Неточные совпадения
— Даром деньги на франкировку письма истратили. Гм… по крайней мере простодушны и искренны, а сие похвально! Гм… генерала же Епанчина знаем-с, собственно потому, что человек общеизвестный; да и покойного господина Павлищева, который вас в Швейцарии содержал, тоже знавали-с, если только это был Николай Андреевич Павлищев, потому что их два двоюродные
брата. Другой доселе в Крыму, а Николай Андреевич, покойник, был человек почтенный и при связях, и четыре тысячи душ в свое время имели-с…
Под словом «всё знают» нужно разуметь, впрочем, область довольно ограниченную: где служит такой-то?
с кем он знаком, сколько у него состояния, где был губернатором, на ком женат, сколько взял за женой, кто ему двоюродным
братом приходится, кто троюродным и т. д., и т. д., и все в этом роде.
— А ты откуда узнал, что он два
с половиной миллиона чистого капиталу оставил? — перебил черномазый, не удостоивая и в этот раз взглянуть на чиновника. — Ишь ведь! (мигнул он на него князю) и что только им от этого толку, что они прихвостнями тотчас же лезут? А это правда, что вот родитель мой помер, а я из Пскова через месяц чуть не без сапог домой еду. Ни
брат подлец, ни мать ни денег, ни уведомления, — ничего не прислали! Как собаке! В горячке в Пскове весь месяц пролежал.
С покрова парчового на гробе родителя, ночью,
брат кисти литые, золотые, обрезал: «Они, дескать, эвона каких денег стоят».
С подвесками я к Залёжеву: так и так, идем,
брат, к Настасье Филипповне.
— Еще бы ты-то отказывался! —
с досадой проговорил генерал, не желая даже и сдерживать досады. — Тут,
брат, дело уж не в том, что ты не отказываешься, а дело в твоей готовности, в удовольствии, в радости,
с которою примешь ее слова… Что у тебя дома делается?
Варя и сама не робела, да и не робкого десятка была девица; но грубости
брата становились
с каждым словом невежливее и нестерпимее.
В таких случаях она обыкновенно переставала говорить и только молча, насмешливо смотрела на
брата, не сводя
с него глаз.
— Нет, уж в этом ты,
брат, дурак, не знаешь, куда зашел… да, видно, и я дурак
с тобой вместе! — спохватился и вздрогнул вдруг Рогожин под засверкавшим взглядом Настасьи Филипповны. — Э-эх! соврал я, тебя послушался, — прибавил он
с глубоким раскаянием.
— Что сделала? Куда ты меня тащишь? Уж не прощения ли просить у ней, за то, что она твою мать оскорбила и твой дом срамить приехала, низкий ты человек? — крикнула опять Варя, торжествуя и
с вызовом смотря на
брата.
— Сама знаю, что не такая, и
с фокусами, да
с какими? И еще, смотри, Ганя, за кого она тебя сама почитает? Пусть она руку мамаше поцеловала. Пусть это какие-то фокусы, но она все-таки ведь смеялась же над тобой! Это не стоит семидесяти пяти тысяч, ей-богу,
брат! Ты способен еще на благородные чувства, потому и говорю тебе. Эй, не езди и сам! Эй, берегись! Не может это хорошо уладиться!
Это давеча всё у Ганечки было: я приехала к его мамаше
с визитом, в мое будущее семейство, а там его сестра крикнула мне в глаза: «Неужели эту бесстыжую отсюда не выгонят!» — а Ганечке,
брату, в лицо плюнула.
Но Варвара Ардалионовна, хоть и нашла почему-то нужным так близко сойтись
с Епанчиными, но о
брате своем
с ними говорить наверно не стала бы.
Варя, так строго обращавшаяся
с ним прежде, не подвергала его теперь ни малейшему допросу об его странствиях; а Ганя, к большому удивлению домашних, говорил и даже сходился
с ним иногда совершенно дружески, несмотря на всю свою ипохондрию, чего никогда не бывало прежде, так как двадцатисемилетний Ганя, естественно, не обращал на своего пятнадцатилетнего
брата ни малейшего дружелюбного внимания, обращался
с ним грубо, требовал к нему от всех домашних одной только строгости и постоянно грозился «добраться до его ушей», что и выводило Колю «из последних границ человеческого терпения».
Он знал, что Рогожин
с матерью и
братом занимает весь второй этаж этого скучного дома.
— Верно знаю, —
с убеждением подтвердил Рогожин. — Что, не такая, что ли? Это,
брат, нечего и говорить, что не такая. Один это только вздор.
С тобой она будет не такая, и сама, пожалуй, этакому делу ужаснется, а со мной вот именно такая. Ведь уж так. Как на последнюю самую шваль на меня смотрит.
С Келлером, вот
с этим офицером, что боксом дрался, так наверно знаю — для одного смеху надо мной сочинила… Да ты не знаешь еще, что она надо мной в Москве выделывала! А денег-то, денег сколько я перевел…
С тяжелым удивлением заметил князь, что прежняя недоверчивость, прежняя горькая и почти насмешливая улыбка всё еще как бы не оставляла лица его названого
брата, по крайней мере мгновениями сильно выказывалась.
— Матушка, — сказал Рогожин, поцеловав у нее руку, — вот мой большой друг, князь Лев Николаевич Мышкин; мы
с ним крестами поменялись; он мне за родного
брата в Москве одно время был, много для меня сделал. Благослови его, матушка, как бы ты родного сына благословила. Постой, старушка, вот так, дай я сложу тебе руку…
Все наконец расселись в ряд на стульях напротив князя, все, отрекомендовавшись, тотчас же нахмурились и для бодрости переложили из одной руки в другую свои фуражки, все приготовились говорить, и все, однако ж, молчали, чего-то выжидая
с вызывающим видом, в котором так и читалось: «Нет,
брат, врешь, не надуешь!» Чувствовалось, что стоит только кому-нибудь для началу произнести одно только первое слово, и тотчас же все они заговорят вместе, перегоняя и перебивая друг друга.
Но вот зачем я
с таким нетерпением ждала тебя: я всё еще верю, что сам бог тебя мне как друга и как родного
брата прислал.
Она сделала свой первый практический шаг
с чрезвычайною решимостью, выйдя замуж за господина Птицына; но, выходя замуж, она вовсе не говорила себе: «Подличать, так уж подличать, лишь бы цели достичь», — как не преминул бы выразиться при таком случае Гаврила Ардалионович (да чуть ли и не выразился даже при ней самой, когда одобрял ее решение как старший
брат).
Чтобы помочь
брату, Варвара Ардалионовна решилась расширить круг своих действий: она втерлась к Епанчиным, чему много помогли детские воспоминания; и она, и
брат еще в детстве играли
с Епанчиными.
Во всяком случае, она действовала у Епанчиных довольно искусно: по неделям не упоминала о
брате, была всегда чрезвычайно правдива и искренна, держала себя просто, но
с достоинством.
Очень хорошо понимая, что если она еще промолчит
с минуту и не спросит
брата, зачем он так бегает, то тот непременно рассердится, Варя поспешила наконец произнести в виде вопроса...
Тут она откланялась, и оба они ушли, — не знаю, в дураках или
с торжеством; Ганечка, конечно, в дураках; он ничего не разобрал и покраснел как рак (удивительное у него иногда выражение лица!), но Варвара Ардалионовна, кажется, поняла, что надо поскорее улепетывать и что уж и этого слишком довольно от Аглаи Ивановны, и утащила
брата.
— Потому,
брат, дух. А она ведь как лежит… К утру, как посветлеет, посмотри. Что ты, и встать не можешь? —
с боязливым удивлением спросил Рогожин, видя, что князь так дрожит, что и подняться не может.
— Потому оно,
брат, — начал вдруг Рогожин, уложив князя на левую лучшую подушку и протянувшись сам
с правой стороны, не раздеваясь и закинув обе руки за голову, — ноне жарко, и, известно, дух… Окна я отворять боюсь; а есть у матери горшки
с цветами, много цветов, и прекрасный от них такой дух; думал перенести, да Пафнутьевна догадается, потому она любопытная.
Неточные совпадения
Хлестаков (защищая рукою кушанье).Ну, ну, ну… оставь, дурак! Ты привык там обращаться
с другими: я,
брат, не такого рода! со мной не советую… (Ест.)Боже мой, какой суп! (Продолжает есть.)Я думаю, еще ни один человек в мире не едал такого супу: какие-то перья плавают вместо масла. (Режет курицу.)Ай, ай, ай, какая курица! Дай жаркое! Там супу немного осталось, Осип, возьми себе. (Режет жаркое.)Что это за жаркое? Это не жаркое.
Хлестаков.
С хорошенькими актрисами знаком. Я ведь тоже разные водевильчики… Литераторов часто вижу.
С Пушкиным на дружеской ноге. Бывало, часто говорю ему: «Ну что,
брат Пушкин?» — «Да так,
брат, — отвечает, бывало, — так как-то всё…» Большой оригинал.
С утра встречались странникам // Все больше люди малые: // Свой
брат крестьянин-лапотник, // Мастеровые, нищие, // Солдаты, ямщики. // У нищих, у солдатиков // Не спрашивали странники, // Как им — легко ли, трудно ли // Живется на Руси? // Солдаты шилом бреются, // Солдаты дымом греются — // Какое счастье тут?..
— // Вдруг вставил слово грубое // Еремин,
брат купеческий, // Скупавший у крестьян // Что ни попало, лапти ли, // Теленка ли, бруснику ли, // А главное — мастак // Подстерегать оказии, // Когда сбирались подати // И собственность вахлацкая // Пускалась
с молотка.
Как
с игры да
с беганья щеки // разгораются, // Так
с хорошей песенки духом // поднимаются // Бедные, забитые…» Прочитав // торжественно //
Брату песню новую (
брат сказал: // «Божественно!»), // Гриша спать попробовал.