Неточные совпадения
Алексей замолчал и принялся помогать своему господину. Они не без труда подвели прохожего к лошади; он переступал машинально и, казалось, не слышал и не видел ничего; но когда надобно было садиться
на коня, то вдруг оживился и, как будто бы по какому-то инстинкту, вскочил без их помощи
на седло, взял в
руки повода, и неподвижные глаза его вспыхнули жизнию, а
на бесчувственном лице изобразилась живая радость. Черная собака
с громким лаем побежала вперед.
— А мне что за дело? Про то панство знает, была бы только пожива; ведь стыдно будет вернуться в мой курень
с пустыми
руками. Другие выставят
на улицу чаны
с вином и станут потчевать всех прохожих, а мне и кошевому нечего будет поднести.
Сожаление и досада изобразились
на лице молчаливого проезжего. Он смотрел
с каким-то грустным участием
на Юрия, который, во всей красоте отвагой кипящего юноши, стоял, сложив спокойно
руки, и гордым взглядом, казалось, вызывал смельчака, который решился бы ему противоречить. Стрелец, окинув взором все собрание и не замечая ни
на одном лице охоты взять открыто его сторону, замолчал. Несколько минут никто не пытался возобновить разговора; наконец земский,
с видом величайшего унижения, спросил у Юрия...
Молчаливый незнакомец
с живостию протянул свою
руку Юрию; глаза его, устремленные
на юношу, блистали удовольствием. Он хотел что-то сказать; но Юрий, не заметив этого движения, отошел от стола, взобрался
на печь и, разостлав свой широкий охабень, лег отдохнуть.
Незнакомый посмотрел
с удивлением
на хозяина; но, не отвечая ничего, пожал
руку Юрию, перекрестился, вышел из избы и через минуту промчался шибкой рысью мимо постоялого двора.
— «Не вихри, не ветры в полях подымаются, не буйные крутят пыль черную: выезжает то сильный, могучий богатырь Добрыня Никитич
на своем коне богатырском,
с одним Торопом-слугой;
на нем доспехи ратные как солнышко горят;
на серебряной цепи висит меч-кладенец в полтораста пуд; во правой
руке копье булатное,
на коне сбруя красна золота.
Кирша подошел к Анастасье и попросил ее показать ему правую
руку. Нехотя и
с приметным отвращением она исполнила его желание. Кирша, посмотрев пристально
на ладонь, сказал вполголоса...
— Ну, батюшка, тебе честь и слава! — сказала Власьевна запорожцу. —
На роду моем такого дива не видывала!
С одного разу как
рукой снял!.. Теперь смело просил у боярина чего хочешь.
При виде портрета польского короля,
с известной надписью, поляки взглянули
с гордой улыбкой друг
на друга; пан Тишкевич также улыбнулся, но когда взоры его встретились со взорами хозяина, то что-то весьма похожее
на презрение изобразилось в глазах его: казалось, он
с трудом победил это чувство и не очень торопился пожать протянутую к нему
руку боярина Кручины.
Он замахнулся
на юродивого, который, сложа крестом
руки, смотрел
на него
с видом величайшей кротости и душевного соболезнования; вдруг двери во внутренние покои растворились, и кто-то громко вскрикнул Боярин вздрогнул,
с испуганным видом поспешил в другую комнату, слуги начали суетиться, и все гости повскакали
с своих мест.
Юрий сидел против самых дверей: он видел, что пышно одетая девица, покрытая
с головы до ног богатой фатою, упала без чувств
на руки к старухе, которая шла позади ее.
сильного удара нагайкою у него посыпались искры из глаз. Он выхватил из-за пазухи длинный нож; но Кирша повторил удар — незнакомый зашатался и упал
с лошади.
С быстротою птицы запорожец спрыгнул
с коня, кинулся
на лежачего и, прежде чем он мог очнуться, скрутил ему назад
руки собственным его кушаком.
— Нет, господин проезжий, — отвечал старик, махнув
рукою, — не видать мне таких удальцов, какие бывали в старину! Да вот хоть для вашей бы милости в мое время тотчас выискался бы охотник перейти
на ту сторону и прислать
с перевозу большую лодку; а теперь небойсь — дожидайтесь! Увидите, если не придется вам ночевать
на этом берегу. Кто пойдет за лодкою?
— Да это напрасная предосторожность, — отвечал Юрий. — Мне нечего таиться: я прислан от пана Гонсевского не
с тем, чтоб губить нижегородцев. Нет, боярин, отсеки по локоть ту
руку, которая подымется
на брата, а все русские должны быть братьями между собою. Пора нам вспомнить бога, Андрей Никитич, а не то и он нас совсем забудет.
— Может статься, ты и дело говоришь, Юрий Дмитрич, — сказал Кирша, почесывая голову, — да удальство-то нас заело! Ну, как сидеть весь век поджавши
руки?
С тоски умрешь!.. Правда, нам, запорожцам, есть чем позабавиться: татары-то крымские под боком, а все охота забирает помериться
с ясновельможными поляками… Однако ж, боярин, тебе пора, чай, отдохнуть. Говорят, завтра ранехонько будет
на площади какое-то сходбище; чай, и ты захочешь послушать, о чем нижегородцы толковать станут.
— Прощай, боярин! — сказал Минин. — Дай бог тебе счастия! Не знаю отчего, а мне все сдается, что я увижу тебя опять не в монашеской рясе, а
с мечом в
руках, и не в святой обители, а
на ратном поле против общих врагов наших.
— Не обмани только ты, а мы не обманем, — отвечал Омляш. — Удалой, возьми-ка его под
руку, я пойду передом, а вы, ребята, идите по сторонам; да смотрите, чтоб он не юркнул в лес. Я его знаю: он хват детина! Томила, захвати веревку-то
с собой: неравно он нас морочит, так было бы
на чем его повесить.
Кирша повел их по тропинке, которая шла к селению. Желая продлить время, он беспрестанно останавливался и шел весьма медленно, отвечая
на угрозы и понуждения своих провожатых, что должен удостовериться по разным приметам, туда ли он их ведет. Поравнявшись
с часовнею, он остановился, окинул быстрым взором все окружности и удостоверился, что его казаки не прибыли еще
на сборное место. Помолчав несколько времени, он сказал, что не может исполнить своего обещания до тех пор, пока не развяжут ему
рук.
—
На коня, добрые молодцы! — закричал Малыш. — Эй ты, рыжая борода, вперед!.. показывай дорогу!.. Ягайло, ступай возле него по правую сторону, а ты, Павша, держись левой
руки. Ну, ребята,
с богом!..
— Да, делать нечего. Гетман Хоткевич должен быть уже под Москвою, и если нижегородские разбойники
с атаманом своим, Пожарским, и есаулом его, мясником Сухоруковым, и подоспеют
на помощь к князю Трубецкому, то все ему несдобровать: Заруцкий
с своими казаками и
рук не отведут; так рассуди сам: какой я добьюсь чести, если во все это время просижу здесь
на хуторе, как медведь в своей берлоге?
— Бог весть! не узнаешь, любезный. Иногда удается и теляти волка поймати; а Пожарский не из простых воевод: хитер и
на руку охулки не положит. Ну если каким ни есть случаем да посчастливится нижегородцам устоять против поляков и очистить Москву, что тогда
с нами будет? Тебя они величают изменником, да и я, чай, записан у Пожарского в нетех, так нам обоим жутко придется. А как будем при Хоткевиче, то, какова ни мера, плохо пришло — в Польшу уедем и если не здесь, так там будем в чести.
В соседнем покое к ним присоединилось пятеро других казаков; двое по
рукам и ногам связанных слуг лежали
на полу. Сойдя
с лестницы, они пошли вслед за Шалонским к развалинам церкви. Когда они проходили мимо служб, то, несмотря
на глубокую тишину, ими наблюдаемую, шум от их шагов пробудил нескольких слуг; в двух или трех местах народ зашевелился и растворились окна.
Взоры его становились час от часу мрачнее; он поглядывал
с состраданием то
на Юрия, то
на бесчувственную Анастасью, но вдруг лицо его прояснилось, он схватил за
руку Милославского и сказал вполголоса...
— Хочу! — сказал решительно Юрий, и отец Еремей, сняв
с руки Анастасьи два золотых перстня, начал обряд венчанья. Юрий отвечал твердым голосом
на вопросы священника, но смертная бледность покрывала лицо его; крупные слезы сверкали сквозь длинных ресниц потупленных глаз Анастасии; голос дрожал, но живой румянец пылал
на щеках ее и горячая
рука трепетала в ледяной и, как мрамор, бесчувственной
руке Милославского.
— Слышите ль, православные? Вы не можете погубить жены, не умертвя вместе
с нею мужа, а я посмотрю, кто из вас осмелится поднять
руку на друга моего, сподвижника князя Пожарского и сына знаменитого боярина Димитрия Юрьевича Милославского!
Впереди всей рати понизовской ехал верховный вождь, князь Дмитрий Михайлович Пожарский:
на величественном и вместе кротком челе сего знаменитого мужа и в его небесно-голубых очах, устремленных
на святые соборные храмы, сияла неизъяснимая радость; по правую его
руку на лихом закубанском коне гарцевал удалой князь Дмитрий Мамстрюкович Черкасский;
с левой стороны ехали: князь Дмитрий Петрович Пожарский-Лопата, боярин Мансуров, Образцов, гражданин Минин, Милославский и прочие начальники.
— Ну, вот видишь, боярин, — сказал знаменитый гражданин нижегородский, — я не пророк, а предсказание мое сбылось. Сердце в нас вещун, Юрий Дмитрич! Прощаясь
с тобою в Нижнем, я головой бы моей поручился, что увижу тебя опять
на поле ратном против общего врага нашего, и не в монашеской рясе, а
с мечом в
руках. Когда ты прибыл к нам в стан, то я напоминал тебе об этом, да ты что-то мне отвечал так чудно, боярин, что я вовсе не понял твоих речей.