Неточные совпадения
— Ред.)], куда доступ был только зимой, по тайным нарубкам на деревьях, которые чужому и
не приметить, а летом на шестах пробираться приходилось, да и то в знакомых местах, а то попадешь в болотное окно,
сразу провалишься — и конец.
Гром выстрела и страшный рев… Я стоял, облокотясь о сосну, ни жив ни мертв и
сразу ничего
не видел сквозь дым.
Когда он успел туда прыгнуть, я и
не видал. А медведя
не было, только виднелась громадная яма в снегу, из которой шел легкий пар, и показалась спина и голова Китаева. Разбросали снег, Китаев и лесник вытащили громадного зверя, в нем было, как
сразу определил Китаев, и оказалось верно, — шестнадцать пудов. Обе пули попали в сердце. Меня поздравляли, целовали, дивились на меня мужики, а я все еще
не верил, что именно я, один я, убил медведя!
И мигнул боцману. Ну,
сразу за здраю-желаю полсотни горячих всыпали. Дело привычное, я и глазом
не моргнул, отмолчался. Понравилось Фофану. Встаю, обеими руками, согнувшись, подтягиваю штаны, а он мне...
Короткие путины, конечно, еще были: народом поднимали или унжаки с посудой или паузки с камнем, и наша единственная уцелевшая на Волге Крымзенская расшива была анахронизмом. Она была старше Ивана Костыги, который от Утки-Майны до Рыбны больше двадцати путин сделал у Пантюхи и потому с презрением смотрел и на пароходы и на всех нас, которых бурлаками
не считал. Мне посчастливилось, он меня
сразу поставил третьим, за подшишечным Уланом, сказав...
— Помалкивай. Быдто слова
не слышал. Сболтнешь раньше, пойдет блекотанье, ничего
не выйдет, а то и беду наживешь… Станицу собирать надо
сразу, чтобы
не остыли… Наметим, стало быть, кого надо, припасем лодку — да
сразу и ухнем…
Надо
сразу! Первое дело,
не давать раздумываться. А в лодку сели, атамана выбрали, поклялись стоять всяк за свою станицу и слушаться атамана, — дело пойдет. Ни один станичник еще своему слову
не изменял.
Ответа
не последовало. Мне жаль стало и ребенка и его мать, подкинувшую его в надежде, что младенец нашедшим
не будет брошен, и я взял осторожно ребенка на руки. Он
сразу замолк. Я решил сделать, что мог, и, держа ребенка на руках в пустынной, темной аллее, громко сказал...
И
сразу разнесся по школе слух, что новый дядька замечательный гимнаст, и сторожа говорили, но
не удивлялись, зная, что я служил в цирке.
Понемногу все отваливались и уходили наверх по широкой лестнице в казарму. Я все еще
не мог расстаться с кашей. Со мной рядом сидел — только ничего
не ел — огромный старик, который
сразу, как только я вошел, поразил меня своей фигурой. Почти саженного роста, с густыми волосами в скобку, с длинной бородой, вдоль которой двумя ручьями пробегали во всю ее длину серебряные усы.
— Мне
не к чему… Я умирать собираюсь, а тебе еще жить да жить надо… Гляжу я на тебя и радуюсь. По душе ты мне
сразу пришелся…
Показал мне прием, начал резать, но клейкий кубик, смассовавшийся в цемент, плохо поддавался, приходилось сперва скоблить. Начал я. Дело пошло
сразу.
Не успел Иваныч изрезать половину, как я кончил и принялся за вторую. Пот с меня лил градом. Ладонь правой руки раскраснелась, и в ней чувствовалась острая боль — предвестник мозолей.
Пастухов
сразу оценил мои способности, о которых я и
не думал, и в первые же месяцы сделал из меня своего лучшего помощника.
«Московский листок»
сразу увеличил розницу и подписку. Все фабрики подписались, а мне он заплатил двести рублей за поездку, оригинал взял из типографии, уничтожил его, а в книгу сотрудников гонорар
не записал: поди узнай, кто писал!
На другой день я был в селе Ильинском погосте у Давыда Богданова, старого трактирщика. Но его
не было дома, уехал в Москву дня на три. А тут подвернулся старый приятель, Егорьевский кустарь, страстный охотник, и позвал меня на охоту, в свой лесной глухой хутор, где я пробыл трое суток, откуда и вернулся в Ильинский погост к Давыду. Встречаю его сына Василия, только что приехавшего. Он служил писарем в Москве в Окружном штабе. Малый развитой, мой приятель, охотились вместе. Он
сразу поражает меня новостью...
И там на дворе от очевидцев я узнал, что рано утром 25 июня к дворнику прибежала испуганная Ванда и сказала, что у нее в номере скоропостижно умер офицер. Одним из первых вбежал в номер парикмахер И.А. Андреев, задние двери квартиры которого как раз против дверей флигеля. На стуле, перед столом, уставленным винами и фруктами, полулежал без признаков жизни Скобелев. Его
сразу узнал Андреев. Ванда молчала, сперва
не хотела его называть.
Это прозвучало так обиженно, как будто было сказано не ею. Она ушла, оставив его в пустой, неприбранной комнате, в тишине, почти не нарушаемой робким шорохом дождя. Внезапное решение Лидии уехать, а особенно ее испуг в ответ на вопрос о женитьбе так обескуражили Клима, что он даже
не сразу обиделся. И лишь посидев минуту-две в состоянии подавленности, сорвал очки с носа и, до боли крепко пощипывая усы, начал шагать по комнате, возмущенно соображая:
Неточные совпадения
Тут только понял Грустилов, в чем дело, но так как душа его закоснела в идолопоклонстве, то слово истины, конечно,
не могло
сразу проникнуть в нее. Он даже заподозрил в первую минуту, что под маской скрывается юродивая Аксиньюшка, та самая, которая, еще при Фердыщенке, предсказала большой глуповский пожар и которая во время отпадения глуповцев в идолопоклонстве одна осталась верною истинному богу.
Другого градоначальника я знал весьма тощего, который тоже
не имел успеха, потому что едва появился в своем городе, как
сразу же был прозван от обывателей одною из тощих фараоновых коров, и затем уж ни одно из его распоряжений действительной силы иметь
не могло.
Но торжество «вольной немки» приходило к концу само собою. Ночью, едва успела она сомкнуть глаза, как услышала на улице подозрительный шум и
сразу поняла, что все для нее кончено. В одной рубашке, босая, бросилась она к окну, чтобы, по крайней мере, избежать позора и
не быть посаженной, подобно Клемантинке, в клетку, но было уже поздно.
Полезли люди в трясину и
сразу потопили всю артиллерию. Однако сами кое-как выкарабкались, выпачкавшись сильно в грязи. Выпачкался и Бородавкин, но ему было уж
не до того. Взглянул он на погибшую артиллерию и, увидев, что пушки, до половины погруженные, стоят, обратив жерла к небу и как бы угрожая последнему расстрелянием, начал тужить и скорбеть.
— Пустое ты дело затеял! —
сразу оборвал он бригадира, — кабы
не я, твой приставник, — слова бы тебе, гунявому,
не пикнуть, а
не то чтоб за экое орудие взяться!