Неточные совпадения
Пока я плыл по Амуру, у меня было такое чувство, как будто я не в России,
а где-то в Патагонии или Техасе; не говоря уже об оригинальной, не русской природе, мне всё время казалось, что склад нашей русской жизни совершенно чужд коренным амурцам, что Пушкин и Гоголь тут непонятны и
потому не нужны, наша история скучна и мы, приезжие из России, кажемся иностранцами.
Если они не открыли входа в Амур, то
потому, что имели в своем распоряжении самые скудные средства для исследования,
а главное, — как гениальные люди, подозревали и почти угадывали другую правду и должны были считаться с ней.
Верхняя треть острова по своим климатическим и почвенным условиям совершенно непригодна для поселения и
потому в счет не идет; средняя треть называется Северным Сахалином,
а нижняя — Южным; строго определенной границы между двумя последними не существует.
Я начну с Александровской долины, с селений, расположенных на реке Дуйке. На Северном Сахалине эта долина была первая избрана для поселений не
потому, что она лучше всех исследована или отвечает целям колонизации,
а просто случайно, благодаря тому обстоятельству, что она была ближайшей к Дуэ, где впервые возникла каторга.
Между тем имя М. С. Корсакова носят на Сахалине селение и большой пост не за какие-либо особенные заслуги или жертвы,
а только
потому, что он был генерал-губернатором и мог нагнать страху.]
Если читатель пожелает сравнить здешние участки с нашими крестьянскими наделами, то он должен еще иметь в виду, что пахотная земля здесь не ходит под паром,
а ежегодно засевается вся до последнего вершка, и
потому здешние две десятины в количественном отношении стоят наших трех.
Избрана долина Аркая для поселений не
потому, чтобы она была лучше других исследована или удовлетворяла потребностям колонии,
а просто случайно, только
потому, что она находится к Александровску ближе других долин.
Рыли туннель, заведующие работами катались по рельсам в вагоне с надписью «Александровск-Пристань»,
а каторжные в это время жили в грязных, сырых юртах,
потому что для постройки казарм не хватало людей.
Сколько благодаря этому на каторге пессимистов, угрюмых сатириков, которые с серьезными, злыми лицами толкуют без умолку о людях, о начальстве, о лучшей жизни,
а тюрьма слушает и хохочет,
потому что в самом деле выходит смешно.
На Сахалине я застал разговор о новом проектированном округе; говорили о нем, как о земле Ханаанской,
потому что на плане через весь этот округ вдоль реки Пороная лежала дорога на юг; и предполагалось, что в новый округ будут переведены каторжники, живущие теперь в Дуэ и в Воеводской тюрьме, что после переселения останется одно только воспоминание об этих ужасных местах, что угольные копи отойдут от общества «Сахалин», которое давно уже нарушило контракт, и добыча угля будет производиться уже не каторжными,
а поселенцами на артельных началах.
Я стал объяснять им, что окружной начальник хотя и большой человек, но сидит на одном месте и
потому получает только двести,
а я хотя только пиши-пиши, но зато приехал издалека, сделал больше десяти тысяч верст, расходов у меня больше, чем у Бутакова,
потому и денег мне нужно больше. Это успокоило гиляков. Они переглянулись, поговорили между собой по-гиляцки и перестали мучиться. По их лицам видно было, что они уже верили мне.
Это высокий, худощавый человек, благообразный, с большою бородой. Он служит писарем в полицейском управлении и
потому ходит в вольном платье. Трудолюбив и очень вежлив, и, судя по выражению, весь ушел в себя и замкнулся. Я был у него на квартире, но не застал его дома. Занимает он в избе небольшую комнату; у него аккуратная чистая постель, покрытая красным шерстяным одеялом,
а около постели на стене в рамочке портрет какой-то дамы, вероятно, жены.
Когда я пришел в лавочку, то фельдфебель принял меня, вероятно, за очень важного чиновника,
потому что вдруг без всякой надобности доложил мне, что он был когда-то замешан в чем-то, но оправдан, и стал торопливо показывать мне разные одобрительные аттестации, показал, между прочим, и письмо какого-то г. Шнейдера, в конце которого, помнится, есть такая фраза: «
А когда потеплеет, жарьте талые».
Но двигался он, вероятно, очень медленно,
потому что 16 семейств не стали дожидаться окончания просеки и отправились в Такойскую долину прямо через тайгу на вьючных волах и телегах; на пути выпал глубокий снег, и они должны были часть телег бросить,
а часть положить на полозья.
И без всяких статей и приказов,
а по необходимости,
потому что это полезно для колонии, вне тюрьмы, в собственных домах и на вольных квартирах, живут все без исключения ссыльнокаторжные женщины, многие испытуемые и даже бессрочные, если у них есть семьи или если они хорошие мастера, землемеры, каюры и т. п.
Многим позволяется жить вне тюрьмы просто «по-человечности» или из рассуждения, что если такой-то будет жить не в тюрьме,
а в избе, то от этого не произойдет ничего худого, или если бессрочному Z. разрешается жить на вольной квартире только
потому, что он приехал с женой и детьми, то не разрешить этого краткосрочному N. было бы уже несправедливо.
Эти партии бродят по совершенно не исследованной местности, на которую никогда еще не ступала нога топографа; места отыскивают, но неизвестно, как высоко лежат они над уровнем моря, какая тут почва, какая вода и проч.; о пригодности их к заселению и сельскохозяйственной культуре администрация может судить только гадательно, и
потому обыкновенно ставится окончательное решение в пользу того или другого места прямо наудачу, на авось, и при этом не спрашивают мнения ни у врача, ни у топографа, которого на Сахалине нет,
а землемер является на новое место, когда уже земля раскорчевана и на ней живут.
На вопрос, может ли воспользоваться льготой и вообще получить крестьянские права поселенец, который не имеет своего хозяйства,
потому что служит поваром у чиновника или подмастерьем у сапожника, в Корсаковском округе ответили мне утвердительно,
а в обоих северных — неопределенно.
— Нехорошо, что женщин присылают сюда из России не весной,
а осенью, — говорил мне один чиновник. — Зимою бабе нечего делать, она не помощница мужику,
а только лишний рот. Потому-то хорошие хозяева берут их осенью неохотно.
Все эти страдания, переживаемые рыбой в период любви, называются «кочеванием до смерти»,
потому что неизбежно ведут к смерти, и ни одна из рыб не возвращается в океан,
а все погибают в реках.
Одна старушка, каторжная, бывшая некоторое время моею прислугой, восторгалась моими чемоданами, книгами, одеялом, и
потому только, что всё это не сахалинское,
а из нашей стороны; когда ко мне приходили в гости священники, она не шла под благословение и смотрела на них с усмешкой,
потому что на Сахалине не могут быть настоящие священники.
Меньше всего бегают из Корсаковского округа,
потому что здесь урожаи лучше, преобладают среди арестантов краткосрочные, климат мягче и легче получить крестьянские права, чем на Северном Сахалине,
а по отбытии каторги, чтобы добыть себе кусок хлеба, нет надобности возвращаться в рудник.
Неточные совпадения
Ляпкин-Тяпкин, судья, человек, прочитавший пять или шесть книг, и
потому несколько вольнодумен. Охотник большой на догадки, и
потому каждому слову своему дает вес. Представляющий его должен всегда сохранять в лице своем значительную мину. Говорит басом с продолговатой растяжкой, хрипом и сапом — как старинные часы, которые прежде шипят,
а потом уже бьют.
Хлестаков. Да что? мне нет никакого дела до них. (В размышлении.)Я не знаю, однако ж, зачем вы говорите о злодеях или о какой-то унтер-офицерской вдове… Унтер-офицерская жена совсем другое,
а меня вы не смеете высечь, до этого вам далеко… Вот еще! смотри ты какой!.. Я заплачу, заплачу деньги, но у меня теперь нет. Я
потому и сижу здесь, что у меня нет ни копейки.
—
потому что, случится, поедешь куда-нибудь — фельдъегеря и адъютанты поскачут везде вперед: «Лошадей!» И там на станциях никому не дадут, все дожидаются: все эти титулярные, капитаны, городничие,
а ты себе и в ус не дуешь. Обедаешь где-нибудь у губернатора,
а там — стой, городничий! Хе, хе, хе! (Заливается и помирает со смеху.)Вот что, канальство, заманчиво!
Приготовь поскорее комнату для важного гостя, ту, что выклеена желтыми бумажками; к обеду прибавлять не трудись,
потому что закусим в богоугодном заведении у Артемия Филипповича,
а вина вели побольше; скажи купцу Абдулину, чтобы прислал самого лучшего,
а не то я перерою весь его погреб.
Городничий. Мотает или не мотает,
а я вас, господа, предуведомил. Смотрите, по своей части я кое-какие распоряженья сделал, советую и вам. Особенно вам, Артемий Филиппович! Без сомнения, проезжающий чиновник захочет прежде всего осмотреть подведомственные вам богоугодные заведения — и
потому вы сделайте так, чтобы все было прилично: колпаки были бы чистые, и больные не походили бы на кузнецов, как обыкновенно они ходят по-домашнему.