Неточные совпадения
Симонов был человек неглупый; но, тем не менее, идя к Рожественскому попу, всю дорогу думал — какой это табак мог у них расти в деревне. Поручение свое он исполнил очень скоро и чрез какие-нибудь полчаса привел с собой высокого, стройненького и заметно начинающего франтить, гимназиста; волосы у него были завиты; из-за
борта вицмундирчика виднелась бронзовая цепочка; сапоги светло вычищены.
— Я к вам привез предписание начальника губернии, — начал тот, вынимая из-за
борта мундира бумагу.
Приезд новых гостей прервал этот разговор. Это был Кнопов, который, по обыкновению, во фраке и с прицепленною на
борту сабелькою, увешанною крестами и медальками, входил, переваливаясь с ноги на ногу, а
за ним следовал с своим строгим и малоподвижным лицом уже знакомый нам совестный судья.
Клим стоял сзади и выше всех, он хорошо видел, что хромой ударил в пустое место. А когда мужик, неуклюже покачнувшись, перекинулся
за борт, плашмя грудью, Клим уверенно подумал:
Неточные совпадения
«Ты видел, — отвечала она, — ты донесешь!» — и сверхъестественным усилием повалила меня на
борт; мы оба по пояс свесились из лодки; ее волосы касались воды; минута была решительная. Я уперся коленкою в дно, схватил ее одной рукой
за косу, другой
за горло, она выпустила мою одежду, и я мгновенно сбросил ее в волны.
Паруса, туманно видимые из-за бакборта [Бакборт — левый, по ходу судна,
борт.] и выше бугшприта, полные неистовой силы шторма, валились всей громадой назад, чтобы, перейдя вал, выпрямиться, а затем, склоняясь над бездной, мчать судно к новым лавинам.
До вечера носило Меннерса; разбитый сотрясениями о
борта и дно лодки,
за время страшной борьбы с свирепостью волн, грозивших, не уставая, выбросить в море обезумевшего лавочника, он был подобран пароходом «Лукреция», шедшим в Кассет.
Варвара сидела у
борта, держась руками
за перила, упираясь на руки подбородком, голова ее дрожала мелкой дрожью, непокрытые волосы шевелились. Клим стоял рядом с нею, вполголоса вспоминая стихи о море, говорить громко было неловко, хотя все пассажиры давно уже пошли спать. Стихов он знал не много, они скоро иссякли, пришлось говорить прозой.
— Не попа-ал! — взвыл он плачевным волчьим воем, барахтаясь в реке. Его красная рубаха вздулась на спине уродливым пузырем, судорожно мелькала над водою деревяшка с высветленным железным кольцом на конце ее, он фыркал, болтал головою, с волос головы и бороды разлетались стеклянные брызги, он хватался одной рукой
за корму лодки, а кулаком другой отчаянно колотил по
борту и вопил, стонал: