотя она бессознательно (как она действовала в это последнее время в отношении ко
всем молодым мужчинам) целый вечер делала
всё возможное для того, чтобы возбудить в Левине чувство любви к себе, и хотя она знала, что она достигла этого, насколько это возможно в отношении к женатому честному человеку и в
один вечер, и хотя он очень понравился ей (несмотря
на резкое различие, с точки зрения мужчин, между Вронским и Левиным, она, как женщина, видела в них то самое общее, за что и Кити полюбила и Вронского и Левина), как только он вышел из комнаты, она перестала думать о нем.