Неточные совпадения
Мы на славянскую распущенность жалуемся, а
не хотим понять, что оттого вся эта неопрятность и происходит, что мы на
каждом шагу послабления себе делаем.
И когда однажды наш друг-сыщик объявил, что
не дальше как в тот же день утром некто Иван Тимофеич (очевидно, влиятельное в квартале лицо) выразился об нас: я
каждый день бога молю, чтоб и все прочие обыватели у меня такие же благонамеренные были! и что весьма легко может случиться, что мы будем приглашены в квартал на чашку чая, — то мы целый день выступали такою гордою поступью, как будто нам на смотру по целковому на водку дали.
— А я все-таки вас перехитрил! — похвалился Иван Тимофеич, — и
не то что
каждый ваш шаг, а
каждое слово,
каждую мысль — все знал! И знаете ли вы, что если б еще немножко… еще бы вот чуточку… Шабаш!
— Жалованья я получаю двадцать пять рублей в месяц, — продолжал он после краткого отдыха. —
Не спорю: жалованье хорошее! но ежели принять во внимание: 1) что, по воспитанию моему, я получил потребности обширные; 2) что съестные припасы с
каждым днем делаются дороже и дороже, так что рюмка очищенной стоит ныне десять копеек, вместо прежних пяти, — то и выходит, что о бифштексах да об котлетках мне и в помышлении держать невозможно!
Я
не буду говорить о том, которое из этих двух сказаний более лестно для моего самолюбия: и то и другое
не помешали мне сделаться вольнонаемным редактором"Красы Демидрона". Да и
не затем я повел речь о предках, чтобы хвастаться перед вами, — у
каждого из вас самих, наверное, сзади, по крайней мере, по Редеде сидит, а только затем, чтобы наглядно показать, к каким полезным и в то же время неожиданным результатам могут приводить достоверные исследования о родопроисхождении Гадюков.
Таким образом, мир был заключен, и мы в самом приятном расположении духа сели за обед. Но что еще приятнее: несмотря на обильный завтрак у Балалайкина, Очищенный ел и пил совершенно так, как будто все происходившее утром было
не более как приятный сон.
Каждое кушанье он смаковал и по поводу
каждого подавал драгоценные советы, перемешивая их с размышлениями и афоризмами из области высшей морали.
— Помилуйте, даже очень близко. Вы только спросите, кого я
не знаю… всех знаю! Мне
каждый торговец, против обыкновенного покупателя, двадцать — тридцать процентов уступит — вот я вам как доложу! Пришел я сейчас в лавку, спросил фунт икры — мне фунт с четвертью отвешивают! спросил фунт миндалю — мне изюму четверку на придачу завертывают! В трактир пришел, спросил три рюмки водки — мне четвертую наливают. За три плачу, четвертая — в знак уважения!
У закусочного стола нас встретил Редедя, но
не сразу допустил до водки, а сначала сам посмаковал понемногу от
каждого сорта (при этом он один глаз зажмуривал, а другим стрелял в пространство, точно провидел вдали бог весть какие перспективы) и, наконец, остановившись на зорной, сделал капельмейстерский жест руками...
— Как вам сказать… Намеднись, как ездил к зулусам, одних прогонов на сто тысяч верст, взад и вперед, получил. На осьмнадцать лошадей по три копейки на
каждую — сочтите, сколько денег-то будет? На станциях между тем ямщики и прогонов
не хотят получать, а только"ура"кричат… А потом еще суточные по положению, да подъемные, да к родственникам по дороге заехать…
Она
не сводила с него глаз и потом всем и
каждому говорила: видали ли вы что-нибудь уморительнее и… милее?
Будучи поставлены между враждебных партий, из которых
каждая угрожает каторгой, и
не понимая, что собственно в нашем случае от лих требуется, эти люди отрываются от своих обычных занятий и всецело посвящают себя отгадыванию нелепых загадок.
Правда, Очищенный сообщил, что однажды в редакции"Красы Демидрона"была получена корреспонденция, удостоверявшая, что в Корчеве живет булочник, который
каждый день печет свежие французские булки, но редакция напечатать эту корреспонденцию
не решилась, опасаясь, нет ли тут какого-нибудь иносказания...
— Посмотрите на нашего старичка — вот и пакент у нас,
не обманываем! Деньги за него
каждый год платим — сорок копеечек!
Ежели оно серьезно представляло собой принцип собирания статистики, то
не могло же оно
не понимать, что людям, которые посещают квартальные балы, играют в карты с квартальными дипломатами, сочиняют уставы о благопристойном поведении и основывают университеты с целью распространения митирогнозии; следует предоставить полный простор, а
не следить за
каждым их шагом и тем менее пугать.
— Нынче об нас, судьях, только и слов, что мы основы трясем, — соболезнует"несменяемый"из-под Пошехонья, —
каждый день, с утра до вечера, только и делаешь, что прописываешь, только об одном и думаешь, как бы его, потрясателя-то, хорошенько присноровить, а по-ихнему выходит, что оттого у нас основы
не держатся, что сами судьи их трясут… Это мы-то трясем!
Вообще эти люди, по-видимому, отлично понимали, что двадцатого числа
каждого месяца ничто
не воспрепятствует им воспользоваться присвоенным от казны содержанием.
Он тревожно прислушивался к
каждому шороху, держал наготове заряженный револьвер,
не тушил по ночам огней, худо ел, худо спал.
Статистика вышла коротенькая, скудная цифровыми данными и, может быть, даже неверная, так что, по совести говоря,
каждый из нас мог бы написать ее, сидя где-нибудь в Разъезжей и
не бывши в Благовещенском. Да так, вероятно, и пишется большинство статистик, а публицисты делают из них неверные выводы и пишут неверные передовые статьи. Вот почему цензурное ведомство и предостерегает: об одном
не пиши, об другом помолчи, а об третьем совсем позабудь. Потому что писать надобно так, чтобы верно было.
Но и за всем тем решимость наша
не только
не поколебалась, но росла с
каждым днем больше и больше…
Боль, которую она приносила за собой, была тем мучительнее, что
каждый ее укол воспринимался
не только в той силе, которая ей присуща, но и в той, утроенной, удесятеренной, которую ей придавал доведенный до болезненной чуткости организм.
Неточные совпадения
Наскучило идти — берешь извозчика и сидишь себе как барин, а
не хочешь заплатить ему — изволь: у
каждого дома есть сквозные ворота, и ты так шмыгнешь, что тебя никакой дьявол
не сыщет.
Дай только, боже, чтобы сошло с рук поскорее, а там-то я поставлю уж такую свечу, какой еще никто
не ставил: на
каждую бестию купца наложу доставить по три пуда воску.
Городничий. Ну, а что из того, что вы берете взятки борзыми щенками? Зато вы в бога
не веруете; вы в церковь никогда
не ходите; а я, по крайней мере, в вере тверд и
каждое воскресенье бываю в церкви. А вы… О, я знаю вас: вы если начнете говорить о сотворении мира, просто волосы дыбом поднимаются.
Солдат опять с прошением. // Вершками раны смерили // И оценили
каждую // Чуть-чуть
не в медный грош. // Так мерил пристав следственный // Побои на подравшихся // На рынке мужиках: // «Под правым глазом ссадина // Величиной с двугривенный, // В средине лба пробоина // В целковый. Итого: // На рубль пятнадцать с деньгою // Побоев…» Приравняем ли // К побоищу базарному // Войну под Севастополем, // Где лил солдатик кровь?
Краса и гордость русская, // Белели церкви Божии // По горкам, по холмам, // И с ними в славе спорили // Дворянские дома. // Дома с оранжереями, // С китайскими беседками // И с английскими парками; // На
каждом флаг играл, // Играл-манил приветливо, // Гостеприимство русское // И ласку обещал. // Французу
не привидится // Во сне, какие праздники, //
Не день,
не два — по месяцу // Мы задавали тут. // Свои индейки жирные, // Свои наливки сочные, // Свои актеры, музыка, // Прислуги — целый полк!