Неточные совпадения
Ужас был
всеобщий, так что в мае 1846 г. по всей колонии служили молебны, прося Бога о помощи.
Он учил сына, пел гортанные рулады к республиканским песням, насвистывая арии из «Телля», и, к
ужасу своей жены, каждый обед разражался адскими ругательствами над наполеонистами, ожидая от них
всеобщего зла повсюду.
Мы кричим, что война — это разбой, варварство,
ужас, братоубийство, мы без обморока не можем видеть крови; но стоит только французам или немцам оскорбить нас, как мы тотчас же почувствуем подъем духа, самым искренним образом закричим «ура» и бросимся на врага, вы будете призывать на наше оружие благословение божие, и наша доблесть будет вызывать
всеобщий, и притом искренний, восторг.
Всеобщее, мысль, идея — начало, из которого текут все частности, единственная нить Ариадны, — теряется у специалистов, упущена из вида за подробностями; они видят страшную опасность: факты, явления, видоизменения, случаи давят со всех сторон; они чувствуют природный человеку
ужас заблудиться в многоразличии всякой всячины, ничем не сшитой; они так положительны, что не могут утешаться, как дилетанты, каким-нибудь общим местом, и в отчаянии, теряя единую, великую цель науки, ставят границей стремления Orientierung [ориентацию (нем.).].
«Библиотека для чтения» пришла в
ужас от столь печального факта и воскликнула с благородным негодованием: «В 1858 году, во время
всеобщего движения вперед (в настоящее время, когда… и пр.), является целая масса людей, занимающих почетное место в обществе, но которые не приготовлены к эманципации только потому, что неоткуда было познакомиться с такими понятиями, — как будто человечественные идеи почерпаются только из книг, как будто практический смысл помещика не мог сказать ему, что он должен сделать для своего крестьянина и как сделать.
Я могла бы наслаждаться счастием семейственным, удовольствиями доброй матери, богатством, благотворением,
всеобщею любовию, почтением людей и — самою нежною горестию о великом отце твоем, но я все принесла в жертву свободе моего народа: самую чувствительность женского сердца — и хотела
ужасов войны; самую нежность матери — и не могла плакать о смерти сынов моих!..
Нарушители мирного течения реки прогресса могут вредоносно воздействовать на все наши жизненные отправления, лишить нас дружества и братства, ввергнуть нас во все
ужасы Франции конца XVIII столетия, подвергнуть опасности не только лоно семейств и домашних очагов наших, но и всю машину общественного строя, но и самое жизнь нашу, столь необходимую ныне для пользы
всеобщего преуспеяния, и чрез то — страшно вымолвить! — рушить внезапно величественное здание цивилизации!..
Один из современных сынов Достоевского, поместившийся под знаком «вечности», пишет: «Над бездной
всеобщего и окончательного небытия хотят позитивисты устроить жизнь, облегчить существование, ослабить страдания этого малого, короткого, узкого, призрачного в своей бессмысленности бытия. Веселые позитивисты, поющие хвалу жизни, должны понимать жизнь как «пир во время чумы»… Только опустошенные, плоские, лакейски-самодовольные души не чувствуют
ужаса этой «чумы» и невозможности этого «пира».
Рисует он двор неаполитанского короля Франческо,
ужас его при известии о высадке тысячи в Сицилии,
всеобщее отчаяние при приближении победоносного Гарибальди, вопли, стоны — и силою художественного заражения заставляет души зрителей зазвучать в один тон с этими воплями и стонами сломленных насильников.
— Ведь мы же совершенствуемся!.. так и рационализм есть ум глупцов. Только безнадежный глупец останавливается на рацио, а умный идет дальше. Да и для отпетого глупца его рацио лишь праздничное платье, этот
всеобщий пиджак, который он надевает для людей, а живет он, спит, работает, любит и умирает, воя от
ужаса, без всякого рацио. Вы боитесь смерти, м-р Вандергуд?