— Ты бога не обижай… Чего тебе надо?.. Ничего не надо… Кусочек хлебца разве. А бога обижать грех. Это от беса. Беси — они всяко ногу подставляют. Знаю я их. Обижены они, беси-то. Злые. Обижены, оттого и злы. Вот и не надо обижаться, а то уподобишься бесу. Тебя обидят, а ты им скажи: спаси вас Христос! И уйди прочь.
Ну их! Тленность они все. Главное-то — твоё. Душу-то не отнимут. Спрячь её, и не отнимут.
Неточные совпадения
— Очень превосходно, Ларя!
Ну, и завидую я господу богу — хорошо песни сложены
ему! Человек-то, Ларя, а? Каков есть человек, сколь
он добр и богат душой, а?
Ему ли уж не трудно перед богом ходить! А
он — вот как — на! Ты мне, господи, — ничего, а я тебе — всю душу!
— Ещё в то время, как подкинули тебя, думал я — не взять ли ребёнка-то себе, да не успел тогда.
Ну, а видно, что господь этого хочет, — вот
он снова вручил жизнь твою в руки мне. Значит, будешь ты жить со мной!
И раньше видел я, что мужики ходят около конторы, как волки над капканом:
им капкан видно — да есть охота, а приманка зовёт,
ну,
они и попадаются.
Он снова начал говорить о полиции,
ну, мне это всё равно: полиция больше того не отнимет, сколько
он хотел.
— Ага-а!.. — кричит Миха. — Этот? Да, этот праведной жизни скот, как же! За игру в карты из военных выгнан, за скандалы с бабами — из духовной академии! Из офицеров в академию попал! В Чудовом монастыре всех монахов обыграл, сюда явился — семь с половиной тысяч вклад сделал, землю пожертвовал и этим велик почёт себе купил, да! Здесь тоже в карты играет — игумен, келарь, казначей да
он с
ними. Девка к
нему ездит… О, сволочи! Келья-то у
него отдельная,
ну,
он там и живёт как
ему хочется! О, великая пакость!
А отец говорит: «Дура, у
него торговля во многих городах по Волге!»
Ну, и обвенчали её, а во время парадного обеда вышла она в свою комнату и выстрелила из пистолета в грудь себе.
—
Ну, а люди как, по-твоему? К чему
они?
—
Ну, вот.
Он тебя наказывает, а ты будто не видишь, и говори: слава тебе, господи, слава тебе! И всегда это говори. Больше ничего.
Плакать я готов был в тот день со зла…
Ну, зачем старик этот? Какая красота в подвиге
его? Ничего не понимаю! Весь день и долго спустя вспомню я про
него — как будто и меня дразнит некий бес, насмешливые рожи строя.
Дело это любовное понравилось мне; то есть приятно было видеть Антония хоть на любовь — дело немудрое — способным. Сам-то я в ту пору холоден к этому был, да и монашеское распутство отвращало в сторону,
ну, а отец Антоний — какой же монах?.. Женщина
его, по-своему, красива — свеженькая такая, словно новая игрушка.
Вышел из кельи
его, сел около неё на скамью под старой сосной — нарочно тут сел, ибо на этой скамье выгоняемые и уходившие из обители как бы для объявления торчали. Ходит мимо братия, косится на меня, иные отплёвываются: забыл я сказать, что был пущен слух, якобы Антоний-то в любовники взял меня; послушники мне завидовали, а монаси барину моему, —
ну и клеветали на обоих.
—
Ну, так знай теперь: таких богатырей не было, это народ свои подвиги в лицах воплощал, так запоминал
он великую работу построения русской земли!
— Знал, да позабыл. Теперь сначала обучаюсь. Ничего, могу. Надо,
ну и можешь. А — надо… Ежели бы только господа говорили о стеснении жизни, так и пёс с
ними, у
них всегда другая вера была! Но если свой брат, бедный рабочий человек, начал, то уж, значит, верно! И потом — стало так, что иной человек из простых уже дальше барина прозревает. Значит, это общее, человечье началось.
Они так и говорят: общее, человечье. А я — человек. Стало быть, и мне дорога с
ними. Вот я и думаю…
Неточные совпадения
Почтмейстер. Да из собственного
его письма. Приносят ко мне на почту письмо. Взглянул на адрес — вижу: «в Почтамтскую улицу». Я так и обомлел. «
Ну, — думаю себе, — верно, нашел беспорядки по почтовой части и уведомляет начальство». Взял да и распечатал.
Осип. Давай
их, щи, кашу и пироги! Ничего, всё будем есть.
Ну, понесем чемодан! Что, там другой выход есть?
Анна Андреевна.
Ну, Машенька, нам нужно теперь заняться туалетом.
Он столичная штучка: боже сохрани, чтобы чего-нибудь не осмеял. Тебе приличнее всего надеть твое голубое платье с мелкими оборками.
Анна Андреевна.
Ну вот! Боже сохрани, чтобы не поспорить! нельзя, да и полно! Где
ему смотреть на тебя? И с какой стати
ему смотреть на тебя?
«Ах, боже мой!» — думаю себе и так обрадовалась, что говорю мужу: «Послушай, Луканчик, вот какое счастие Анне Андреевне!» «
Ну, — думаю себе, — слава богу!» И говорю
ему: «Я так восхищена, что сгораю нетерпением изъявить лично Анне Андреевне…» «Ах, боже мой! — думаю себе.