Неточные совпадения
— К самому сердцу пришлась она мне, горюшка, — плакала Таисья, качая головой. — Точно вот она моя родная дочь… Все терпела, все скрывалась я, Анфиса Егоровна, а вот теперь прорвало… Кабы можно, так на
себя бы, кажется, взяла весь Аграфенин грех!..
Видела, как этот проклятущий Кирилл зенки-то свои прятал: у, волк! Съедят они там девку в скитах с своею-то Енафой!..
Закрыв глаза, она
видела уже
себя в темном, полумонашеском одеянии, в темном платке на голове, с восковым лицом и опущенными долу глазами…
Прослезился и Петр Елисеич, когда с ним стали прощаться мужики и бабы. Никого он не обидел напрасно, — после старого Палача при нем рабочие «свет
увидели». То, что Петр Елисеич не ставил
себе в заслугу, выплыло теперь наружу в такой трогательной форме. Старый Тит Горбатый даже повалился приказчику в ноги.
— Хорошо, хорошо… Мы это еще
увидим. А что за
себя каждый — это ты верно сказал. Вот у Никона Авдеича (старик ткнул на Палача) ни одной души не ушло, а ты ползавода распустил.
Она любила думать о
себе, как о мертвой: лежит она, раба божия Татьяна, в сосновом гробу, скрестив на груди отработавшие руки, тихо и Мирно лежит, и один бог
видит ее материнскую душу.
Таисья терпеливо выслушивала выговоры и ворчанье Петра Елисеича и не возражала ему. Это было лучшее средство поставить на своем, как она делала всегда. Собственно говоря, Петр Елисеич всегда был рад ее
видеть у
себя, и теперь в особенности, — Таисья везде являлась желанною гостьей.
Аграфена
видела, что матушка Енафа гневается, и всю дорогу молчала. Один смиренный Кирилл чувствовал
себя прекрасно и только посмеивался
себе в бороду: все эти бабы одинаковы, что мирские, что скитские, и всем им одна цена, и слабость у них одна женская. Вот Аглаида и глядеть на него не хочет, а что он ей сделал? Как родила в скитах, он же увозил ребенка в Мурмос и отдавал на воспитанье! Хорошо еще, что ребенок-то догадался во-время умереть, и теперь Аглаида чистотою своей перед ним же похваляется.
Бабенка молодая, красивая из
себя, а как
увидела меня, так вся и помушнела.
Желание отца было приведено в исполнение в тот же день. Нюрочка потащила в сарайную целый ворох книг и торжественно приготовилась к своей обязанности чтицы. Она читала вслух недурно, и, кроме Васи, ее внимательно слушали Таисья и Сидор Карпыч. Выбор статей был самый разнообразный, но Васе больше всего нравились повести и романы из русской жизни. В каждой героине он
видел Нюрочку и в каждом герое
себя, а пока только не спускал глаз с своей сиделки.
Ревность Левина еще дальше ушла. Уже он
видел себя обманутым мужем, в котором нуждаются жена и любовник только для того, чтобы доставлять им удобства жизни и удовольствия… Но, несмотря на то, он любезно и гостеприимно расспрашивал Васеньку об его охотах, ружье, сапогах и согласился ехать завтра.
Уже он
видел себя действующим и правящим именно так, как поучал Костанжогло, — расторопно, осмотрительно, ничего не заводя нового, не узнавши насквозь всего старого, все высмотревши собственными глазами, всех мужиков узнавши, все излишества от себя оттолкнувши, отдавши себя только труду да хозяйству.
«Или?» — произнесла она вдруг, и остановилась, и тряхнула кудрями… Она
увидела себя в зеркале; ее назад закинутая голова с таинственною улыбкой на полузакрытых, полураскрытых глазах и губах, казалось, говорила ей в этот миг что-то такое, от чего она сама смутилась…
Гордость заиграла в нем, засияла жизнь, ее волшебная даль, все краски и лучи, которых еще недавно не было. Он уже
видел себя за границей с ней, в Швейцарии на озерах, в Италии, ходит в развалинах Рима, катается в гондоле, потом теряется в толпе Парижа, Лондона, потом… потом в своем земном раю — в Обломовке.
Неточные совпадения
Почтмейстер. Да из собственного его письма. Приносят ко мне на почту письмо. Взглянул на адрес —
вижу: «в Почтамтскую улицу». Я так и обомлел. «Ну, — думаю
себе, — верно, нашел беспорядки по почтовой части и уведомляет начальство». Взял да и распечатал.
Софья.
Вижу, какая разница казаться счастливым и быть действительно. Да мне это непонятно, дядюшка, как можно человеку все помнить одного
себя? Неужели не рассуждают, чем один обязан другому? Где ж ум, которым так величаются?
Стародум(
видя в тоске г-жу Простакову). Сударыня! Ты сама
себя почувствуешь лучше, потеряв силу делать другим дурно.
Г-жа Простакова. Ты же еще, старая ведьма, и разревелась. Поди, накорми их с
собою, а после обеда тотчас опять сюда. (К Митрофану.) Пойдем со мною, Митрофанушка. Я тебя из глаз теперь не выпущу. Как скажу я тебе нещечко, так пожить на свете слюбится. Не век тебе, моему другу, не век тебе учиться. Ты, благодаря Бога, столько уже смыслишь, что и сам взведешь деточек. (К Еремеевне.) С братцем переведаюсь не по-твоему. Пусть же все добрые люди
увидят, что мама и что мать родная. (Отходит с Митрофаном.)
Стародум(c нежнейшею горячностию). И мое восхищается,
видя твою чувствительность. От тебя зависит твое счастье. Бог дал тебе все приятности твоего пола.
Вижу в тебе сердце честного человека. Ты, мой сердечный друг, ты соединяешь в
себе обоих полов совершенства. Ласкаюсь, что горячность моя меня не обманывает, что добродетель…