Мальчик, служивший в лавке, показал, что эти ризы были куплены дня за три до убийства у человека высокого роста, в полушубке, по имени Андрея, что человек этот
не однажды продавал Полуэктову серебряные и золотые вещи и что Полуэктов давал ему деньги в долг.
Неточные совпадения
Илье было приятно слышать, что его называют работником, а слышал это он
не от дяди только.
Однажды Пашка что-то созорничал; Савёл поймал его, ущемил в колени Пашкину голову и, нахлёстывая его верёвкой, приговаривал...
Коренастый, в розовой ситцевой рубахе, он ходил, засунув руки в карманы широких суконных штанов, заправленных в блестящие сапоги с мелким набором. В карманах у него всегда побрякивали деньги. Его круглая голова уже начинала лысеть со лба, но на ней ещё много было кудрявых русых волос, и он молодецки встряхивал ими. Илья
не любил его и раньше, но теперь это чувство возросло у мальчика. Он знал, что Петруха
не любит деда Еремея, и слышал, как буфетчик
однажды учил дядю Терентия...
—
Не моги так говорить! Я
не люблю этих твоих речей. Я тебя обижаю,
не ты меня!.. Но я это
не потому, что злой, а потому, что — ослаб. Вот,
однажды, переедем на другую улицу, и начнётся всё другое… окна, двери… всё! Окна на улицу будут. Вырежем из бумаги сапог и на стёкла наклеим. Вывеска! И повалит к нам нар-род! За-акипит дело!.. Э-эх ты! Дуй, бей, — давай углей! Шибко живём, деньги куём!
Однажды утром, когда Илья собрался в школу, Перфишка пришёл в трактир растрёпанный,
не выспавшийся и молча встал у буфета, глядя на Терентия.
Однажды старуха-нищая взяла тихонько сушёного судака и спрятала его в своих лохмотьях; приказчик видел это; он схватил старуху за ворот, отнял украденную рыбу, а потом нагнул голову старухи и правой рукой, снизу вверх, ударил её по лицу. Она
не охнула и
не сказала ни слова, а, наклонив голову, молча пошла прочь, и Илья видел, как из её разбитого носа в два ручья текла тёмная кровь.
Однажды в праздник Лунёв пришёл домой бледный, со стиснутыми зубами и,
не раздеваясь, свалился на постель. В груди у него холодным комом лежала злоба, тупая боль в шее
не позволяла двигать головой, и казалось, что всё его тело ноет от нанесённой обиды.
— Смотрите, худа
не было бы… — предупредил её Лунёв
однажды.
Но порой — особенно во дни неудач — эта грусть перерождалась у Ильи в досадное, беспокойное чувство. Курочки, коробочки и яички раздражали, хотелось швырнуть их на пол и растоптать. Когда это настроение охватывало Илью, он молчал, глядя в одну точку и боясь говорить, чтоб
не обидеть чем-нибудь милых людей.
Однажды, играя в карты с хозяевами, он, в упор глядя в лицо Кирика Автономова, спросил его...
— Ну да… Какие у простолюдинов смешные птичьи фамилии: Грачёв, Лунёв, Петухов, Скворцов. В нашем кругу и фамилии лучше, красивее: Автономов! Корсаков! Мой отец — Флорианов! А когда я была девушкой, за мной ухаживал кандидат на судебные должности Глориантов…
Однажды, на катке, он снял с ноги у меня подвязку и пригрозил, что устроит мне скандал, если я сама
не приду к нему за ней…
«Ага! Так ты меня затем крепко обнимаешь, чтобы в карман мне незаметно залезть?» — мысленно говорил он Татьяне Власьевне. И тут же решил, пустив в оборот все свои деньги, выкупить магазин у сожительницы, порвать связь с нею. Решить это ему было легко. Татьяна Власьевна и раньше казалась ему лишней в его жизни, и за последнее время она становилась даже тяжела ему. Он
не мог привыкнуть к её ласкам и
однажды прямо в глаза сказал ей...
Базаров был великий охотник до женщин и до женской красоты, но любовь в смысле идеальном, или, как он выражался, романтическом, называл белибердой, непростительною дурью, считал рыцарские чувства чем-то вроде уродства или болезни и
не однажды выражал свое удивление, почему не посадили в желтый дом [Желтый дом — первая психиатрическая больница в Москве.]
И тотчас же забыл о Дронове. Лидия поглощала все его мысли, внушая все более тягостную тревогу. Ясно, что она — не та девушка, какой он воображал ее. Не та. Все более обаятельная физически, она уже начинала относиться к нему с обидным снисхождением, и
не однажды он слышал в ее расспросах иронию.
Притаившись, я соображал: пороть — значит расшивать платья, отданные в краску, а сечь и бить — одно и то же, видимо. Бьют лошадей, собак, кошек; в Астрахани будочники бьют персиян, — это я видел. Но я никогда не видал, чтоб так били маленьких, и хотя здесь дядья щелкали своих то по лбу, то по затылку, — дети относились к этому равнодушно, только почесывая ушибленное место. Я
не однажды спрашивал их:
Неточные совпадения
4) Урус-Кугуш-Кильдибаев, Маныл Самылович, капитан-поручик из лейб-кампанцев. [Лейб-кампанцы — гвардейские офицеры или солдаты, участники дворцовых переворотов XVIII века.] Отличался безумной отвагой и даже брал
однажды приступом город Глупов. По доведении о сем до сведения, похвалы
не получил и в 1745 году уволен с распубликованием.
Ибо, как я
однажды сказал, ежели градоначальник будет палить без расчета, то со временем ему даже
не с кем будет распорядиться…
Он порешил
однажды навсегда, что старая жизнь безвозвратно канула в вечность и что, следовательно, незачем и тревожить этот хлам, который
не имеет никакого отношения к будущему.
Начались подвохи и подсылы с целью выведать тайну, но Байбаков оставался нем как рыба и на все увещания ограничивался тем, что трясся всем телом. Пробовали споить его, но он,
не отказываясь от водки, только потел, а секрета
не выдавал. Находившиеся у него в ученье мальчики могли сообщить одно: что действительно приходил
однажды ночью полицейский солдат, взял хозяина, который через час возвратился с узелком, заперся в мастерской и с тех пор затосковал.
— Смотрел я
однажды у пруда на лягушек, — говорил он, — и был смущен диаволом. И начал себя бездельным обычаем спрашивать, точно ли один человек обладает душою, и нет ли таковой у гадов земных! И, взяв лягушку, исследовал. И по исследовании нашел: точно; душа есть и у лягушки, токмо малая видом и
не бессмертная.