Неточные совпадения
Но и у этой бедняжки, несмотря на ее пышную красоту в отличном от сестры роде, женихов, однако,
не предвиделось: она была бесприданница, а бедное место сельского дьякона на дьячковской
части сколько-нибудь стоящего человека
не привлекало.
Во всем этом она, разумеется, никакого препятствия
не встретила, но труднейшая
часть дела оставалась впереди: надо было уговорить влюбленного жениха, чтоб он согласился продать свое счастье за чечевичное варево и, ради удовольствия постоять с любимою девушкою у купели чужого ребенка, лишить себя права стать с нею у брачного аналоя и молиться о собственных детях.
Мы ведь здесь русские, и вот друг мой Марья Николаевна… она по-французски и
не понимает, и может подумать что-нибудь на ее счет, и обидеться может…» И все говорит, бывало, этак
чаще всего за меня, так что даже, право, мученье это мне было при гостях сидеть; но огорчать я ее
не могла и друзей через это приобретала: кого она этак хорошо с своими извинениями отчитает, сам же после этого над собою смеется.
И он
не ошибался в расчете и еще раз сумел подхвалить себя за сдержанность, когда в день обеда, назначенного в его честь в дворянском собрании, туда явились только одни чиновники и самая незначительная
часть дворян.
Впрочем, я так близко знаю тех, о ком говорю, что
не могу сделать грубых промахов в моем рассказе, который буду продолжать с того, как повела себя княгиня Варвара Никаноровна в Петербурге, где мы ее оставили в конце первой
части моей хроники, любующеюся преобразованным по ее мысли Дон-Кихотом Рогожиным.
Тогдашнее высшее русское общество
не равнодушествовало к религиозным вопросам, и они подвергались разбору по большей
части или под влиянием французского вольтерианизма, или под веянием мистических теорий и масонства.
Изо всего тогдашнего столичного общества княгиня находила для себя приятнее других только трех человек, из которых двое жили нелюдимыми, а в третьем она очень обманывалась. Первых двух я пока еще
не буду называть, а третьего отрекомендую, как лицо нам уже знакомое: это был граф Василий Александрович Функендорф, с которым Дон-Кихот Рогожин имел оригинальное столкновение, описанное в первой
части моей хроники.
Граф начал повторять свои визиты
чаще, а потом мало-помалу обратил их в дружеские посещения запросто: княгине это еще более нравилось. Любя в сношениях с людьми простоту, она находила удовольствие беседовать с графом, который был толковит, определителен,
не страдал ни мистицизмом, ни материализмом и держал себя с достоинством.
Граф, к чести его сказать, умел слушать и умел понимать, что интересует человека. Княгиня находила удовольствие говорить с ним о своих надеждах на Червева, а он
не разрушал этих надежд и даже
частью укреплял их. Я уверена, что он в этом случае был совершенно искренен. Как немец, он мог интриговать во всем, что касается обихода, но в деле воспитания он
не сказал бы лживого слова.
Тетушке Клеопатре Львовне как-то раз посчастливилось сообщить брату Валерию, что это
не всегда так было; что когда был жив папа, то и мама с папою часто езжали к Якову Львовичу и его жена Софья Сергеевна приезжала к нам, и
не одна, а с детьми, из которых уже два сына офицеры и одна дочь замужем, но с тех пор, как папа умер, все это переменилось, и Яков Львович стал посещать maman один, а она к нему ездила только в его городской дом, где он проводил довольно значительную
часть своего времени, живучи здесь без семьи, которая жила частию в деревне, а еще более за границей.
Эта просьба старушкою была подана прокурору на первой неделе великого поста, и о ней вдруг заговорили, как о событии, выходящем вон из ряда; а на сынков стали покашиваться, но как раз целый год прошел, пока проходили разные процедуры и старушка из тюрьмы доказывала своим свободным детям, что у них еще есть деньги и что так как они
не делились, то она в этих деньгах имеет
часть.
Я
не знаю, делал ли он какие-нибудь пробы к тому, чтобы поставить эту
часть у себя дома на серьезную ногу, но она стояла у него
не лучше, как в большинстве дворянских домов, где нимало
не замечали упадка нравов и
не боялись захудалости, которую провидел своим инстинктом немудрый дядя Яков Львович.
— В нашем отечестве, равно как и в Европе, всеобщие, повсеместные и ужасные голода посещают человечество, по возможному исчислению и сколько запомнить могу,
не чаще теперь как один раз в четверть столетия, другими словами, однажды в каждое двадцатипятилетие. Не спорю за точную цифру, но весьма редко, сравнительно.
Неточные совпадения
Городничий. Тем лучше: молодого скорее пронюхаешь. Беда, если старый черт, а молодой весь наверху. Вы, господа, приготовляйтесь по своей
части, а я отправлюсь сам или вот хоть с Петром Ивановичем, приватно, для прогулки, наведаться,
не терпят ли проезжающие неприятностей. Эй, Свистунов!
Почтмейстер. Так точно-с. (Встает, вытягивается и придерживает шпагу.)
Не смея долее беспокоить своим присутствием…
Не будет ли какого замечания по
части почтового управления?
Лука Лукич.
Не приведи бог служить по ученой
части! Всего боишься: всякий мешается, всякому хочется показать, что он тоже умный человек.
Городничий. Мотает или
не мотает, а я вас, господа, предуведомил. Смотрите, по своей
части я кое-какие распоряженья сделал, советую и вам. Особенно вам, Артемий Филиппович! Без сомнения, проезжающий чиновник захочет прежде всего осмотреть подведомственные вам богоугодные заведения — и потому вы сделайте так, чтобы все было прилично: колпаки были бы чистые, и больные
не походили бы на кузнецов, как обыкновенно они ходят по-домашнему.
Молиться в ночь морозную // Под звездным небом Божиим // Люблю я с той поры. // Беда пристигнет — вспомните // И женам посоветуйте: // Усердней
не помолишься // Нигде и никогда. // Чем больше я молилася, // Тем легче становилося, // И силы прибавлялося, // Чем
чаще я касалася // До белой, снежной скатерти // Горящей головой…