Неточные совпадения
— Чудный человек твой хозяин, — сказал Аристотель своему спутнику, — боится диавола, как дитя, напуганное сказками своей няньки, ненавидит иноверцев и считает их хуже всякого нечистого животного, из неприятеля на поле битвы готов сделать чучелу и между тем чести, благородства необыкновенного! Своими руками убьет
воина, который оберет пленника, и готов
сына убить, если б он посягнул на дело, по его понятиям, низкое.
Великий князь послал бояр своих и дьяков взять присягу с жителей, запретил
воинам грабить… въехал в Тверь, слушал литургию в храме Преображения и торжественно объявил, что дарует сие княжество
сыну Иоанну Иоанновичу, оставил его там и возвратился в Москву.
Сперва в божнице своей, а потом в дому божьем, принес он трофеи
сына ко кресту того, кем побеждена самая смерть и чьей защите обязан был здравием и успехами
воина, столь дорогого сердцу его.
Брат твой знаменитый врач; обетованная земля изящного, Италия, чтит в тебе великого художника;
сыну твоему выпал жребий
воина.
Неточные совпадения
В настоящее время я как бы вижу подтверждение этой молвы об нем: ему уже с лишком пятьдесят лет, он любит меня,
сына нашего, — но когда услыхал о своем назначении в Севастополь, то не только не поморщился, но как будто бы даже помолодел, расторопней и живей сделался — и собирается теперь, как он выражается, на этот кровавый пир так же весело и спокойно, как будто бы он ехал на какой-нибудь самый приятнейший для него вечер; ясно, что воевать — это его дело, его призвание, его сущность: он
воин по натуре своей,
воин органически.
Приехали на Святки семинаристы, и
сын отца Захарии, дающий приватные уроки в добрых домах, привез совершенно невероятную и дикую новость: какой-то отставной солдат, притаясь в уголке Покровской церкви, снял венец с чудотворной иконы Иоанна
Воина и, будучи взят с тем венцом в доме своем, объяснил, что он этого венца не крал, а что, жалуясь на необеспеченность отставного русского
воина, молил сего святого воинственника пособить ему в его бедности, а святой, якобы вняв сему, проговорил: „Я их за это накажу в будущем веке, а тебе на вот покуда это“, и с сими участливыми словами снял будто бы своею рукой с головы оный драгоценный венец и промолвил: „Возьми“.
— И ты,
сын Димитрия Милославского, желаешь, наряду с бессильными старцами, с изувеченными и не могущими сражаться
воинами, посвятить себя единой молитве, когда вся кровь твоя принадлежит отечеству? Ты, юноша во цвете лет своих, желаешь, сложив спокойно руки, смотреть, как тысячи твоих братьев, умирая за веру отцов и святую Русь, утучняют своею кровию родные поля московские?
— Самый красивый и умный мальчик — это мой
сын! Ему было шесть лет уже, когда к нам на берег явились сарацины [Сарацины — древнее название жителей Аравии, а позднее, в период крестовых походов, — всех арабов-мусульман.] — пираты, они убили отца моего, мужа и еще многих, а мальчика похитили, и вот четыре года, как я его ищу на земле. Теперь он у тебя, я это знаю, потому что
воины Баязета схватили пиратов, а ты — победил Баязета и отнял у него всё, ты должен знать, где мой
сын, должен отдать мне его!
Я
сын этого почтенного
воина, обесславленный, заклейменный вечным позором…