Неточные совпадения
Так, в конторе губернской тюрьмы считалось священным и важным не то, что всем животным и людям даны умиление и радость весны, а считалось священым и важным то, что накануне получена была за номером
с печатью и заголовком бумага о том, чтобы к 9-ти часам
утра были доставлены в нынешний день, 28-го апреля, три содержащиеся в тюрьме подследственные арестанта — две женщины и один мужчина.
—
С добрым
утром, Дмитрий Иванович.
Нынче
утром он получил записку от швейцарки-гувернантки, жившей у них в доме летом и теперь проезжавшей
с юга в Петербург, что она будет в городе между тремя и шестью часами ждать его в гостинице «Италия».
Член этот, очень аккуратный человек, нынче
утром имел неприятное столкновение
с женой за то, что жена израсходовала раньше срока данные ей на месяц деньги.
Член этот страдал катаром желудка и
с нынешнего
утра начал, по совету доктора, новый режим, и этот новый режим задержал его нынче дома еще дольше обыкновенного.
Он знал, что в ней была эта любовь, потому что он в себе в эту ночь и в это
утро сознавал ее и сознавал, что в этой любви он сливался
с нею в одно.
Ему вспомнилась та страшная ночь
с ломавшимся льдом, туманом и, главное, тем ущербным, перевернутым месяцем, который перед
утром взошел и освещал что-то черное и страшное.
Разговор
с председателем и чистый воздух несколько успокоили Нехлюдова. Он подумал теперь, что испытываемое им чувство было им преувеличено вследствие всего
утра, проведенного в таких непривычных условиях.
Различие между ним, каким он был тогда и каким он был теперь, было огромно: оно было такое же, если не большее, чем различие между Катюшей в церкви и той проституткой, пьянствовавшей
с купцом, которую они судили нынче
утром.
«Каторжная»,
с ужасом подумала Маслова, протирая глаза и невольно вдыхая в себя ужасно вонючий к
утру воздух, и хотела опять заснуть; уйти в область бессознательности, но привычка страха пересилила сон, и она поднялась и, подобрав ноги, села, оглядываясь.
Он уже нынче
утром, говоря
с нею о самых серьезных вещах, впадал в шуточный тон.
Досказав всю историю и всю гадость ее и еще
с особенным удовольствием историю о том, как украдены разными высокопоставленными людьми деньги, собранные на тот всё недостраивающийся памятник, мимо которого они проехали сегодня
утром, и еще про то, как любовница такого-то нажила миллионы на бирже, и такой-то продал, а такой-то купил жену, адвокат начал еще новое повествование о мошенничествах и всякого рода преступлениях высших чинов государства, сидевших не в остроге, а на председательских креслах в равных учреждениях.
Проснувшись на другое
утро, первым чувством Нехлюдова было раскаяние о том, чтò у него вышло
с зятем.
Когда Нехлюдов подъехал к острогу, партия еще не выходила, и в остроге всё еще шла начавшаяся
с 4-х часов
утра усиленная работа сдачи и приемки отправляемых арестантов.
Он попытался вызвать в себе мысли о вчерашнем разговоре
с зятем, но теперь эти мысли уже не волновали его, как
утром.
До отхода пассажирского поезда,
с которым ехал Нехлюдов, оставалось два часа. Нехлюдов сначала думал в этот промежуток съездить еще к сестре, но теперь, после впечатлений этого
утра, почувствовал себя до такой степени взволнованным и разбитым, что, сев на диванчик первого класса, совершенно неожиданно почувствовал такую сонливость, что повернулся на бок, положил под щеку ладонь и тотчас же заснул.
Эти трое отдельно от других политических, выезжавших позднее на подводах, выходили
с уголовными рано
утром.
Было раннее ненастное сентябрьское
утро. Шел то снег, то дождь
с порывами холодного ветра. Все арестанты партии, 400 человек мужчин и около 50 женщин, уже были на дворе этапа и частью толпились около конвойного-старшòго, раздававшего старостам кормовые деньги на двое суток, частью закупали съестное у впущенных на двор этапа торговок. Слышался гул голосов арестантов, считавших деньги, покупавших провизию, и визгливый говор торговок.
На шести предшествующих этапах конвойные офицеры все, несмотря на то, что переменялись, все одинаково не допускали Нехлюдова в этапное помещение, так что он больше недели не видал Катюшу. Происходила эта строгость оттого, что ожидали проезда важного тюремного начальника. Теперь же начальник проехал, не заглянув на этапы, и Нехлюдов надеялся, что принявший
утром партию конвойный офицер разрешит ему, как и прежние офицеры, свидание
с арестантами.
Марья Павловна, не вставая
с своего места, рассказала то, что произошло
с девочкой
утром при выходе из этапа.
Несмотря на то, что генерал не разрешил ему посещения острога
утром, Нехлюдов, зная по опыту, что часто то, чего никак нельзя достигнуть у высших начальников, очень легко достигается у низших, решил всё-таки попытаться проникнуть в острог теперь
с тем, чтобы объявить Катюше радостную новость и, может быть, освободить ее и вместе
с тем узнать о здоровье Крыльцова и передать ему и Марье Павловне то, что сказал генерал.
Все были не только ласковы и любезны
с Нехлюдовым, но, очевидно, были рады ему, как новому и интересному лицу. Генерал, вышедший к обеду в военном сюртуке,
с белым крестом на шее, как
с старым знакомым, поздоровался
с Нехлюдовым и тотчас же пригласил гостей к закуске и водке. На вопрос генерала у Нехлюдова о том, что он делал после того, как был у него, Нехлюдов рассказал, что был на почте и узнал о помиловании того лица, о котором говорил
утром, и теперь вновь просит разрешения посетить тюрьму.
Мрачный дом острога
с часовым и фонарем под воротами, несмотря на чистую, белую пелену, покрывавшую теперь всё — и подъезд, и крышу, и стены, производил еще более, чем
утром, мрачное впечатление своими по всему фасаду освещенными окнами.
В третьей камере слышались крики и возня. Смотритель застучал и закричал: «смирно»! Когда дверь отворили, опять все вытянулись у нар, кроме нескольких больных и двоих дерущихся, которые
с изуродованными злобой лицами вцепились друг в друга, один за волосы, другой за бороду. Они только тогда пустили друг друга, когда надзиратель подбежал к ним. У одного был в кровь разбит нос, и текли сопли, слюни и кровь, которые он
утирал рукавом кафтана; другой обирал вырванные из бороды волосы.
Неточные совпадения
Под
утро поразъехалась, // Поразбрелась толпа. // Крестьяне спать надумали, // Вдруг тройка
с колокольчиком // Откуда ни взялась, // Летит! а в ней качается // Какой-то барин кругленький, // Усатенький, пузатенький, //
С сигарочкой во рту. // Крестьяне разом бросились // К дороге, сняли шапочки, // Низенько поклонилися, // Повыстроились в ряд // И тройке
с колокольчиком // Загородили путь…
Усоловцы крестилися, // Начальник бил глашатая: // «Попомнишь ты, анафема, // Судью ерусалимского!» // У парня, у подводчика, //
С испуга вожжи выпали // И волос дыбом стал! // И, как на грех, воинская // Команда
утром грянула: // В Устой, село недальное, // Солдатики пришли. // Допросы! усмирение! — // Тревога! по спопутности // Досталось и усоловцам: // Пророчество строптивого // Чуть в точку не сбылось.
— Не то еще услышите, // Как до
утра пробудете: // Отсюда версты три // Есть дьякон… тоже
с голосом… // Так вот они затеяли // По-своему здороваться // На утренней заре. // На башню как подымется // Да рявкнет наш: «Здо-ро-во ли // Жи-вешь, о-тец И-пат?» // Так стекла затрещат! // А тот ему, оттуда-то: // — Здо-ро-во, наш со-ло-ву-шко! // Жду вод-ку пить! — «И-ду!..» // «Иду»-то это в воздухе // Час целый откликается… // Такие жеребцы!..
Поедешь ранним вечером, // Так
утром вместе
с солнышком // Поспеешь на базар.
Кутейкин. Что за бесовщина!
С самого
утра толку не добьешься. Здесь каждое
утро процветет и погибнет.