Неточные совпадения
А если нет ничего, так лежит, неподвижно
по целым дням, но лежит, как будто трудную работу делает: фантазия мчит его дальше Оссиана, Тасса и даже Кука — или
бьет лихорадкой какого-нибудь встречного ощущения, мгновенного впечатления, и он встанет усталый, бледный, и долго не придет в нормальное положение.
От француза вы не требуете же, чтоб он так же занимался своими лошадьми, так же скакал
по полям и лесам, как англичане, ездил куда-нибудь в Америку
бить медведей или сидел
целый день с удочкой над рекой… словом, чтоб был предан страстно спорту.
Целый день дед, бабушка и моя мать ездили
по городу, отыскивая сбежавшего, и только к вечеру нашли Сашу у монастыря, в трактире Чиркова, где он увеселял публику пляской. Привезли его домой и даже не
били, смущенные упрямым молчанием мальчика, а он лежал со мною на полатях, задрав ноги, шаркая подошвами
по потолку, и тихонько говорил...
Осенью озеро ничего красивого не представляло. Почерневшая холодная вода
била пенившеюся волной в песчаный берег с жалобным стоном, дул сильный ветер; низкие серые облака сползали непрерывною грядой с Рябиновых гор.
По берегу ходили белые чайки. Когда экипаж подъезжал ближе, они поднимались с жалобным криком и уносились кверху. Вдали от берега сторожились утки
целыми стаями. В осенний перелет озеро Черчеж было любимым становищем для уток и гусей, — они здесь отдыхали, кормились и летели дальше.
Когда Любочка сердилась и говорила: «
целый век не пускают», это слово
целый век, которое имела тоже привычку говорить maman, она выговаривала так, что, казалось, слышал ее, как-то протяжно: це-е-лый век; но необыкновеннее всего было это сходство в игре ее на фортепьяно и во всех приемах при этом: она так же оправляла платье, так же поворачивала листы левой рукой сверху, так же с досады кулаком
била по клавишам, когда долго не удавался трудный пассаж, и говорила: «ах, бог мой!», и та же неуловимая нежность и отчетливость игры, той прекрасной фильдовской игры, так хорошо названной jeu perlé, [блистательной игрой (фр.).] прелести которой не могли заставить забыть все фокус-покусы новейших пьянистов.
Во-первых, чуть ли не
бил ее, во-вторых, нарочно пригласил к себе Феферкухена, тот и ходил, другом ее сделался, ну, хныкали вместе,
по целым вечерам одни сидели, несчастья свои оплакивали, тот утешал: известно, божьи души.
— Это я по-солдатски,
по артикулу приготовился: извольте, — говорю, — меня с обеих сторон ударить, — и опять щеки надул; а он вдруг, вместо того чтобы меня
бить, сорвался с места и ну
целовать меня и говорит...
Сначала удельный период — князья жгут; потом татарский период — татары жгут; потом московский период — жгут, в реке топят и в синодики записывают; потом самозванщина — жгут, кресты
целуют, бороды друг у дружки
по волоску выщипывают; потом лейб-кампанский период — жгут,
бьют кнутом, отрезывают языки, раздают мужиков и пьют венгерское; потом наказ наместникам"како в благопотребное время на законы наступать надлежит"; потом учреждение губернских правлений"како таковым благопотребным на закон наступаниям приличное в законах же оправдание находить", а, наконец, и появление прокуроров"како без надобности в сети уловлять".
Но это-то именно и наполняет мое сердце каким-то загадочным страхом.
По мнению моему, с таким критериумом нельзя жить, потому что он прямо
бьет в пустоту. А между тем люди живут. Но не потому ли они живут, что представляют собой особенную породу людей, фасонированных ad hoc [для этой именно
цели (лат.)] самою историей, людей, у которых нет иных перспектив, кроме одной: что, может быть, их и не перешибет пополам, как они того всечасно ожидают…
По целым часам, пока
било семь, восемь, девять, пока за окнами наступала осенняя ночь, черная, как сажа, я осматривал ее старую перчатку, или перо, которым она всегда писала, или ее маленькие ножницы; я ничего не делал и ясно сознавал, что если раньше делал что-нибудь, если пахал, косил, рубил, то потому только, что этого хотела она.
Белая гора была слабостью Николая Матвеича, потому что под ней он
бил своих олешек, а на Осиновой горе он выстроил себе балаган, где зимой жил
по целым неделям.
Отец мой сдержал свое обещание: он приготовил мне легонькое ружье, очень ловкое в прикладе и красиво отделанное, с видом (на манер тогдашних охотничьих английских ружей), с серебряной насечкой и
целью; он купил его как-то
по случаю, за пятнадцать рублей ассигнациями, и хотя ружье было тульской работы, но и
по тогдашним ценам стоило вдвое или втрое дороже; шагов на пятьдесят оно
било очень хорошо.
В эту минуту я обувал другую ножку, но не выдержал и
поцеловал ее. Она вырвала и начала меня
бить кончиком ноги
по лицу. Наконец, она прогнала меня совсем.
Говорили, что там прогимназистов обучают различным ремеслам простые кузнецы, слесари и плотники, которым предоставлено право
бить своих учеников; говорили также, что там
по субботам обязательно дерут всех учеников: виноватых — в наказание, а правых в поощрение, на что будто бы каждую субботу истребляются
целые воза ивовых прутьев.
Он принял его с отверстыми объятьями, с криком и похвалами; несколько раз принимался
целовать Гоголя, потом кинулся обнимать меня,
бил кулаком в спину, называл хомяком, сусликом и пр. и пр.; одним словом, был вполне любезен по-своему.
Перед Рождеством Сашку выгнали из гимназии, и, когда мать стала
бить его, он укусил ее за палец. Это дало ему свободу, и он бросил умываться
по утрам, бегал
целый день с ребятами, и
бил их, и боялся одного голода, так как мать перестала совсем кормить его, и только отец прятал для него хлеб и картошку.
Повернули назад в деревню, и, пока шли, Лычков-сын всё время
бил себя кулаком
по груди и кричал, и Володька тоже кричал, повторяя его слова. А в деревне между тем около породистого бычка и лошадей собралась
целая толпа. Бычок был сконфужен и глядел исподлобья, но вдруг опустил морду к земле и побежал, выбрыкивая задними ногами; Козов испугался и замахал на него палкой, и все захохотали. Потом скотину заперли и стали ждать.
Побежал волк, а утюг горячий
по ногам его
бьет и так
по камням стучит, как будто
целый полк солдат идет.
Протяжно гудел и свисток трубы, предупреждая встречные суда об опасности столкновения [
По международным правилам во время тумана в
целях предупреждения столкновений суда, стоящие на якоре,
бьют в колокол; суда на ходу подают сигналы свистком, горном, сиреной.
Все это
било фонтаном из уст Софьи Петровны. В одно и то же время она успевала разглядывать лица сконфуженных девочек и гладить их
по головкам, и ласково трепать
по щечкам, и на лету
целовать поспешно темные и белокурые головки.
Вам говорят, что ветер с цепи срывается, что вы скоты, печенеги, вы и верите;
по шее вас
бьют, вы ручку
целуете; ограбит вас какое-нибудь животное в енотовой шубе и потом швырнет вам пятиалтынный на чай, а вы: «Пожалуйте, барин, ручку».
Катя изо всей силы
била его поленом
по спине или в сенях обольет
целым ведром воды, и Петр выскакивает из сеней счастливый, смеющийся и весь насквозь мокрый.
Широкая плотина охватила озеро с южной стороны; посредине этой плотины возвышается большое и красивое двухэтажное здание, в нижнем этаже которого вы видите огромную арку; левее здания
целый ряд построек, похожих на длинные каменные сараи; над одним из этих сараев
бьет целый ряд огненных фонтанов, которые,
по мере того как сумерки начинают окутывать землю, становятся явственнее и явственнее; за сараями возвышается увенчанный пятью главами красивый храм.
Кузьма Терентьев каждый раз в определенный час спускался к своей жертве и немилосердно
бил ее кнутом уже
по сырому, лишенному кожи мясу, заканчивая эти истязания, как и в первый раз, страстным
поцелуем.
Временами «великолепный князь Тавриды»
по целым часам стоял на коленях,
бил с рыданием головой в пол перед образами, в горячей молитве, то в бешеной злобе катался
по широким оттоманкам, изрыгая страшные ругательства и проклятия, а иногда
по целым дням сидел, уставившись в одну точку, грызя ногти, не слыша и не видя ничего и никого, и не принимая пищи.
Таков он был во всех случаях жизни: ныне, из тщеславия, готов играть своею жизнью на концах копьев, пуститься в новый крестовый поход, завтра не дотронется до булавки, не замарает ноги, чтобы спасти погибающего; ныне, у ног врага, которого вчера
бил,
целует у него руку, завтра готов повторить с ним римскую сцену, если б она опять представилась; ныне сажает вас на первое место за своей трапезой, осыпает вас всеми почетными именами, вытаскивая их из словаря приличия и уважения; завтра,
по первому намеку прохожего цыгана, без всяких исследований, оборотится к вам спиной, заставит вас ждать у ворот своего замка, если вы имеете в нем нужду, и встретит вас с своей баронской высоты словами: «Здорово, любезный мой!» Такие характеры нередки.
— Писатель мой говорит, что я больно дерусь. Но, может, у него лицо поблагороднее, а
по твоей мужицкой харе сколько ни хлопай, не почувствуешь? Ах, много народу я
по морде
била, а никого мне так не жалко, как писательчика моего.
Бей, говорит,
бей, — так мне и надо. Пьяный, слюнявый, бить-то даже противно. Такая сволочь. А об твою рожу я даже руку ушибла. На —
целуй ушибленное.