Все были не только ласковы и любезны с Нехлюдовым, но, очевидно, были рады ему, как новому и интересному лицу. Генерал, вышедший к обеду в военном сюртуке, с белым крестом
на шее, как с старым знакомым, поздоровался с Нехлюдовым и тотчас же пригласил гостей к закуске и водке. На вопрос генерала у Нехлюдова о том, что он делал после того, как был у него, Нехлюдов рассказал, что был на почте и узнал о помиловании того лица, о котором говорил утром, и теперь вновь просит разрешения посетить тюрьму.
Неточные совпадения
Наконец приехал и Матвей Никитич, и судебный пристав, худой человек с длинной
шеей и походкой
на бок и также
на бок выставляемой нижней губой, вошел в комнату присяжных.
Остальные женщины, — все простоволосые и в одних сурового полотна рубахах, — некоторые сидели
на нарах и
шили, некоторые стояли у окна и смотрели
на проходивших по двору арестантов.
Из тех трех женщин, которые
шили, одна была та самая старуха, которая провожала Маслову, — Кораблева, мрачного вида, насупленная, морщинистая, с висевшим мешком кожи под подбородком, высокая, сильная женщина, с короткой косичкой русых седеющих
на висках волос и с волосатой бородавкой
на щеке.
Молодой с длинной
шеей мускулистый человек с добрыми круглыми глазами и маленькой бородкой стоял подле койки и с испуганным лицом, поспешно надевая халат, смотрел
на входивших.
— О, мне прекрасно! Так хорошо, так хорошо, что лучшего и не желаю, — говорила Вера Ефремовна, как всегда, испуганно глядя своими огромными добрыми круглыми глазами
на Нехлюдова и вертя желтой тонкой-тонкой жилистой
шеей, выступающей из-за жалких, смятых и грязных воротничков кофточки.
Нехлюдов же смотрел
на ее жалкую
шею,
на редкие спутанные волосы и удивлялся, зачем она всё это делала и рассказывала.
Вернувшись в палату, где стояло восемь детских кроваток, Маслова стала по приказанию сестры перестилать постель и, слишком далеко перегнувшись с простыней, поскользнулась и чуть не упала. Выздоравливающий, обвязанный по
шее, смотревший
на нее мальчик засмеялся, и Маслова не могла уже больше удерживаться и, присев
на кровать, закатилась громким и таким заразительным смехом, что несколько детей тоже расхохотались, а сестра сердито крикнула
на нее...
Mariette, грациозная, тонкая, элегантная, декольте, с своими крепкими мускулистыми плечами, спускающимися покато от
шеи,
на соединении которой с плечами чернела родинка, тотчас же оглянулась и, указывая Нехлюдову веером
на стул сзади себя, приветственно-благодарно и, как ему показалось, многозначительно улыбнулась ему.
Когда подводы все наполнились мешками, и
на мешки сели те, которым это было разрешено, конвойный офицер снял фуражку, вытер платком лоб, лысину и красную толстую
шею и перекрестился.
Только тогда слегка шевельнул вожжами кучер, и вороные рысаки, звеня подковами по мостовой, понесли мягко подрагивающую
на резиновых шинах коляску
на дачу, куда ехали веселиться муж, жена, девочка и мальчик с тонкой
шеей и торчащими ключицами.
Но не смигивая и не спуская глаз смотревший
на шествие за арестантов мальчик с длинной, худой
шеей решил вопрос иначе.
Городовой стал дрожащими толстыми пальцами неловко распускать тесемки
на жилистой красной
шее. Он был, видимо, взволнован и смущен, но всё-таки счел нужным обратиться к толпе.
На двух сидели в халатах два больных, один косоротый с обвязанной
шеей, другой чахоточный.
Нехлюдов слез с пролетки и вслед за ломовым, опять мимо пожарного часового, вошел
на двор участка.
На дворе теперь пожарные уже кончили мыть дроги, и
на их месте стоял высокий костлявый брандмайор с синим околышем и, заложив руки в карманы, строго смотрел
на буланого с наеденной
шеей жеребца, которого пожарный водил перед ним. Жеребец припадал
на переднюю ногу, и брандмайор сердито говорил что-то стоявшему тут же ветеринару.
Обсушившись
на постоялом дворе, содержавшемся пожилой толстой, с необычайной толщины белой
шеей женщиной, вдовой, Нехлюдов в чистой горнице, украшенной большим количеством икон и картин, напился чаю и поспешил
на этапный двор к офицеру просить разрешения свидания.
Поставив перед Ранцевой свою ношу, он поклонился Нехлюдову
шеей, так что, кланяясь, не переставая смотрел
на него.
— Барыни мне новую лопоть [Лопоть по-сибирски — одежда.]
шьют, — сказала девочка, указывая отцу
на работу Ранцевой. — Хорошая, кра-а-асная, — лопотала она.
Как бы пробудившись от сна, Левин долго не мог опомниться. Он оглядывал сытую лошадь, взмылившуюся между ляжками и
на шее, где терлись поводки, оглядывал Ивана кучера, сидевшего подле него, и вспоминал о том, что он ждал брата, что жена, вероятно, беспокоится его долгим отсутствием, и старался догадаться, кто был гость, приехавший с братом. И брат, и жена, и неизвестный гость представлялись ему теперь иначе, чем прежде. Ему казалось, что теперь его отношения со всеми людьми уже будут другие.
Минуту спустя вошла хозяйка, женщина пожилых лет, в каком-то спальном чепце, надетом наскоро, с фланелью
на шее, одна из тех матушек, небольших помещиц, которые плачутся на неурожаи, убытки и держат голову несколько набок, а между тем набирают понемногу деньжонок в пестрядевые мешочки, размещенные по ящикам комодов.
Когда я стараюсь вспомнить матушку такою, какою она была в это время, мне представляются только ее карие глаза, выражающие всегда одинаковую доброту и любовь, родинка
на шее, немного ниже того места, где вьются маленькие волосики, шитый белый воротничок, нежная сухая рука, которая так часто меня ласкала и которую я так часто целовал; но общее выражение ускользает от меня.
Неточные совпадения
Вгляделся барин в пахаря: // Грудь впалая; как вдавленный // Живот; у глаз, у рта // Излучины, как трещины //
На высохшей земле; // И сам
на землю-матушку // Похож он:
шея бурая, // Как пласт, сохой отрезанный, // Кирпичное лицо, // Рука — кора древесная, // А волосы — песок.
Да тут беда подсунулась: // Абрам Гордеич Ситников, // Господский управляющий, // Стал крепко докучать: // «Ты писаная кралечка, // Ты наливная ягодка…» // — Отстань, бесстыдник! ягодка, // Да бору не того! — // Укланяла золовушку, // Сама нейду
на барщину, // Так в избу прикатит! // В сарае, в риге спрячуся — // Свекровь оттуда вытащит: // «Эй, не шути с огнем!» // — Гони его, родимая, // По
шее! — «А не хочешь ты // Солдаткой быть?» Я к дедушке: // «Что делать? Научи!»
С утра встречались странникам // Все больше люди малые: // Свой брат крестьянин-лапотник, // Мастеровые, нищие, // Солдаты, ямщики. // У нищих, у солдатиков // Не спрашивали странники, // Как им — легко ли, трудно ли // Живется
на Руси? // Солдаты
шилом бреются, // Солдаты дымом греются — // Какое счастье тут?..
Догнал коня — за холку хвать! // Вскочил и
на луг выехал // Детина: тело белое, // А
шея как смола; // Вода ручьями катится // С коня и с седока.
Он
сшил себе новую пару платья и хвастался, что
на днях откроет в Глупове такой магазин, что самому Винтергальтеру [Новый пример прозорливости: Винтергальтера в 1762 году не было.