Неточные совпадения
Скотинин. Кого? За
что?
В день моего сговора! Я прошу тебя, сестрица, для такого праздника отложить наказание до завтрева; а завтра, коль изволишь, я и сам охотно помогу.
Не будь я Тарас Скотинин, если у меня
не всякая вина виновата. У меня
в этом, сестрица, один обычай с тобою. Да за
что ж ты так прогневалась?
Простаков. От которого она и на тот свет пошла. Дядюшка ее, господин Стародум, поехал
в Сибирь; а как несколько уже лет
не было о нем ни слуху, ни вести, то мы и считаем его покойником. Мы, видя,
что она осталась одна, взяли ее
в нашу деревеньку и надзираем над ее имением, как над своим.
Скотинин. А движимое хотя и выдвинуто, я
не челобитчик. Хлопотать я
не люблю, да и боюсь. Сколько меня соседи ни обижали, сколько убытку ни делали, я ни на кого
не бил челом, а всякий убыток,
чем за ним ходить, сдеру с своих же крестьян, так и концы
в воду.
Скотинин. И
не деревеньки, а то,
что в деревеньках-то ее водится и до
чего моя смертная охота.
Скотинин. Люблю свиней, сестрица, а у нас
в околотке такие крупные свиньи,
что нет из них ни одной, котора, став на задни ноги,
не была бы выше каждого из нас целой головою.
Г-жа Простакова.
Не умирал! А разве ему и умереть нельзя? Нет, сударыня, это твои вымыслы, чтоб дядюшкою своим нас застращать, чтоб мы дали тебе волю. Дядюшка-де человек умный; он, увидя меня
в чужих руках, найдет способ меня выручить. Вот
чему ты рада, сударыня; однако, пожалуй,
не очень веселись: дядюшка твой, конечно,
не воскресал.
Разве ты
не знаешь,
что уж несколько лет от меня его и
в памятцах за упокой поминали?
Больше полугода, как я
в разлуке с тою, которая мне дороже всего на свете, и,
что еще горестнее, ничего
не слыхал я о ней во все это время.
Правдин. Подобное бесчеловечие вижу и
в здешнем доме. Ласкаюсь, однако, положить скоро границы злобе жены и глупости мужа. Я уведомил уже о всех здешних варварствах нашего начальника и
не сумневаюсь,
что унять их возьмутся меры.
Милон. Счастлив ты, мой друг, будучи
в состоянии облегчать судьбу несчастных.
Не знаю,
что мне делать
в горестном моем положении.
Софья. Я сказала,
что судьба моя зависит от воли дядюшкиной,
что он сам сюда приехать обещал
в письме своем, которого (к Правдину)
не позволил вам дочитать господин Скотинин.
Скотинин. Я никуда
не шел, а брожу, задумавшись. У меня такой обычай, как
что заберу
в голову, то из нее гвоздем
не выколотишь. У меня, слышь ты,
что вошло
в ум, тут и засело. О том вся и дума, то только и вижу во сне, как наяву, а наяву, как во сне.
Скотинин (озлобясь). Как мячиком? Оборони Бог! Да я и сам зашвырну ее так,
что целой деревней
в неделю
не отыщут.
Скотинин. Сам ты, умный человек, порассуди. Привезла меня сестра сюда жениться. Теперь сама же подъехала с отводом: «Что-де тебе, братец,
в жене; была бы де у тебя, братец, хорошая свинья». Нет, сестра! Я и своих поросят завести хочу. Меня
не проведешь.
Скотинин. Суженого конем
не объедешь, душенька! Тебе на свое счастье грех пенять. Ты будешь жить со мною припеваючи. Десять тысяч твоего доходу! Эко счастье привалило; да я столько родясь и
не видывал; да я на них всех свиней со бела света выкуплю; да я, слышь ты, то сделаю,
что все затрубят:
в здешнем-де околотке и житье одним свиньям.
Правдин. А кого он невзлюбит, тот дурной человек. (К Софье.) Я и сам имею честь знать вашего дядюшку. А, сверх того, от многих слышал об нем то,
что вселило
в душу мою истинное к нему почтение.
Что называют
в нем угрюмостью, грубостью, то есть одно действие его прямодушия. Отроду язык его
не говорил да, когда душа его чувствовала нет.
Цыфиркин. Так. Я его благородию докладывал,
что в иного пня
в десять лет
не вдолбишь того,
что другой ловит на полете.
Кутейкин. Из ученых, ваше высокородие! Семинарии здешния епархии. Ходил до риторики, да, Богу изволившу, назад воротился. Подавал
в консисторию челобитье,
в котором прописал: «Такой-то де семинарист, из церковничьих детей, убоялся бездны премудрости, просит от нея об увольнении». На
что и милостивая резолюция вскоре воспоследовала, с отметкою: «Такого-то де семинариста от всякого учения уволить: писано бо есть,
не мечите бисера пред свиниями, да
не попрут его ногами».
Еремеевна. Все дядюшка напугал. Чуть было
в волоски ему
не вцепился. А ни за
что… ни про
что…
Еремеевна. Ах, Создатель, спаси и помилуй! Да кабы братец
в ту ж минуту отойти
не изволил, то б я с ним поломалась. Вот
что б Бог
не поставил. Притупились бы эти (указывая на ногти), я б и клыков беречь
не стала.
Он был по службе меня моложе, сын случайного отца, воспитан
в большом свете и имел особливый случай научиться тому,
что в наше воспитание еще и
не входило.
Стародум. Оставя его, поехал я немедленно, куда звала меня должность. Многие случаи имел я отличать себя. Раны мои доказывают,
что я их и
не пропускал. Доброе мнение обо мне начальников и войска было лестною наградою службы моей, как вдруг получил я известие,
что граф, прежний мой знакомец, о котором я гнушался вспоминать, произведен чином, а обойден я, я, лежавший тогда от ран
в тяжкой болезни. Такое неправосудие растерзало мое сердце, и я тотчас взял отставку.
Стародум.
В одном только: когда он внутренне удостоверен,
что служба его отечеству прямой пользы
не приносит! А! тогда поди.
Стародум. Любопытна. Первое показалось мне странно,
что в этой стороне по большой прямой дороге никто почти
не ездит, а все объезжают крюком, надеясь доехать поскорее.
Стародум. О! те
не оставляют двора для того,
что они двору полезны, а прочие для того,
что двор им полезен. Я
не был
в числе первых и
не хотел быть
в числе последних.
Стародум. От двора, мой друг, выживают двумя манерами. Либо на тебя рассердятся, либо тебя рассердят. Я
не стал дожидаться ни того, ни другого. Рассудил,
что лучше вести жизнь у себя дома, нежели
в чужой передней.
Стародум. Любезная Софья! Я узнал
в Москве,
что ты живешь здесь против воли. Мне на свете шестьдесят лет. Случалось быть часто раздраженным, ино-гда быть собой довольным. Ничто так
не терзало мое сердце, как невинность
в сетях коварства. Никогда
не бывал я так собой доволен, как если случалось из рук вырвать добычь от порока.
Стародум. Ты знаешь,
что я одной тобой привязан к жизни. Ты должна делать утешение моей старости, а мои попечении твое счастье. Пошед
в отставку, положил я основание твоему воспитанию, но
не мог иначе основать твоего состояния, как разлучась с твоей матерью и с тобою.
Стародум. Богату! А кто богат? Да ведаешь ли ты,
что для прихотей одного человека всей Сибири мало! Друг мой! Все состоит
в воображении. Последуй природе, никогда
не будешь беден. Последуй людским мнениям, никогда богат
не будешь.
Стародум(
не давая руки Митрофану). Этот ловит целовать руку. Видно,
что готовят
в него большую душу.
Г-жа Простакова. Правда твоя, Адам Адамыч; да
что ты станешь делать? Ребенок,
не выучась, поезжай-ка
в тот же Петербург; скажут, дурак. Умниц-то ныне завелось много. Их-то я боюсь.
Стародум. Фенелона? Автора Телемака? Хорошо. Я
не знаю твоей книжки, однако читай ее, читай. Кто написал Телемака, тот пером своим нравов развращать
не станет. Я боюсь для вас нынешних мудрецов. Мне случилось читать из них все то,
что переведено по-русски. Они, правда, искореняют сильно предрассудки, да воротят с корню добродетель. Сядем. (Оба сели.) Мое сердечное желание видеть тебя столько счастливу, сколько
в свете быть возможно.
Стародум. Поверь мне, всякий найдет
в себе довольно сил, чтоб быть добродетельну. Надобно захотеть решительно, а там всего будет легче
не делать того, за
что б совесть угрызала.
Стародум. И надобно, чтоб разум его был
не прямой разум, когда он полагает свое счастье
не в том,
в чем надобно.
Стародум. И
не дивлюся: он должен привести
в трепет добродетельную душу. Я еще той веры,
что человек
не может быть и развращен столько, чтоб мог спокойно смотреть на то,
что видим.
Стародум. Оттого, мой друг,
что при нынешних супружествах редко с сердцем советуют. Дело
в том, знатен ли, богат ли жених? Хороша ли, богата ли невеста? О благонравии вопросу нет. Никому и
в голову
не входит,
что в глазах мыслящих людей честный человек без большого чина — презнатная особа;
что добродетель все заменяет, а добродетели ничто заменить
не может. Признаюсь тебе,
что сердце мое тогда только будет спокойно, когда увижу тебя за мужем, достойным твоего сердца, когда взаимная любовь ваша…
Стародум. Так. Только, пожалуй,
не имей ты к мужу своему любви, которая на дружбу походила б. Имей к нему дружбу, которая на любовь бы походила. Это будет гораздо прочнее. Тогда после двадцати лет женитьбы найдете
в сердцах ваших прежнюю друг к другу привязанность. Муж благоразумный! Жена добродетельная!
Что почтеннее быть может! Надобно, мой друг, чтоб муж твой повиновался рассудку, а ты мужу, и будете оба совершенно благополучны.
Стародум(c нежнейшею горячностию). И мое восхищается, видя твою чувствительность. От тебя зависит твое счастье. Бог дал тебе все приятности твоего пола. Вижу
в тебе сердце честного человека. Ты, мой сердечный друг, ты соединяешь
в себе обоих полов совершенства. Ласкаюсь,
что горячность моя меня
не обманывает,
что добродетель…
Стародум(целуя сам ее руки). Она
в твоей душе. Благодарю Бога,
что в самой тебе нахожу твердое основание твоего счастия. Оно
не будет зависеть ни от знатности, ни от богатства. Все это прийти к тебе может; однако для тебя есть счастье всего этого больше. Это то, чтоб чувствовать себя достойною всех благ, которыми ты можешь наслаждаться…
Стародум(распечатав и смотря на подпись). Граф Честан. А! (Начиная читать, показывает вид,
что глаза разобрать
не могут.) Софьюшка! Очки мои на столе,
в книге.
Стародум(один). Он, конечно, пишет ко мне о том же, о
чем в Москве сделал предложение. Я
не знаю Милона; но когда дядя его мой истинный друг, когда вся публика считает его честным и достойным человеком… Если свободно ее сердце…
Стародум(читает). «…Я теперь только узнал… ведет
в Москву свою команду… Он с вами должен встретиться… Сердечно буду рад, если он увидится с вами… Возьмите труд узнать образ мыслей его». (
В сторону.) Конечно. Без того ее
не выдам… «Вы найдете… Ваш истинный друг…» Хорошо. Это письмо до тебя принадлежит. Я сказывал тебе,
что молодой человек, похвальных свойств, представлен… Слова мои тебя смущают, друг мой сердечный. Я это и давеча приметил и теперь вижу. Доверенность твоя ко мне…
Вот
в чем дело, батюшка. За молитвы родителей наших, — нам, грешным, где б и умолить, — даровал нам Господь Митрофанушку. Мы все делали, чтоб он у нас стал таков, как изволишь его видеть.
Не угодно ль, мой батюшка, взять на себя труд и посмотреть, как он у нас выучен?
Митрофан (тихо матери). Да я
не возьму
в толк, о
чем спрашивают.
Стародум. О, конечно, сударыня.
В человеческом невежестве весьма утешительно считать все то за вздор,
чего не знаешь.
Скотинин. Да с ним на роду вот
что случилось. Верхом на борзом иноходце разбежался он хмельной
в каменны ворота. Мужик был рослый, ворота низки, забыл наклониться. Как хватит себя лбом о притолоку, индо пригнуло дядю к похвям потылицею, и бодрый конь вынес его из ворот к крыльцу навзничь. Я хотел бы знать, есть ли на свете ученый лоб, который бы от такого тумака
не развалился; а дядя, вечная ему память, протрезвясь, спросил только, целы ли ворота?
Стародум. Благодарение Богу,
что человечество найти защиту может! Поверь мне, друг мой, где государь мыслит, где знает он,
в чем его истинная слава, там человечеству
не могут
не возвращаться его права. Там все скоро ощутят,
что каждый должен искать своего счастья и выгод
в том одном,
что законно… и
что угнетать рабством себе подобных беззаконно.
Стародум. Они
в руках государя. Как скоро все видят,
что без благонравия никто
не может выйти
в люди;
что ни подлой выслугой и ни за какие деньги нельзя купить того,
чем награждается заслуга;
что люди выбираются для мест, а
не места похищаются людьми, — тогда всякий находит свою выгоду быть благонравным и всякий хорош становится.
Г-жа Простакова. Ах, батюшка, это
что за вопрос? Разве я
не властна и
в своих людях?
Стародум. Да, друг мой! Она и
в три часа напроказить может столько,
что веком
не пособишь.