Неточные совпадения
Ведь я про свое, и предосудительного
здесь ничего
не имеется…
— Нет-с,
не следует, Крестьян Иванович! нет-с, это вовсе
не следует! — проговорил господин Голядкин, привстав с места и хватая Крестьяна Ивановича за правую руку. — Этого, Крестьян Иванович,
здесь вовсе
не надобно…
Объясняться теперь и
здесь будет
не совсем-то кстати.
— Но скажу более, господа, — прибавил он, обращаясь в последний раз к господам регистраторам, — скажу более — оба вы
здесь со мной глаз на глаз. Вот, господа, мои правила:
не удастся — креплюсь, удастся — держусь и во всяком случае никого
не подкапываю.
Не интригант — и этим горжусь. В дипломаты бы я
не годился. Говорят еще, господа, что птица сама летит на охотника. Правда, и готов согласиться: но кто
здесь охотник, кто птица? Это еще вопрос, господа!
Он, господа, тоже
здесь, то есть
не на бале, но почти что на бале; он, господа, ничего; он хотя и сам по себе, но в эту минуту стоит на дороге
не совсем-то прямой; стоит он теперь — даже странно сказать — стоит он теперь в сенях, на черной лестнице квартиры Олсуфья Ивановича.
— А уж, право,
не знаю-с, кто именно-с. Человек от каких-то-с.
Здесь, дескать, находится Яков Петрович Голядкин? Так вызовите, говорит, его по весьма нужному и спешному делу… вот как-с.
— Нет, Герасимыч,
не сумнительно; тут, Герасимыч, ничего нет сумнительного. Никто меня
не спрашивает, Герасимыч, меня некому спрашивать, а я
здесь у себя, то есть на своем месте, Герасимыч.
С неизъяснимым беспокойством начал он озираться кругом; но никого
не было, ничего
не случилось особенного, — а между тем… между тем ему показалось, что кто-то сейчас, сию минуту, стоял
здесь, около него, рядом с ним, тоже облокотясь на перила набережной, и — чудное дело! — даже что-то сказал ему, что-то скоро сказал, отрывисто,
не совсем понятно, но о чем-то весьма к нему близком, до него относящемся.
— Что-с? Я вас… знаете ли… я, признаюсь вам,
не так-то хорошо понимаю; вы… знаете, вы объяснитесь подробнее, в каком отношении вы
здесь затрудняетесь, — сказал Антон Антонович, сам затрудняясь немножко, видя, что у господина Голядкина даже слезы на глазах выступили.
— Я бы желал, — проговорил, наконец, приятель господина Голядкина, — я бы желал… вы, вероятно, великодушно извините меня… я
не знаю, к кому обратиться
здесь… мои обстоятельства, — я надеюсь, что вы извините мне мою дерзость, — мне даже показалось, что вы, движимые состраданием, принимали во мне сегодня утром участие.
Дело шло о службе где-то в палате в губернии, о прокурорах и председателях, о кое-каких канцелярских интригах, о разврате души одного из повытчиков, о ревизоре, о внезапной перемене начальства, о том, как господин Голядкин-второй пострадал совершенно безвинно; о престарелой тетушке его, Пелагее Семеновне; о том, как он, по разным интригам врагов своих, места лишился и пешком пришел в Петербург; о том, как он маялся и горе мыкал
здесь, в Петербурге, как бесплодно долгое время места искал, прожился, исхарчился, жил чуть
не на улице, ел черствый хлеб и запивал его слезами своими, спал на голом полу и, наконец, как кто-то из добрых людей взялся хлопотать о нем, рекомендовал и великодушно к новому месту пристроил.
— Я вот видишь ли, мой друг, я того… а ты
не думай чего-нибудь… Ну что, Андрей Филиппович
здесь?..
— Хорошо-с; вот как уберусь, так снесу-с. А вы
здесь стойте покамест.
Здесь никто
не увидит…
— Я, Андрей Филиппович, все это к тому говорю, что удивляюсь, как никто
здесь не обличит самозванца и подлеца.
«Нет, тут
не до шелковых лестниц, — подумал герой наш, — а я лучше
здесь, так себе, укромно и втихомолочку… я лучше вот, например,
здесь стану», — и выбрал местечко на дворе, против самых окон, около кучи складенных дров.
И что вот
здесь за дровами стою, так и это совсем ничего… и
не смеешь ничего говорить; дескать, барину хочется за дровами стоять, вот он и стоит за дровами… и чести ничьей
не марает, — вот оно как!
Ибо, положим, примерно сказать, вот я просьбу подаю, являюсь — дескать, так и так, в повытчики, дескать, того… и от врага защитите… а вам скажут, сударыня, дескать, того… повытчиков много, и что вы
здесь не у эмигрантки Фальбалá, где вы благонравию учились, чему сами служите пагубным примером.
— Нет, мой друг, нет; я уж, знаешь, того… я уж
не буду ждать, милый мой. Как ты думаешь, друг мой? Я на тебя полагаюсь. Я уж
не буду
здесь ждать…
Неточные совпадения
Анна Андреевна. После? Вот новости — после! Я
не хочу после… Мне только одно слово: что он, полковник? А? (С пренебрежением.)Уехал! Я тебе вспомню это! А все эта: «Маменька, маменька, погодите, зашпилю сзади косынку; я сейчас». Вот тебе и сейчас! Вот тебе ничего и
не узнали! А все проклятое кокетство; услышала, что почтмейстер
здесь, и давай пред зеркалом жеманиться: и с той стороны, и с этой стороны подойдет. Воображает, что он за ней волочится, а он просто тебе делает гримасу, когда ты отвернешься.
Осип. Да так. Бог с ними со всеми! Погуляли
здесь два денька — ну и довольно. Что с ними долго связываться? Плюньте на них!
не ровен час, какой-нибудь другой наедет… ей-богу, Иван Александрович! А лошади тут славные — так бы закатили!..
Хлестаков. Да что? мне нет никакого дела до них. (В размышлении.)Я
не знаю, однако ж, зачем вы говорите о злодеях или о какой-то унтер-офицерской вдове… Унтер-офицерская жена совсем другое, а меня вы
не смеете высечь, до этого вам далеко… Вот еще! смотри ты какой!.. Я заплачу, заплачу деньги, но у меня теперь нет. Я потому и сижу
здесь, что у меня нет ни копейки.
Городничий (в сторону).Славно завязал узелок! Врет, врет — и нигде
не оборвется! А ведь какой невзрачный, низенький, кажется, ногтем бы придавил его. Ну, да постой, ты у меня проговоришься. Я тебя уж заставлю побольше рассказать! (Вслух.)Справедливо изволили заметить. Что можно сделать в глуши? Ведь вот хоть бы
здесь: ночь
не спишь, стараешься для отечества,
не жалеешь ничего, а награда неизвестно еще когда будет. (Окидывает глазами комнату.)Кажется, эта комната несколько сыра?
Артемий Филиппович. Смотрите, чтоб он вас по почте
не отправил куды-нибудь подальше. Слушайте: эти дела
не так делаются в благоустроенном государстве. Зачем нас
здесь целый эскадрон? Представиться нужно поодиночке, да между четырех глаз и того… как там следует — чтобы и уши
не слыхали. Вот как в обществе благоустроенном делается! Ну, вот вы, Аммос Федорович, первый и начните.