Неточные совпадения
— Как так твоя
мать? — пробормотал он, не понимая. — Ты за что это? Ты про какую
мать?.. да разве она… Ах, черт! Да ведь она и твоя! Ах, черт! Ну это,
брат, затмение как никогда, извини, а я думал, Иван… Хе-хе-хе! — Он остановился. Длинная, пьяная, полубессмысленная усмешка раздвинула его лицо. И вот вдруг в это самое мгновение раздался в сенях страшный шум и гром, послышались неистовые крики, дверь распахнулась и в залу влетел Дмитрий Федорович. Старик бросился к Ивану в испуге...
Стала
мать плакать, стала просить
брата с осторожностию (более для того, чтобы не испугать его), чтобы поговел и причастился святых Божиих таин, ибо был он тогда еще на ногах.
— Ах, милый, милый Алексей Федорович, тут-то, может быть, самое главное, — вскрикнула госпожа Хохлакова, вдруг заплакав. — Бог видит, что я вам искренно доверяю Lise, и это ничего, что она вас тайком от
матери позвала. Но Ивану Федоровичу, вашему
брату, простите меня, я не могу доверить дочь мою с такою легкостью, хотя и продолжаю считать его за самого рыцарского молодого человека. А представьте, он вдруг и был у Lise, а я этого ничего и не знала.
— Да ведь он же мне двоюродный
брат. Моя
мать с его
матерью родные сестры. Он только все молил меня никому про то здесь не сказывать, стыдился меня уж очень.
Я переставал чувствовать себя отдельно от этого моря жизни, и это было так сильно, что, когда меня хватились и
брат матери вернулся за мной, то я стоял на том же месте и не откликался…
Этот человек был родной
брат матери моей, сын Дармштадтского обер-кригскомиссара Карла Беккера, носивший в России имя Эрнста Карловича, точно так же, как мать моя, до присоединения к православной церкви, носила название Шарлотты Карловны.
Он застал жену без языка. Так и не пришлось ему двух слов сказать. На похоронах он громко подпевал городецким дьячкам — скитницы не пожаловали петь к Патапу Максимычу, очень уж сердилась на
брата мать Манефа, — и сама не поехала и другим не велела ездить. Все ее слов послушались, никто из сбирательниц не приехал в Осиповку.
Сергей Сергеевич списался с
братом матери Вити, Иваном Сергеевичем Дмитревским, служившим в Петербурге в гвардии, и тот охотно принял на себя хлопоты о помещении племянника в один из петербургских пансионов.
Неточные совпадения
Вронский взял письмо и записку
брата. Это было то самое, что он ожидал, — письмо от
матери с упреками за то, что он не приезжал, и записка от
брата, в которой говорилось, что нужно переговорить. Вронский знал, что это всё о том же. «Что им за делo!» подумал Вронский и, смяв письма, сунул их между пуговиц сюртука, чтобы внимательно прочесть дорогой. В сенях избы ему встретились два офицера: один их, а другой другого полка.
Алексей Александрович рос сиротой. Их было два
брата. Отца они не помнили,
мать умерла, когда Алексею Александровичу было десять лет. Состояние было маленькое. Дядя Каренин, важный чиновник и когда-то любимец покойного императора, воспитал их.
Они вместе вышли. Вронский шел впереди с
матерью. Сзади шла Каренина с
братом. У выхода к Вронскому подошел догнавший его начальник станции.
Ты знаешь, он через свою
мать и
брата всё может сделать.
Вронский сказал Кити, что они, оба
брата, так привыкли во всем подчиняться своей
матери, что никогда не решатся предпринять что-нибудь важное, не посоветовавшись с нею.