Неточные совпадения
Не думал я дожить
до того, чтобы Шатровские заводы продали за долги.
— Да начать хоть с Хины, папа. Ну, скажи, пожалуйста, какое ей дело
до меня? А между
тем она является с своими двусмысленными улыбками к нам в дом, шепчет мне глупости, выворачивает глаза
то на меня,
то на Привалова. И положение Привалова было самое глупое, и мое тоже
не лучше.
— Конечно, только пока… — подтверждала Хиония Алексеевна. — Ведь
не будет же в самом деле Привалов жить в моей лачуге… Вы знаете, Марья Степановна, как я предана вам, и если хлопочу,
то не для своей пользы, а для Nadine. Это такая девушка, такая… Вы
не знаете ей цены, Марья Степановна! Да… Притом, знаете, за Приваловым все будут ухаживать, будут его ловить… Возьмите Зосю Ляховскую, Анну Павловну, Лизу Веревкину — ведь все невесты!.. Конечно, всем им далеко
до Nadine, но ведь чем враг
не шутит.
На прощанье Агриппина Филипьевна даже с некоторой грустью дала заметить Привалову, что она, бедная провинциалка, конечно,
не рассчитывает на следующий визит дорогого гостя,
тем более что и в этот успела наскучить, вероятно,
до последней степени; она, конечно,
не смеет даже предложить столичному гостю завернуть как-нибудь на один из ее четвергов.
От ручки звонка
до последнего гвоздя все в доме было пригнано под русский вкус и только
не кричало о
том, как хорошо жить в этом деревянном уютном гнездышке.
Оскар Филипыч уже совсем
не походил на
тех дельцов, с какими Половодову
до настоящего времени приходилось иметь дело.
Антонида Ивановна полупрезрительно посмотрела на пьяного мужа и молча вышла из комнаты. Ей было ужасно жарко, жарко
до того, что решительно ни о чем
не хотелось думать; она уже позабыла о пьяном хохотавшем муже, когда вошла в следующую комнату.
— Я так и думала:
до Ляховского ли. Легкое ли место, как отец-то наш тогда принял тебя… Горяч он стал больно:
то ли это от болезни его, или годы уж такие подходят…
не разберу ничего.
Чтобы окончательно развеселить собравшееся за чаем общество, Виктор Васильич принялся рассказывать какой-то необыкновенный анекдот про Ивана Яковлича и кончил
тем, что Марья Степановна
не позволила ему досказать все
до конца, потому что весь анекдот сводился на очень пикантные подробности, о которых было неудобно говорить в присутствии девиц.
— Нет, батенька, едемте, — продолжал Веревкин. — Кстати, Тонечка приготовила такой ликерчик, что пальчики оближете. Я ведь знаю, батенька, что вы великий охотник
до таких ликерчиков.
Не отпирайтесь, быль молодцу
не укор. Едем сейчас же, время скоротечно. Эй, Ипат! Подавай барину одеваться скорее, а
то барин рассердится.
Ляховский
до того неистовствовал на этот раз, что с ним пришлось отваживаться. Дядюшка держал себя невозмутимо и даже превзошел самого Альфонса Богданыча. Он ни разу
не повысил тона и
не замолчал, как это делал в критические минуты Альфонс Богданыч.
— Так я и знала… Она останется верна себе
до конца и никогда
не выдаст себя. Но ведь она
не могла
не видеть, зачем вы пришли к нам?
Тем более что ваша болезнь, кажется, совсем
не позволяет выходить из дому.
— И
не увидите, потому что он теперь ждет наверху, чем кончится обморок Зоси, а меня отпустил одну… Проводите, пожалуйста, меня
до моего экипажа, да, кстати, наденьте шубу, а
то простудитесь.
Ляховский расходился
до того, что даже велел подавать завтрак к себе в кабинет, что уж совсем
не было в его привычках. Необыкновенная любезность хозяина тронула Бахарева, хотя вообще он считал Ляховского самым скрытным и фальшивым человеком; ему понравилась даже
та форма, в которой Ляховский между слов успел высказать, что ему все известно о положении дел Бахарева.
Ему
не перенести такого позора, и если он
не умрет
до суда,
то умрет во время самого суда.
Теперь для него было ясно все,
до последнего штриха; его женитьбу на Зосе устроил
не кто другой, как
тот же Половодов.
— Вы простите меня за
то, что я слишком много говорю о самом себе, — говорил Привалов останавливаясь. — Никому и ничего я
не говорил
до сих пор и
не скажу больше… Мне случалось встречать много очень маленьких людей, которые вечно ко всем пристают со своим «я», — это очень скучная и глупая история. Но вы выслушайте меня
до конца; мне слишком тяжело, больше чем тяжело.
— Я думал об этом, Надежда Васильевна, и могу вам сказать только
то, что Зося
не имеет никакого права что-нибудь говорить про вас, — ответил доктор. — Вы, вероятно, заметили уже, в каком положении семейные дела Зоси… Я с своей стороны только могу удивляться, что она еще
до сих пор продолжает оставаться в Узле. Самое лучшее для нее — это уехать отсюда.
Девочка действительно была серьезная
не по возрасту. Она начинала уже ковылять на своих пухлых розовых ножках и довела Нагибина
до слез, когда в первый раз с счастливой детской улыбкой пролепетала свое первое «деду»,
то есть дедушка. В мельничном флигельке теперь часто звенел, как колокольчик, детский беззаботный смех, и везде валялись обломки разных игрушек, которые «деду» привозил из города каждый раз. Маленькая жизнь вносила с собой теплую, светлую струю в мирную жизнь мельничного флигелька.
Не прошло недели деревенского житья, как Надежда Васильевна почувствовала уже, что времени у нее
не хватает для самой неотступной работы,
не говоря уже о
том, что было бы желательно сделать. Приходилось, как говорится, разрываться на части, чтобы везде поспеть: проведать опасную родильницу, помочь нескольким больным бабам, присмотреть за выброшенными на улицу ребятишками… А там уже
до десятка белоголовых мальчуганов и девчонок исправно являлись к Надежде Васильевне каждое утро, чтобы «происходить грамоту».
Неточные совпадения
Городничий (дрожа).По неопытности, ей-богу по неопытности. Недостаточность состояния… Сами извольте посудить: казенного жалованья
не хватает даже на чай и сахар. Если ж и были какие взятки,
то самая малость: к столу что-нибудь да на пару платья. Что же
до унтер-офицерской вдовы, занимающейся купечеством, которую я будто бы высек,
то это клевета, ей-богу клевета. Это выдумали злодеи мои; это такой народ, что на жизнь мою готовы покуситься.
Городничий (с неудовольствием).А,
не до слов теперь! Знаете ли, что
тот самый чиновник, которому вы жаловались, теперь женится на моей дочери? Что? а? что теперь скажете? Теперь я вас… у!.. обманываете народ… Сделаешь подряд с казною, на сто тысяч надуешь ее, поставивши гнилого сукна, да потом пожертвуешь двадцать аршин, да и давай тебе еще награду за это? Да если б знали, так бы тебе… И брюхо сует вперед: он купец; его
не тронь. «Мы, говорит, и дворянам
не уступим». Да дворянин… ах ты, рожа!
(Кричит
до тех пор, пока
не опускается занавес.
Анна Андреевна. Ну да, Добчинский, теперь я вижу, — из чего же ты споришь? (Кричит в окно.)Скорей, скорей! вы тихо идете. Ну что, где они? А? Да говорите же оттуда — все равно. Что? очень строгий? А? А муж, муж? (Немного отступя от окна, с досадою.)Такой глупый:
до тех пор, пока
не войдет в комнату, ничего
не расскажет!
Я раз слушал его: ну, покамест говорил об ассириянах и вавилонянах — еще ничего, а как добрался
до Александра Македонского,
то я
не могу вам сказать, что с ним сделалось.
