Друг твоего отца отрыл старинную тяжбу о землях и выиграл ее и отнял у него всё имение; я видал отца твоего перед кончиной; его седая голова неподвижная, сухая, подобная белому камню, остановила на мне пронзительный взор, где горела последняя искра жизни и ненависти… и мне она осталась в наследство; а его проклятие живо, живо и каждый год пускает новые отрасли, и каждый год всё более окружает своею тенью семейство злодея… я не знаю, каким образом всё это сделалось… но кто, ты думаешь, кто этот нежный друг? — как, небо!.. в продолжении 17-ти лет ни один язык не шепнул ей: этот хлеб куплен ценою крови — твоей — его крови! и без меня, существа бедного, у которого вместо души есть одно только ненасытимое
чувство мщения, без уродливого нищего, это невинное сердце билось бы для него одною благодарностью.
Горя
чувством мщения за неудачи витебского жонда, он переносился с отдельным отрядом из потаенного места на другое, жил в лесах, скрывался у друзей соседей, у ксендзов, палил русские деревни, наводил страх на витебскую окраину.
Из всего было ясно, что первый шаг своеволия и посягательства на свободу начальников прикрывался лукаво придуманным предлогом своей безопасности. Но этот шаг открыл путь и дал волю буйству и
чувству мщения, которое увлекло их к злодеяниям и удовольствовалось только кровью! Картина грустная и ужасная!
Неточные совпадения
Вскоре завидел он домик Андрея Гавриловича, и противуположные
чувства наполнили душу его. Удовлетворенное
мщение и властолюбие заглушали до некоторой степени
чувства более благородные, но последние, наконец, восторжествовали. Он решился помириться с старым своим соседом, уничтожить и следы ссоры, возвратив ему его достояние. Облегчив душу сим благим намерением, Кирила Петрович пустился рысью к усадьбе своего соседа и въехал прямо на двор.
По случаю этого нашего выстрела вы услышите различные толки матросов и увидите их одушевление и проявление
чувства, которого вы не ожидали видеть, может быть, — это
чувство злобы,
мщения врагу, которое таится в душе каждого.
Некоторое основание он, конечно, имеет, начиная с самого наружного вида арестанта, признанного разбойника; кроме того, всякий, подходящий к каторге, чувствует, что вся эта куча людей собралась здесь не своею охотою и что, несмотря ни на какие меры, живого человека нельзя сделать трупом; он останется с
чувствами, с жаждой
мщения и жизни, с страстями и с потребностями удовлетворить их.
Поэтому мы не допускаем того, чтобы
чувство патриотизма могло оправдывать
мщение за обиду или за вред, нанесенный нашему народу…
Он мой — я купил его у небес и ада: я заплатил за него кровавыми слезами; ужасными днями, в течение коих мысленно я пожирал все возможные
чувства, чтоб под конец у меня в груди не осталось ни одного кроме злобы и
мщения… о! я не таков, чтобы равнодушно выпустить из рук свою добычу и уступить ее вам… подлые рабы!..»