Неточные совпадения
Но, кроме того, что она интересна, как ни смотреть на нее, книга эта есть одно из замечательнейших произведений мысли
и по глубине содержания,
и по удивительной силе
и красоте народного языка,
и по древности.
А между тем книга эта остается,
вот уже более четырех веков, ненапечатанной
и продолжает быть неизвестной, за исключением ученых специалистов.
Экое горе, места ему нет!
И странное дело, никому
вот уже 15 веков нет места доказать то, что Христос, которого мы исповедуем, говорил совсем не то, что он говорил.
А доказать они могли бы, если бы захотели. Впрочем,
и не стоит доказывать то, что всем известно. Довольно сказать: «Securus judicat orbis terrarum».
«Мир скоро
вот устроится, благодаря союзам, конгрессам, по книжкам
и брошюрам,
а пока идите, надевайте мундир
и будьте готовы угнетать
и мучить самих себя для нашей выгоды», — говорят правительства.
И ученые, составители конгрессов
и статей вполне согласны на это.
И вот, с одной стороны, люди, христиане по имени, исповедующие свободу, равенство, братство, рядом с этим готовы во имя свободы к самой рабской, униженной покорности, во имя равенства к самым резким
и бессмысленным, только по внешним признакам, разделениям людей на высших, низших, своих союзников
и врагов,
и во имя братства — готовы убивать этих братьев [То, что у некоторых народов, у англичан
и американцев, нет еще общей воинской повинности (хотя у них уже раздаются голоса в пользу ее),
а вербовка
и наем солдат, то это нисколько не изменяет положения рабства граждан по отношению правительств.
Но ведь «пли!» будет значить теперь не то, что забавляться, стреляя в мишень,
а значит убивать своих измученных, обиженных отцов, братьев, которые,
вот они, стоят кучей с бабами, ребятами на улице
и что-то кричат, махая руками.
— Ну, уж извини меня, но есть что-то мизерное в этом считаньи. У нас свои занятия, у них свои, и им надо барыши. Ну, впрочем, дело сделано, и конец.
А вот и глазунья, самая моя любимая яичница. И Агафья Михайловна даст нам этого травничку чудесного…
— Я, брат Родя, у вас тут теперь каждый день так обедаю, — пробормотал он, насколько позволял набитый полный рот говядиной, — и это все Пашенька, твоя хозяюшка, хозяйничает, от всей души меня чествует. Я, разумеется, не настаиваю, ну да и не протестую.
А вот и Настасья с чаем! Эка проворная! Настенька, хошь пивца?
Неточные совпадения
Бобчинский. Сначала вы сказали,
а потом
и я сказал. «Э! — сказали мы с Петром Ивановичем. —
А с какой стати сидеть ему здесь, когда дорога ему лежит в Саратовскую губернию?» Да-с.
А вот он-то
и есть этот чиновник.
Хлестаков. Да
вот тогда вы дали двести, то есть не двести,
а четыреста, — я не хочу воспользоваться вашею ошибкою; — так, пожалуй,
и теперь столько же, чтобы уже ровно было восемьсот.
Анна Андреевна. После?
Вот новости — после! Я не хочу после… Мне только одно слово: что он, полковник?
А? (С пренебрежением.)Уехал! Я тебе вспомню это!
А все эта: «Маменька, маменька, погодите, зашпилю сзади косынку; я сейчас».
Вот тебе
и сейчас!
Вот тебе ничего
и не узнали!
А все проклятое кокетство; услышала, что почтмейстер здесь,
и давай пред зеркалом жеманиться:
и с той стороны,
и с этой стороны подойдет. Воображает, что он за ней волочится,
а он просто тебе делает гримасу, когда ты отвернешься.
Да объяви всем, чтоб знали: что
вот, дискать, какую честь бог послал городничему, — что выдает дочь свою не то чтобы за какого-нибудь простого человека,
а за такого, что
и на свете еще не было, что может все сделать, все, все, все!
Анна Андреевна. Мы теперь в Петербурге намерены жить.
А здесь, признаюсь, такой воздух… деревенский уж слишком!., признаюсь, большая неприятность…
Вот и муж мой… он там получит генеральский чин.