Неточные совпадения
Бабушка, неласково косясь
на зятя, упрямо говорила, что
на характер внука нехорошо влияет его смешное, мужицкое
имя: дети называют Клима — клин, это обижает мальчика, потому он и тянется к взрослым.
Мальчики засмеялись. Они уважали Инокова, он был
на два класса старше их, но дружился с ними и носил индейское
имя Огненный Глаз. А может быть, он пугал их своей угрюмостью, острым и пристальным взглядом.
Он сморщился и навел радужное пятно
на фотографию матери Клима,
на лицо ее; в этом Клим почувствовал нечто оскорбительное. Он сидел у стола, но, услыхав
имя Риты, быстро и неосторожно вскочил
на ноги.
Самгин нашел его усмешку нелестной для брата. Такие снисходительные и несколько хитренькие усмешечки Клим нередко ловил
на бородатом лице Кутузова, но они не будили в нем недоверия к студенту, а только усиливали интерес к нему. Все более интересной становилась Нехаева, но смущала Клима откровенным и торопливым стремлением найти в нем единомышленника. Перечисляя ему незнакомые
имена французских поэтов, она говорила — так, как будто делилась с ним тайнами, знать которые достоин только он, Клим Самгин.
— При чем здесь — за что? — спросил Лютов, резко откинувшись
на спинку дивана, и взглянул в лицо Самгина обжигающим взглядом. — За что — это от ума. Ум — против любви… против всякой любви! Когда его преодолеет любовь, он — извиняется: люблю за красоту, за милые глаза, глупую — за глупость. Глупость можно окрестить другим
именем… Глупость — многоименна…
Он тотчас поверил, что это так и есть, в нем что-то разорвалось, наполнив его дымом едкой печали. Он зарыдал. Лютов обнял его, начал тихонько говорить утешительное, ласково произнося
имя Лидии; комната качалась, точно лодка,
на стене ее светился серебристо, как зимняя луна, и ползал по дуге, как маятник, циферблат часов Мозера.
«А что, если всем этим прославленным безумцам не чужд геростратизм? — задумался он. — Может быть, многие разрушают храмы только для того, чтоб
на развалинах их утвердить свое
имя? Конечно, есть и разрушающие храмы для того, чтоб — как Христос — в три дня создать его. Но — не создают».
Царь усмехнулся, прошел мимо нескольких молча; видит, — некая курносая рожа уставилась
на него с обожанием, улыбнулся роже: «А ваша фамилия?» А рожа ему как рявкнет басом: «Антор!» Это рожа так сокращенно счета трактирные подписывала, а настоящие
имя и фамилия ее Андрей Торсуев.
— Мое
имя — Айно, можно говорить Анна Алексеевна. Та, — она указала
на дверь в комнату отца, — сестра, Христина.
В шесть часов утра они уже сидели
на чумазом баркасе, спускаясь по Волге, по радужным пятнам нефти,
на взморье; встречу им, в сухое, выцветшее небо, не торопясь поднималось солнце, похожее
на лицо киргиза. Трифонов называл
имена владельцев судов, стоявших
на якорях, и завистливо жаловался...
Лошади бойко побежали, и
на улице стало тише. Мужики, бабы, встречая и провожая бричку косыми взглядами, молча, нехотя кланялись Косареву, который, размахивая кнутом, весело выкрикивал
имена знакомых, поощрял лошадей...
Вспоминалось восхищение Радеева интеллигенцией, хозяйский тон Лютова в его беседе с Никоновой, окрик Саввы Морозова
на ученого консерватора, химика с мировым
именем, вспомнилось еще многое.
На станции ее знали, дородная баба, называя ее по
имени и отчеству, сочувственно охая, увела ее куда-то, и через десяток минут Никонова воротилась в пестрой юбке, в красной кофте, одетой, должно быть,
на голое тело; голова ее была повязана желтым платком с цветами.
— И потом еще картина: сверху простерты две узловатые руки зеленого цвета с красными ногтями,
на одной — шесть пальцев,
на другой — семь. Внизу пред ними,
на коленях, маленький человечек снял с плеч своих огромную, больше его тела, двуличную голову и тонкими, длинными ручками подает ее этим тринадцати пальцам. Художник объяснил, что картина названа: «В руки твои предаю дух мой». А руки принадлежат дьяволу,
имя ему Разум, и это он убил бога.
— Рабочими руководит некто Марат, его настоящее
имя — Лев Никифоров, он беглый с каторги, личность невероятной энергии, характер диктатора;
на щеке и
на шее у него большое родимое пятно. Вчера,
на одном конспиративном собрании, я слышал его — говорит великолепно.
О Митрофанове подумалось без жалости, без возмущения, а
на его место встал другой враг, хитрый, страшный, без
имени и неуловимый.
Затем он подумал, что неправильно относится к Дуняше, недооценивает ее простоту. Плохо, что и с женщиной он не может забыться, утратить способность наблюдать за нею и за собой. Кто-то из французских писателей горько жаловался
на избыток профессионального анализа… Кто? И, не вспомнив
имя писателя, Самгин уснул.
В этих словах Самгину послышалась нотка цинизма. Духовное завещание было безукоризненно с точки зрения закона, подписали его солидные свидетели, а иск — вздорный, но все-таки у Самгина осталось от этого процесса впечатление чего-то необычного. Недавно Марина вручила ему дарственную
на ее
имя запись: девица Анна Обоимова дарила ей дом в соседнем губернском городе. Передавая документ, она сказала тем ленивым тоном, который особенно нравился Самгину...
— Что я знаю о нем? Первый раз вижу, а он — косноязычен. Отец его — квакер, приятель моего супруга, помогал духоборам устраиваться в Канаде. Лионель этот, — имя-то
на цветок похоже, — тоже интересуется диссидентами, сектантами, книгу хочет писать. Я не очень люблю эдаких наблюдателей, соглядатаев. Да и неясно: что его больше интересует — сектантство или золото? Вот в Сибирь поехал. По письмам он интереснее, чем в натуре.
Года три тому назад, когда Валентину минуло двадцать два, он, тайно от меня, подал прошение
на высочайшее
имя об отмене опеки, ему — отказали в этом.
Протестуя против этого желания и недоумевая, он пошел прочь, но тотчас вернулся, чтоб узнать
имя автора. «Иероним Босх» — прочитал он
на тусклой, медной пластинке и увидел еще две маленьких, но столь же странных.
Она утомительно долго рассуждала
на эту тему, считая чьи-то деньги, называя
имена известных промышленников, землевладельцев,
имена министров. Самгин почти не слушал ее, теснимый своими мыслями.
— Это — мой дядя. Может быть, вы слышали его
имя? Это о нем
на днях писал камрад Жорес. Мой брат, — указала она
на солдата. — Он — не солдат, это только костюм для эстрады. Он — шансонье, пишет и поет песни, я помогаю ему делать музыку и аккомпанирую.
— Редкий тип совершенно счастливого человека. Женат
на племяннице какого-то архиерея, жену зовут — Агафья, а в словаре Брокгауза сказано: «Агафья —
имя святой, действительное существование которой сомнительно».
Этот ход мысли раздражал его, и, крепко поставив слона
на его место к шестерым, Самгин снова начал путешествовать по комнате. Знакомым гостем явилось более острое, чем всегда, чувство протеста: почему он не может создать себе крупное
имя?
Весной Елена повезла мужа за границу, а через семь недель Самгин получил от нее телеграмму: «Антон скончался, хороню здесь». Через несколько дней она приехала, покрасив волосы
на голове еще более ярко, это совершенно не совпадало с необычным для нее простеньким темным платьем, и Самгин подумал, что именно это раздражало ее. Но оказалось, что французское общество страхования жизни не уплатило ей деньги по полису Прозорова
на ее
имя.
Самгин торопился услышать
имя, соображая, что при Дронове Тагильский не станет говорить
на эту тему.