Неточные совпадения
Несбывшееся, которому я протянул руки,
могло восстать только само, иначе я
не узнал бы его и, действуя по примерному образцу, рисковал наверняка создать бездушные декорации.
Но я
не мог снова
узнавать то, чего уже
не захотел
узнавать, как бы ни сожалел об этом теперь.
Откладывать свое дело я
не решился, так как
не знаю, когда вы поднимете якорь, и подумал, что завтра
могу уже
не застать вас.
— Итак, — сказал Гез, когда мы уселись, — я
мог бы взять пассажира только с разрешения Брауна. Но, признаюсь, я против пассажира на грузовом судне. С этим всегда выходят какие-нибудь неприятности или хлопоты. Кроме того, моя команда получила вчера расчет, и я
не знаю, скоро ли соберу новый комплект. Возможно, что «Бегущая» простоит месяц, прежде чем удастся наладить рейс. Советую вам обратиться к другому капитану.
Поэтому, с его характером, образовалось военное положение, и с гневом, с тяжелым чувством безобразия минувшей сцены я лег, но лег
не раздеваясь, так как
не знал, что еще
может произойти.
Улегшись, я закрыл глаза, скоро опять открыв их. При этом моем состоянии сон был прекрасной, но наивной выдумкой. Я лежал так долго, еще раз обдумывая события вечера, а также объяснение с Гезом завтра утром, которое считал неизбежным. Я стал наконец надеяться, что, когда Гез очнется — если только он
сможет очнуться, — я сумею заставить его искупить дикую выходку, в которой он едва ли
не раскаивается уже теперь. Увы, я мало
знал этого человека!
—
Не знаю, что делается со мной, но отступить уже
не могу».
Играл
не один оркестр, а два, три,
может быть, больше, так как иногда наступало толкущееся на месте смешение звуков, где только барабан
знал, что ему делать.
— Если будет надобность, — ответил я,
не зная еще, что
может быть, — я воспользуюсь вашей добротой. Вещи я оставлю пока у вас.
Ее лицо было
не тем, какое я
знал, —
не вполне тем, но уже то, что я сразу
узнал его, показывало, как приблизил тему художник и как, среди множества представляющихся ему лиц, сказал: «Вот это должно быть тем лицом, какое единственно
может быть высечено».
— Прошу меня извинить. Я
не только вас
знаю, но мы имеем общих знакомых. Капитан Гез, с которым я плыл сюда, вероятно, прибыл на днях,
может быть, даже вчера.
— Недурно! — сказала она с выражением, которое стоило многих восклицательных знаков. — Следовательно, Гез… Я
знала, что он негодяй. Но я
не знала, что он
может быть страшен.
— Клянусь вам,
не знаю! — вскричал Синкрайт. —
Может быть… трудно сказать. Он, видите ли, суеверен.
— Здесь, — говорил Синкрайт, — то есть когда вы уже сели в лодку, Бутлер схватил Геза за плечи и стал трясти, говоря: «Опомнитесь! Еще
не поздно. Верните его!» Гез стал как бы отходить. Он еще ничего
не говорил, но уже стал слушать.
Может быть, он это и сделал бы, если бы его крепче прижать. Но тут явилась дама, — вы
знаете…
Ложась, я
знал, что усну крепко, но встать хотел рано, и это желание — рано встать — бессознательно разбудило меня. Когда я открыл глаза, память была пуста, как после обморока. Я
не мог поймать ни одной мысли до тех пор, пока
не увидел выпяченную нижнюю губу спящего Кука. Тогда смутное прояснилось, и, мгновенно восстановив события, я взял со стула часы. На мое счастье, было всего половина десятого утра.
— Это — все? — сказал комиссар, записывая ее слова. — Или,
может быть, подумав, вы пожелаете что-нибудь прибавить? Как вы видите, произошло убийство или самоубийство; мы пока что
не знаем. Вас видели спрыгнувшей из окна комнаты на площадку наружной лестницы. Поставьте себя на мое место в смысле отношения к вашим действиям.
—
Не знаю.
Может быть, даже — нет. В этом-то и горе. Я должна ждать. С меня довольно сознания непричастности, если уж я
не могу иначе помочь себе.
Мне приходилось, по расчету моих и его денег, — причем он уверял, что болты стоили ему по три гинеи за сотню, — непроверенные остатки. Я выделился, таким образом, из расчета пятьсот за триста пятьдесят, и между нами произошла сцена. Однако доказать ничего было нельзя, поэтому я вчера же направился к одному сведущему по этим делам человеку, имя которого называть
не буду, и я
узнал от него, что наша партия меньше как за пять тысяч
не может быть продана, что цена держится крепко.
Не могло представиться лучшего случая
узнать все.
— Она отказалась войти, и я слышал, как Гез говорил в коридоре, получая такие же тихие ответы.
Не знаю, сколько прошло времени. Я был разозлен тем, что напрасно засел в шкаф, но выйти
не мог, пока
не будет никого в коридоре и комнате. Даже если бы Гез запер помещение на ключ, наружная лестница, которая находится под самым окном, оставалась в моем распоряжении. Это меня несколько успокоило.
Но уже
зная ее немного, я
не мог представить, чтобы это показание было дано иначе, чем те движения женских рук, которые мы видим с улицы, когда они раскрывают окно в утренний сад.
— Я
не люблю рисовать, — сказала она и, забавляясь, провела быструю, ровную, как сделанную линейкой черту. — Нет. Это для меня очень легко. Если вы охотник,
могли бы вы находить удовольствие в охоте на кур среди двора? Так же и я. Кроме того, я всегда предпочитаю оригинал рисунку. Однако хочу с вами посоветоваться относительно Брауна. Вы
знаете его, вы с ним говорили. Следует ли предлагать ему деньги?
— Я еще подумаю, — сказала Биче, задумчиво смотря на свой рисунок и обводя мою фигуру овальной двойной линией. —
Может быть, вам кажется странным, но уладить дело с покойным Гезом мне представлялось естественнее, чем сплести теперь эту официальную безделушку. Да, я
не знаю.
Могу ли я смутить Брауна, явившись к нему?
— Ах, — шепотом сказал он, — едва ли доктор
может… Я даже
не знаю, где он. Они бродят по всему дому — он и его жена. Тут у нас такое произошло! Только что, перед вашим приходом…
— Разве вас можно забыть? — ответил я, ужасаясь при мысли, что
мог не встретить никогда Дэзи. — Да, у меня сделалась жена, вот… теперь. Дэзи, я любил вас, сам
не зная того, и любовь к вам шла вслед другой любви, которая пережилась и окончилась.
Было ли это предчувствие, что вечером воспоминания оживут, или тем спокойным прибоем, который напоминает человеку, достигшему берега, о бездонных пространствах, когда он еще
не знал, какой берег скрыт за молчанием горизонта, — сказать
может лишь нелюбовь к своей жизни, — равнодушное психическое исследование.
Неточные совпадения
Хлестаков. Право,
не знаю. Ведь мой отец упрям и глуп, старый хрен, как бревно. Я ему прямо скажу: как хотите, я
не могу жить без Петербурга. За что ж, в самом деле, я должен погубить жизнь с мужиками? Теперь
не те потребности; душа моя жаждет просвещения.
Хлестаков. Оробели? А в моих глазах точно есть что-то такое, что внушает робость. По крайней мере, я
знаю, что ни одна женщина
не может их выдержать,
не так ли?
Да объяви всем, чтоб
знали: что вот, дискать, какую честь бог послал городничему, — что выдает дочь свою
не то чтобы за какого-нибудь простого человека, а за такого, что и на свете еще
не было, что
может все сделать, все, все, все!
Почтмейстер. Сам
не знаю, неестественная сила побудила. Призвал было уже курьера, с тем чтобы отправить его с эштафетой, — но любопытство такое одолело, какого еще никогда
не чувствовал.
Не могу,
не могу! слышу, что
не могу! тянет, так вот и тянет! В одном ухе так вот и слышу: «Эй,
не распечатывай! пропадешь, как курица»; а в другом словно бес какой шепчет: «Распечатай, распечатай, распечатай!» И как придавил сургуч — по жилам огонь, а распечатал — мороз, ей-богу мороз. И руки дрожат, и все помутилось.
Артемий Филиппович. Вот и смотритель здешнего училища… Я
не знаю, как
могло начальство поверить ему такую должность: он хуже, чем якобинец, и такие внушает юношеству неблагонамеренные правила, что даже выразить трудно.
Не прикажете ли, я все это изложу лучше на бумаге?