Неточные совпадения
Мы от их слов татарами
не сделаемся; в Крыму
не будет холодно; мужья
не станут бить своих жен, и, верно, наши дамы, в угодность французским вояжерам [путешественникам (франц.)],
не разрешат на водку, которую, впрочем, мы могли
бы называть ликером, точно
так же,
как называется ресторациею харчевня, в которой мы обедали.
Вот кабы еще проезжие-та,
как ваша милость,
не понукали; а то наши бары, провал
бы их взял! ступай им по десяти верст в час; а поехал вволю рысцой или шагом,
так норовят в зубы».
— Кто и говорит, батюшка! Чуждаться и носить на руках — два дела разные. Чтоб нам
не держаться русской пословицы:
как аукнется,
так и откликнется!..
Как нас в чужих землях принимают,
так и нам
бы чужеземцев принимать!.. Ну, да что об этом говорить… Скажите-ка лучше, батюшка, точно ли правда, что Бонапартий сбирается на нас войною?
— Это правда, — перервала Лидина, — она
так измучилась, chére enfant! [дорогое дитя! (франц.)] Представьте себе: бедняжка почти все ночи
не спала!.. Да, да, mon ange! [мой ангел! (франц.)] ты никогда
не бережешь себя. Помнишь ли, когда мы были в Париже и я занемогла? Хотя опасности никакой
не было… Да, братец! там
не так,
как у вас в России: там нет болезни, которой
бы не вылечили…
— Хоть это
бы и
не нужно: у нас больница всего на десять кроватей; но
так как вам это угодно, то я прибил местах в трех надписи.
— Мало ли что мы знаем! Эх, Ваня!
как бы не чарочка сгубила молодца,
так я давно
бы был уж унтером.
— А черт его знает — полковник ли он, или нет! Они все меж собой запанибрата; платьем пообносились,
так не узнаешь, кто капрал, кто генерал. Да это
бы еще ничего; отвели б ему фатеру где-нибудь на селе — в людской или в передбаннике, а то — помилуйте!.. забрался в барские хоромы да захватил под себя всю половину покойного мужа Прасковьи Степановны. Ну, пусть он полковник, сударь; а все-таки француз, все пил кровь нашу;
так какой, склад русской барыне водить с ним компанию?
Я
не могла даже мечтать, что встречусь с ним в здешнем мире, и, несмотря на это, желания матушки, просьбы сестры моей, ничто
не поколебало
бы моего намерения остаться вечно свободною; но бескорыстная любовь ваша, ваше терпенье, постоянство, делание видеть счастливым человека, к которому дружба моя была
так же беспредельна,
как и любовь к нему, — вот что сделало меня виновною.
— Дай-то господи!.. а что-то
не верится. Я сам слышал,
как курьер сказал: победа! Слова радостные, да лицо-то у него вовсе
не праздничное. Кабы в самом деле заступница помогла нам разгромить этих супостатов,
так он
не стал
бы говорить сквозь зубы, а крикнул
бы так, что сердце
бы у всех запрыгало от радости. Нет, Иван Архипович! видно, худо дело!..
—
Не дальше и
не ближе,
как Москва от французов. Что если
бы… на свете все круговая порука, и ежели французы побывают в Москве,
так почему
бы, кажется, и нам
не загулять в Париж? К тому ж и вежливость требует…
— Да разве от этого ты менее был счастлив? Вот то-то и есть, господа! Пока все делается по-вашему,
так вы еще и туда и сюда; чуть
не так, и пошли поклепы на бедную жизнь,
как будто
бы век
не было для вас радостной минуты.
Выходцев с того света
не закидали
бы таким множеством вопросов,
как наших друзей, которые были в Москве и видели своими глазами все, что там делается.
— А тебе
бы хотелось
так,
как у нас в Петербурге, у Жискара, кусок хорошего бивстекса?..
Не правда ли? Котлету с трюфелями?.. Соте-де-желинот? [Рагу из рябчиков? (франц.)]
—
Так поэтому он и кавалерист? — возразил Зарядьев. — Да разве у этих французов есть какая-нибудь форма? Кто
как хочет,
так и одевайся. Насмотрелся я на эту вольницу: у одного на мундире шесть пуговиц, у другого восемь; у этого портупея по мундиру, у того под камзолом; ну вовсе на военных
не походят. Поглядел
бы я на их ученье — то-то, чай, умора! А уж
как они ретировались из Москвы — господи боже мой!.. Кто в дамском салопе, кто в лисьей шубе, кто в стихаре — ну сущий маскарад!
Все это происходило в течение какой-нибудь полуминуты, и, честию клянусь,
не могу сказать, чтоб я был совершенно спокоен, однако ж
не чувствовал ничего необыкновенного; но когда этот злодей взвел опять курок и преспокойно приложился мне снова в самую средину лба, то сердце мое сжалось, в глазах потемнело, и я почувствовал что-то
такое…
как бы вам сказать?..
Сколько раз я слышал: «Oui, mon officier, j'ai beaucoup souffert, mais une fois de retour a Paris… Diable! ce n'est pas comme chez vous: on se divertit, on dépence gaiement son argent et vive la joie!» [Да, господин офицер! я много терпел; но только
бы добраться до Парижа — черт возьми! там
не так,
как у вас!..
—
Как, сударь!
так и вас
не лучше моего угостили? Меня в кухне всё потчевали водою да снесли от вас говяжью кость, на которой и собака ничего
бы не отыскала. Это, дескать, твой барин шлет тебе подачку. Разбойники! Эх, сударь, если б мы были здесь с вашей ротою!..
— Хорошо, господа, хорошо! — сказал он, наконец, — пускай срамят этой несправедливостью имя французских солдат. Бросить в тюрьму по одному подозрению беззащитного пленника, — quelle indignité [
какая гнусность! (франц.)]. Хорошо, возьмите его, а я сейчас поеду к Раппу: он
не жандармской офицер и понимает, что
такое честь. Прощайте, Рославлев! Мы скоро увидимся. Извините меня! Если б я знал, что с вами будут поступать
таким гнусным образом, то велел
бы вас приколоть, а
не взял
бы в плен. До свиданья!
— Полина! — вскричал Рославлев, схватив за руку больную, —
так, это я — друг твой! Но бога ради, успокойся! Несчастная! я оплакивал тебя
как умершую; но никогда — нет, никогда
не проклинал моей Полины! И если
бы твое земное счастие зависело от меня, то, клянусь тебе богом, мой друг, ты была
бы счастлива везде… да, везде — даже в самой Франции, — прибавил тихим голосом Рославлев, и слезы его закапали на руку Полины, которую он прижимал к груди своей.
— Оно конечно, братец, кто и говорит — обидно! Статься может, что и я
не повел
бы в ногу мою роту, а все-таки
не стал
бы курить трубки во фрунте — воля твоя, любезный…
Как хочешь, а нехорошо: дурной пример для солдат.
— Вспомнить
не могу, — перервал Зарецкой, — в
каком жалком виде была наша древняя столица, когда мы — помнишь, Рославлев, я — одетый французским офицером, а ты — московским мещанином — пробирались к Калужской заставе? помнишь ли,
как ты, взглянув на окно одного дома?.. Виноват, мой друг! Я
не должен
бы был вспоминать тебе об этом… Но уж если я проболтался,
так скажи мне, что сделалось с этой несчастной?.. Где она теперь?
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Ему всё
бы только рыбки! Я
не иначе хочу, чтоб наш дом был первый в столице и чтоб у меня в комнате
такое было амбре, чтоб нельзя было войти и нужно
бы только этак зажмурить глаза. (Зажмуривает глаза и нюхает.)Ах,
как хорошо!
Городничий (дрожа).По неопытности, ей-богу по неопытности. Недостаточность состояния… Сами извольте посудить: казенного жалованья
не хватает даже на чай и сахар. Если ж и были
какие взятки, то самая малость: к столу что-нибудь да на пару платья. Что же до унтер-офицерской вдовы, занимающейся купечеством, которую я будто
бы высек, то это клевета, ей-богу клевета. Это выдумали злодеи мои; это
такой народ, что на жизнь мою готовы покуситься.
Как бы, я воображаю, все переполошились: «Кто
такой, что
такое?» А лакей входит (вытягиваясь и представляя лакея):«Иван Александрович Хлестаков из Петербурга, прикажете принять?» Они, пентюхи, и
не знают, что
такое значит «прикажете принять».
Городничий. Мотает или
не мотает, а я вас, господа, предуведомил. Смотрите, по своей части я кое-какие распоряженья сделал, советую и вам. Особенно вам, Артемий Филиппович! Без сомнения, проезжающий чиновник захочет прежде всего осмотреть подведомственные вам богоугодные заведения — и потому вы сделайте
так, чтобы все было прилично: колпаки были
бы чистые, и больные
не походили
бы на кузнецов,
как обыкновенно они ходят по-домашнему.
Я, кажется, всхрапнул порядком. Откуда они набрали
таких тюфяков и перин? даже вспотел. Кажется, они вчера мне подсунули чего-то за завтраком: в голове до сих пор стучит. Здесь,
как я вижу, можно с приятностию проводить время. Я люблю радушие, и мне, признаюсь, больше нравится, если мне угождают от чистого сердца, а
не то чтобы из интереса. А дочка городничего очень недурна, да и матушка
такая, что еще можно
бы… Нет, я
не знаю, а мне, право, нравится
такая жизнь.