Неточные совпадения
Федор Павлович, сообразив все дело, нашел, что оно дело
хорошее, и в формальном согласии своем насчет воспитания детей у генеральши
не отказал потом ни в одном пункте.
Статейки эти, говорят, были так всегда любопытно и пикантно составлены, что быстро пошли в ход, и уж в этом одном молодой человек оказал все свое практическое и умственное превосходство над тою многочисленною, вечно нуждающеюся и несчастною частью нашей учащейся молодежи обоего пола, которая в столицах, по обыкновению, с утра до ночи обивает пороги разных газет и журналов,
не умея ничего
лучше выдумать, кроме вечного повторения одной и той же просьбы о переводах с французского или о переписке.
И вот молодой человек поселяется в доме такого отца, живет с ним месяц и другой, и оба уживаются как
не надо
лучше.
Они вышли из врат и направились лесом. Помещик Максимов, человек лет шестидесяти,
не то что шел, а,
лучше сказать, почти бежал сбоку, рассматривая их всех с судорожным, невозможным почти любопытством. В глазах его было что-то лупоглазое.
Если
не дойдете до счастия, то всегда помните, что вы на
хорошей дороге, и постарайтесь с нее
не сходить.
— Я никогда
не слыхал, чтоб он хоть что-нибудь сказал о тебе,
хорошего или дурного; он совсем о тебе
не говорит.
Люблю, вспоминая,
хорошее слово сказать: никогда-то, голубчик, я прелестнее характера женского
не знал, как этой девицы, Агафьей звали ее, представь себе, Агафьей Ивановной.
Испугалась ужасно: «
Не пугайте, пожалуйста, от кого вы слышали?» — «
Не беспокойтесь, говорю, никому
не скажу, а вы знаете, что я на сей счет могила, а вот что хотел я вам только на сей счет тоже в виде, так сказать, „всякого случая“ присовокупить: когда потребуют у папаши четыре-то тысячки пятьсот, а у него
не окажется, так чем под суд-то, а потом в солдаты на старости лет угодить, пришлите мне тогда
лучше вашу институтку секретно, мне как раз деньги выслали, я ей четыре-то тысячки, пожалуй, и отвалю и в святости секрет сохраню».
—
Не помирится она со всем, — осклабился Митя. — Тут, брат, есть нечто, с чем нельзя никакой женщине примириться. А знаешь, что всего
лучше сделать?
— Я пойду, Митя. Я верю, что Бог устроит, как знает
лучше, чтобы
не было ужаса.
— Вот и он, вот и он! — завопил Федор Павлович, вдруг страшно обрадовавшись Алеше. — Присоединяйся к нам, садись, кофейку — постный ведь, постный, да горячий, да славный! Коньячку
не приглашаю, ты постник, а хочешь, хочешь? Нет, я
лучше тебе ликерцу дам, знатный! Смердяков, сходи в шкаф, на второй полке направо, вот ключи, живей!
— Насчет подлеца повремените-с, Григорий Васильевич, — спокойно и сдержанно отразил Смердяков, — а
лучше рассудите сами, что раз я попал к мучителям рода христианского в плен и требуют они от меня имя Божие проклясть и от святого крещения своего отказаться, то я вполне уполномочен в том собственным рассудком, ибо никакого тут и греха
не будет.
— Нет,
не сержусь. Я ваши мысли знаю. Сердце у вас
лучше головы.
Это будет, может быть,
лучше, чем если б я сама, к которой он
не хочет больше ходить, объяснилась с ним лично.
— Вот таких-то эти нежные барышни и любят, кутил да подлецов! Дрянь, я тебе скажу, эти барышни бледные; то ли дело… Ну! кабы мне его молодость, да тогдашнее мое лицо (потому что я
лучше его был собой в двадцать восемь-то лет), так я бы точно так же, как и он, побеждал. Каналья он! А Грушеньку все-таки
не получит-с,
не получит-с… В грязь обращу!
— Нисколько. Я как прочел, то тотчас и подумал, что этак все и будет, потому что я, как только умрет старец Зосима, сейчас должен буду выйти из монастыря. Затем я буду продолжать курс и сдам экзамен, а как придет законный срок, мы и женимся. Я вас буду любить. Хоть мне и некогда было еще думать, но я подумал, что
лучше вас жены
не найду, а мне старец велит жениться…
— «Папа, переедем в другой город, в
хороший, говорит, город, где про нас и
не знают».
И знаете, что никогда вы ничего
лучше даже и придумать
не в состоянии, как этот переезд в другую губернию!
— Нет, Lise, этак
лучше, что я
не побежал, — сказал Алеша, встал со стула и озабоченно прошелся по комнате.
Я так даже думаю, что к самому лучшему,
лучше и быть
не могло…
— Почему, почему
лучше и быть
не могло? — воскликнула Lise, с большим удивлением смотря на Алешу.
— Ну, Алеша, мы еще подождем с поцелуями, потому что мы этого еще оба
не умеем, а ждать нам еще очень долго, — заключила она вдруг. — Скажите
лучше, за что вы берете меня, такую дуру, больную дурочку, вы, такой умный, такой мыслящий, такой замечающий? Ах, Алеша, я ужасно счастлива, потому что я вас совсем
не стою!
— Ах, какое презрение! Алеша, милый,
не будем ссориться с самого первого раза, — я вам
лучше всю правду скажу: это, конечно, очень дурно подслушивать, и, уж конечно, я
не права, а вы правы, но только я все-таки буду подслушивать.
— Да будто они там у себя так уж
лучше наших? Я иного нашего щеголечка на трех молодых самых англичан
не променяю, — нежно проговорила Марья Кондратьевна, должно быть, сопровождая в эту минуту слова свои самыми томными глазками.
— Нет, брат,
не будем
лучше пить, — сказал вдруг Алеша, — к тому же мне как-то грустно.
Никакая наука
не даст им хлеба, пока они будут оставаться свободными, но кончится тем, что они принесут свою свободу к ногам нашим и скажут нам: «
Лучше поработите нас, но накормите нас».
Сам приучил его говорить с собою, всегда, однако, дивясь некоторой бестолковости или,
лучше сказать, некоторому беспокойству его ума и
не понимая, что такое «этого созерцателя» могло бы так постоянно и неотвязно беспокоить.
Поведал он мне, что лес любит, птичек лесных; был он птицелов, каждый их свист понимал, каждую птичку приманить умел;
лучше того как в лесу ничего я, говорит,
не знаю, да и все хорошо.
Не скажу, чтобы были скверные; все эти молодые люди были
хорошие, да вели-то себя скверно, а пуще всех я.
— «Браво, — кричу ему, в ладоши захлопал, — я с вами и в этом согласен, заслужил!» — «Будете ли, милостивый государь, стрелять, или нет?» — «
Не буду, говорю, а вы, если хотите, стреляйте еще раз, только
лучше бы вам
не стрелять».
— «Нет, говорю, сейчас
не надо, а потом, когда я
лучше сделаюсь и уважение ваше заслужу, тогда протяните — хорошо сделаете».
«Вы спрашиваете, что я именно ощущал в ту минуту, когда у противника прощения просил, — отвечаю я ему, — но я вам
лучше с самого начала расскажу, чего другим еще
не рассказывал», — и рассказал ему все, что произошло у меня с Афанасием и как поклонился ему до земли. «Из сего сами можете видеть, — заключил я ему, — что уже во время поединка мне легче было, ибо начал я еще дома, и раз только на эту дорогу вступил, то все дальнейшее пошло
не только
не трудно, а даже радостно и весело».
— Знаешь, Алешка, — пытливо глядел он ему в глаза, весь под впечатлением внезапной новой мысли, вдруг его осиявшей, и хоть сам и смеялся наружно, но, видимо, боясь выговорить вслух эту новую внезапную мысль свою, до того он все еще
не мог поверить чудному для него и никак неожиданному настроению, в котором видел теперь Алешу, — Алешка, знаешь, куда мы всего
лучше бы теперь пошли? — выговорил он наконец робко и искательно.
А коли там засел, значит, сюда
не придет, тем и
лучше!
Может, и
лучше, что теперь, под такую минуту, а
не третьего дня…
— Нет, уж
лучше не надо! — улыбнулся он тихо.
— Нет, уж вы
лучше повремените, — изрек наконец батюшка, — потому он видимо
не в состоянии.
У него была пара
хороших дуэльных пистолетов с патронами, и если до сих пор он ее
не заложил, то потому, что любил эту вещь больше всего, что имел.
— Так вы только запачкались, а
не ранены? Так уж
лучше вымойтесь, — ответил Петр Ильич. — Вот рукомойник, я вам подам.
Хотя край наш и обеднел, помещики разъехались, торговля затихла, а бакалея процветала по-прежнему и даже все
лучше и
лучше с каждым годом: на эти предметы
не переводились покупатели.
— Господи! А я думала, он опять говорить хочет, — нервозно воскликнула Грушенька. — Слышишь, Митя, — настойчиво прибавила она, — больше
не вскакивай, а что шампанского привез, так это славно. Я сама пить буду, а наливки я терпеть
не могу. А
лучше всего, что сам прикатил, а то скучища… Да ты кутить, что ли, приехал опять? Да спрячь деньги-то в карман! Откуда столько достал?
— Нет-с, в Смоленской губернии-с. А только ее улан еще прежде того вывез-с, супругу-то мою-с, будущую-с, и с пани-маткой, и с тантой, и еще с одною родственницей со взрослым сыном, это уж из самой Польши, из самой… и мне уступил. Это один наш поручик, очень
хороший молодой человек. Сначала он сам хотел жениться, да и
не женился, потому что она оказалась хромая…
—
Не давала,
не давала! Я ему отказала, потому что он
не умел оценить. Он вышел в бешенстве и затопал ногами. Он на меня бросился, а я отскочила… И я вам скажу еще, как человеку, от которого теперь уж ничего скрывать
не намерена, что он даже в меня плюнул, можете это себе представить? Но что же мы стоим? Ах, сядьте… Извините, я… Или
лучше бегите, бегите, вам надо бежать и спасти несчастного старика от ужасной смерти!
— Тем более что я и сам
хороший знакомый исправнику, — заметил Петр Ильич, все еще стоя и видимо желая как-нибудь поскорее вырваться от стремительной дамы, которая никак
не давала ему проститься с ней и отправиться.
Но мальчик хоть и смотрел на всех свысока, вздернув носик, но товарищем был
хорошим и
не превозносился.
— Ничего,
не осердится, он
хороший. Прощай, Матвей.
— Ах, подарите мне! Нет, подарите пушечку
лучше мне! — вдруг, точно маленькая, начала просить маменька. Лицо ее изобразило горестное беспокойство от боязни, что ей
не подарят. Коля смутился. Штабс-капитан беспокойно заволновался.
—
Не знаю, вы
лучше знаете. Мы в помадной каменной банке зажгли, славно горел, весь сгорел, самая маленькая сажа осталась. Но ведь это только мякоть, а если протереть через шкуру… А впрочем, вы
лучше знаете, я
не знаю… А Булкина отец выдрал за наш порох, ты слышал? — обратился он вдруг к Илюше.
Однако ж чухна
не рассмотрел и
хорошей стороны, а, как вы думаете?
— Папа,
не плачь… а как я умру, то возьми ты
хорошего мальчика, другого… сам выбери из них из всех,
хорошего, назови его Илюшей и люби его вместо меня…