— Что-то как старость придет!.. — ворчал Каленик, ложась на лавку. —
Добро бы, еще сказать, пьян; так нет же, не пьян. Ей-богу, не пьян! Что мне лгать! Я готов объявить это хоть самому голове. Что мне голова? Чтоб он издохнул, собачий сын! Я плюю на него! Чтоб его, одноглазого черта, возом переехало! Что он обливает людей на морозе…
Неточные совпадения
— Вот как раз до того теперь, чтобы женихов отыскивать! Дурень, дурень! тебе, верно, и на роду написано остаться таким! Где ж таки ты видел, где ж таки ты слышал, чтобы
добрый человек бегал теперь за женихами? Ты подумал
бы лучше, как пшеницу с рук сбыть; хорош должен быть и жених там! Думаю, оборваннейший из всех голодрабцев.
— Тебе
бы всё волы да волы. Вашему племени все
бы корысть только. Поддеть да обмануть
доброго человека.
— Э, кум! оно
бы не годилось рассказывать на ночь; да разве уже для того, чтобы угодить тебе и
добрым людям (при сем обратился он к гостям), которым, я примечаю, столько же, как и тебе, хочется узнать про эту диковину. Ну, быть так. Слушайте ж!
Неугомонен и черт проклятый: носил
бы уже свитку без одного рукава; так нет, нужно же
добрым людям не давать покою.
— Вот, как видишь, — продолжал Черевик, оборотясь к Грицьку, — наказал бог, видно, за то, что провинился перед тобою. Прости,
добрый человек! Ей-Богу, рад
бы был сделать все для тебя… Но что прикажешь? В старухе дьявол сидит!
«Не бесись, не бесись, старая чертовка!» — проговорил Басаврюк, приправив таким словцом, что
добрый человек и уши
бы заткнул.
— А для чего она мне? Другое дело, если
бы что
доброе было.
— Помилуй, пан голова! — закричали некоторые, кланяясь в ноги. — Увидел
бы ты, какие хари: убей бог нас, и родились и крестились — не видали таких мерзких рож. Долго ли до греха, пан голова, перепугают
доброго человека так, что после ни одна баба не возьмется вылить переполоху.
Вот дед и отвесил им поклон мало не в пояс: «Помогай Бог вам,
добрые люди!» Хоть
бы один кивнул головой; сидят да молчат, да что-то сыплют в огонь.
— Так ты, кум, еще не был у дьяка в новой хате? — говорил козак Чуб, выходя из дверей своей избы, сухощавому, высокому, в коротком тулупе, мужику с обросшею бородою, показывавшею, что уже более двух недель не прикасался к ней обломок косы, которым обыкновенно мужики бреют свою бороду за неимением бритвы. — Там теперь будет
добрая попойка! — продолжал Чуб, осклабив при этом свое лицо. — Как
бы только нам не опоздать.
Что ж, в самом деле, за причина: живет около месяца и хоть
бы раз развеселился, как
добрый козак!
— Если
бы мне удалось отсюда выйти, я
бы все кинул. Покаюсь: пойду в пещеры, надену на тело жесткую власяницу, день и ночь буду молиться Богу. Не только скоромного, не возьму рыбы в рот! не постелю одежды, когда стану спать! и все буду молиться, все молиться! И когда не снимет с меня милосердие Божие хотя сотой доли грехов, закопаюсь по шею в землю или замуруюсь в каменную стену; не возьму ни пищи, ни пития и умру; а все
добро свое отдам чернецам, чтобы сорок дней и сорок ночей правили по мне панихиду.
Теперь я должен несколько объяснить причины, побудившие меня предать публике сердечные тайны человека, которого я никогда не знал.
Добро бы я был еще его другом: коварная нескромность истинного друга понятна каждому; но я видел его только раз в моей жизни на большой дороге; следовательно, не могу питать к нему той неизъяснимой ненависти, которая, таясь под личиною дружбы, ожидает только смерти или несчастия любимого предмета, чтоб разразиться над его головою градом упреков, советов, насмешек и сожалений.
Неточные совпадения
Артемий Филиппович (в сторону).Эка, черт возьми, уж и в генералы лезет! Чего
доброго, может, и будет генералом. Ведь у него важности, лукавый не взял
бы его, довольно. (Обращаясь к нему.)Тогда, Антон Антонович, и нас не позабудьте.
Ой! ночка, ночка пьяная! // Не светлая, а звездная, // Не жаркая, а с ласковым // Весенним ветерком! // И нашим
добрым молодцам // Ты даром не прошла! // Сгрустнулось им по женушкам, // Оно и правда: с женушкой // Теперь
бы веселей! // Иван кричит: «Я спать хочу», // А Марьюшка: — И я с тобой! — // Иван кричит: «Постель узка», // А Марьюшка: — Уляжемся! — // Иван кричит: «Ой, холодно», // А Марьюшка: — Угреемся! — // Как вспомнили ту песенку, // Без слова — согласилися // Ларец свой попытать.
Подите кто-нибудь!» // Замялись наши странники, // Желательно
бы выручить // Несчастных вахлаков, // Да барин глуп: судись потом, // Как влепит сотню
добрую // При всем честном миру!
Оро́бели наследники: // А ну как перед смертию // Лишит наследства? Мало ли // Лесов, земель у батюшки? // Что денег понакоплено, // Куда пойдет
добро? // Гадай! У князя в Питере // Три дочери побочные // За генералов выданы, // Не отказал
бы им!
У каждого крестьянина // Душа что туча черная — // Гневна, грозна, — и надо
бы // Громам греметь оттудова, // Кровавым лить дождям, // А все вином кончается. // Пошла по жилам чарочка — // И рассмеялась
добрая // Крестьянская душа! // Не горевать тут надобно, // Гляди кругом — возрадуйся! // Ай парни, ай молодушки, // Умеют погулять! // Повымахали косточки, // Повымотали душеньку, // А удаль молодецкую // Про случай сберегли!..