Неточные совпадения
Яша сразу обессилел: он совсем забыл про существование Наташки
и сынишки Пети. Куда он с ними денется, ежели родитель выгонит на улицу?.. Пока большие бабы судили да рядили, Наташка не принимала в этом
никакого участия. Она пестовала своего братишку смирненько где-нибудь в уголке, как
и следует сироте,
и все ждала, когда вернется отец. Когда в передней избе поднялся крик, у ней тряслись руки
и ноги.
— Ох,
и не говори, Родион Потапыч! У нас на Фотьянке тоже мужики пируют без утыху… Что только
и будет, как жить-то будут. Ополоумели вконец…
Никакой страсти не стало в народе.
К суровому старику относились с глубоким уважением именно потому, что он видел каждое дело насквозь,
и не было
никакой возможности обмануть его в ничтожных пустяках.
Нагорная
и Фотьянка, эти старые каторжные гнезда, остались верными своему промысловому делу
и не увлекались
никакими сторонними заработками.
Оников умер как-то вдруг,
и, что всего удивительнее, после него не оказалось
никаких сбережений.
Никакой статистик не мог бы представить таких обстоятельных
и подробных сведений о своем «приходе», как называл Ермошка старателей.
— Какие же новые работы, когда вся россыпь была выработана?.. Старатели, конечно, домывали борта, а как это ставилось в конторе — мы не обычны знать, — до конторы я
никакого касательства не имел
и не имею…
— Ну, это все пустяки! — успокаивал Карачунский. — Другой делянки никому не дадим… Пусть Мыльников, по условию, до десятой сажени дойдет,
и конец делу. Свои работы поставим… Да
и убытка компании от этой жилки нет
никакого: он обязан сдавать по полтора рубля золотник… Даже расчет нам иметь даровую разведку. Вот мы сами ничего не можем найти, а Мыльников нашел.
Никакие слова, доводы
и убеждения здесь не могли иметь места, раз человек попал на эту мертвую точку.
Собственно, логической связи тут не было
никакой, кроме разве того, что на фоне этого налетевшего вихрем богатства еще ярче выступала своя промысловая голь
и нищета.
— Монетный двор у меня, что ли? — выкрикивал Мыльников, когда к нему приставали с требованием денег его подручные: Яша Малый, зять Прокопий
и Семеныч. — На вас
никаких денег не напасешься…
—
И как еще напринималась-то!.. — соглашался Мыльников. — Другая бы тринадцать раз повесилась с таким муженьком, как Тарас Матвеевич… Правду надо говорить. Совсем было измотал я семьишку-то, кабы не жилка…
И удивительное это дело, тещенька любезная, как это во мне
никакой совести не было. Никого, бывало, не жаль, а сам в кабаке день-деньской, как управляющий в конторе.
— Мы как нищие… — думал вслух Карачунский. — Если бы настоящие работы поставить в одной нашей Балчуговской даче, так не хватило бы пяти тысяч рабочих… Ведь сейчас старатель сам себе в убыток работает, потому что не пропадать же ему голодом.
И компании от его голода тоже нет
никакой выгоды… Теперь мы купим у старателя один золотник
и наживем на нем два с полтиной, а тогда бы мы нажили полтину с золотника, да зато нам бы принесли вместо одного пятьдесят золотников.
Старик не подавал
никакого признака беспокойства или волнения
и вел свою работу с прежним ожесточением, точно боялся за каждый новый день.
Матюшка привык слышать, как ругается Петр Васильич,
и не обратил
никакого внимания на его слова, а только подсел ближе
и рассказал подробно о своих подходах.
— Дура она, вот что надо сказать! Имела
и силу над Кишкиным, да толку не хватило… Известно, баба-дура. Старичонка-то подсыпался к ней
и так
и этак, а она тут себя
и оказала дурой вполне. Ну много ли старику нужно? Одно любопытство осталось, а вреда
никакого… Так нет, Марья сейчас на дыбы: «Да у меня муж, да я в законе, а не какая-нибудь приисковая гулеванка».
Баушка Лукерья угнетенно молчала. В лице Родиона Потапыча перед ней встал позабытый старый мир, где все было так строго, ясно
и просто
и где баба чувствовала себя только бабой. Сказалась старая «расейка», несшая на своих бабьих плечах всяческую тяготу. Разве можно применить нонешнюю бабу, особенно промысловую? Их точно ветром дует в разные стороны. Настоящая беспастушная скотина… Не стало, главное, строгости
никакой, а мужик измалодушествовался. Правильно говорит Родион-то Потапыч.
Таким образом, Марья торжествовала. Она обещала привезти Наташку
и привезла. Кишкин, по обыкновению, разыграл комедию: накинулся на Марью же
и долго ворчал, что у него не богадельня
и что всей Марьиной родни до Москвы не перевешать. Скоро этак-то ему придется
и Тараса Мыльникова кормить,
и Петра Васильича. На Наташку он не обращал теперь
никакого внимания
и даже как будто сердился. В этой комедии ничего не понимал один Семеныч
и ужасно конфузился каждый раз, когда жена цеплялась зуб за зуб с хозяином.
— Цельную неделю, дедушка, маялась
и все никак разродиться не могла… На голос кричала цельную неделю, а в лесу
никакого способия. Ах, дедушка, как она страждила…
И тебя вспомнила. «Помру, — грит, — Матюшка, так ты сходи к дедушке на Рублиху
и поблагодари, что узрел меня тогда».
Неточные совпадения
Анна Андреевна. А я
никакой совершенно не ощутила робости; я просто видела в нем образованного, светского, высшего тона человека, а о чинах его мне
и нужды нет.
Наскучило идти — берешь извозчика
и сидишь себе как барин, а не хочешь заплатить ему — изволь: у каждого дома есть сквозные ворота,
и ты так шмыгнешь, что тебя
никакой дьявол не сыщет.
Хлестаков. Я с тобою, дурак, не хочу рассуждать. (Наливает суп
и ест.)Что это за суп? Ты просто воды налил в чашку:
никакого вкусу нет, только воняет. Я не хочу этого супу, дай мне другого.
Городничий.
И не рад, что напоил. Ну что, если хоть одна половина из того, что он говорил, правда? (Задумывается.)Да как же
и не быть правде? Подгулявши, человек все несет наружу: что на сердце, то
и на языке. Конечно, прилгнул немного; да ведь не прилгнувши не говорится
никакая речь. С министрами играет
и во дворец ездит… Так вот, право, чем больше думаешь… черт его знает, не знаешь, что
и делается в голове; просто как будто или стоишь на какой-нибудь колокольне, или тебя хотят повесить.
Хлестаков. Да что? мне нет
никакого дела до них. (В размышлении.)Я не знаю, однако ж, зачем вы говорите о злодеях или о какой-то унтер-офицерской вдове… Унтер-офицерская жена совсем другое, а меня вы не смеете высечь, до этого вам далеко… Вот еще! смотри ты какой!.. Я заплачу, заплачу деньги, но у меня теперь нет. Я потому
и сижу здесь, что у меня нет ни копейки.
