Народный говор, гиканье казаков, летавших взад и вперед по дороге, крики полицейских,
в поте лица работавших над порядком, стук экипажей, несшихся к монастырю, и колокольный благовест — все слилось в один праздничный гул, далеко разносившийся по окрестностям.
— Да, — подтвердил Василий Борисыч. — Все трудом да потом люди от земли взяли… Первая заповедь от Господа дана была человеку: «
В поте лица снéси хлеб твой»… И вот каково благ, каково премудр Отец-от Небесный: во гневе на Адама то слово сказал, а сколь добра от того гневного слова людям пришло… И наказуя, милует род человеческий!..
Неточные совпадения
Лесники один за другим вставали, обувались
в просохшую за ночь у тепленки обувь, по очереди подходили к рукомойнику и, подобно дяде Онуфрию и Петряю, размазывали по
лицу грязь и копоть…
Потом кто пошел
в загон к лошадям, кто топоры стал на точиле вострить, кто ладить разодранную накануне одежду.
Достала Никитишна нового полотна обернуть ноги покойнице, новое недержанное полотенце дать ей
в руки, было бы чем отереть с
лица пот в день Страшного суда Христова.
Под эти слова дверь быстро распахнулась, и Патап Максимыч вошел
в горницу.
Лицо его пылало,
пот крупными каплями выступал на высоком челе, но сам он несколько стих против прежнего.
Пластом лежала на постели Фленушка.
В лице ни кровинки, губы посинели, глаза горят необычным блеском, высокий лоб, ровно бисером, усеян мелкими каплями холодного
пота. Недвижный, утомленный взор устремлен на икону, что стояла
в угольной божнице.
— Не
в примету мне было то, — обмахиваясь платком, промолвил Патап Максимыч.
Пот градом струился по раскрасневшемуся
лицу его.
— Что ж, пришли подивиться, как антихрист людей мучает? На вот, гляди. Забрал людей, запер в клетку войско целое. Люди должны
в поте лица хлеб есть, а он их запер; как свиней, кормит без работы, чтоб они озверели.
— Оригинал, оригинал! — подхватил он, с укоризной качая головой… — Зовут меня оригиналом… На деле-то оказывается, что нет на свете человека менее оригинального, чем ваш покорнейший слуга. Я, должно быть, и родился-то в подражание другому… Ей-богу! Живу я тоже словно в подражание разным мною изученным сочинителям,
в поте лица живу; и учился-то я, и влюбился, и женился, наконец, словно не по собственной охоте, словно исполняя какой-то не то долг, не то урок, — кто его разберет!
Его поймал какой-то господин, который привел сапожника — изобретателя обуви с железным снарядом для Гарибальди. Гарибальди сел самоотверженно на кресло — сапожник
в поте лица надел на него свою колодку, потом заставил его потопать и походить; все оказалось хорошо.
Неточные совпадения
Ляпкин-Тяпкин, судья, человек, прочитавший пять или шесть книг, и потому несколько вольнодумен. Охотник большой на догадки, и потому каждому слову своему дает вес. Представляющий его должен всегда сохранять
в лице своем значительную мину. Говорит басом с продолговатой растяжкой, хрипом и сапом — как старинные часы, которые прежде шипят, а
потом уже бьют.
Боже мой!..» // Помещик закручинился, // Упал
лицом в подушечку, //
Потом привстал, поправился: // «Эй, Прошка!» — закричал.
— Я не понимаю, как они могут так грубо ошибаться. Христос уже имеет свое определенное воплощение
в искусстве великих стариков. Стало быть, если они хотят изображать не Бога, а революционера или мудреца, то пусть из истории берут Сократа, Франклина, Шарлоту Корде, но только не Христа. Они берут то самое
лицо, которое нельзя брать для искусства, а
потом…
Косые лучи солнца были еще жарки; платье, насквозь промокшее от
пота, липло к телу; левый сапог, полный воды, был тяжел и чмокал; по испачканному пороховым осадком
лицу каплями скатывался
пот; во рту была горечь,
в носу запах пороха и ржавчины,
в ушах неперестающее чмоканье бекасов; до стволов нельзя было дотронуться, так они разгорелись; сердце стучало быстро и коротко; руки тряслись от волнения, и усталые ноги спотыкались и переплетались по кочкам и трясине; но он всё ходил и стрелял.
Священник зажег две украшенные цветами свечи, держа их боком
в левой руке, так что воск капал с них медленно, и пoвернулся
лицом к новоневестным. Священник был тот же самый, который исповедывал Левина. Он посмотрел усталым и грустным взглядом на жениха и невесту, вздохнул и, выпростав из-под ризы правую руку, благословил ею жениха и так же, но с оттенком осторожной нежности, наложил сложенные персты на склоненную голову Кити.
Потом он подал им свечи и, взяв кадило, медленно отошел от них.