Самые ласки ее не были для него тлетворны, а напротив,
носили в себе гораздо более духовного элемента, нежели ласки «Дашутки-звереныша», «чертова отродья», «проклятой», как мысленно стал называть Дарью Николаевну ее муж, не могущий, однако, подчас противостоять внешним чарам этой женщины, не брезгавший дележом любви своего мужа между ею и Фимкой.
Неточные совпадения
«Так
отнеси ей, как до
себя пойдешь, — решила матушка-казначея, — да скажи, что как полакомится малость, может
в кадушку спрятать…
Из кабинета доносился голос Фимки, что-то говорившей Глебу Алексеевичу; ответов его, произносимых тихим голосом, не было слышно. Салтыкова остановилась около двери, простояла несколько минут, также тихо отошла прочь и вернулась
в свой будуар. Будуар этот был отделан роскошно, с тем предупредительным вниманием, которое может подсказать лишь искренняя любовь. Каждая, самая мелкая вещь его убранства
носила на
себе отпечаток думы любящего человека о любимой женщине.
Товарищ Петьки ударил сторожа «лозой, чем воду
носят». Сторож примолк, и они вошли к попу
в дом. Пожива была небольшая: попадьи сарафан да поповский кафтан. Петька надел на
себя кафтан и друзья пошли далее.
— Есть ли такой ваш двойник, — продолжал он, глядя на нее пытливо, — который бы невидимо ходил тут около вас, хотя бы сам был далеко, чтобы вы чувствовали, что он близко, что в нем носится частица вашего существования, и что вы сами
носите в себе будто часть чужого сердца, чужих мыслей, чужую долю на плечах, и что не одними только своими глазами смотрите на эти горы и лес, не одними своими ушами слушаете этот шум и пьете жадно воздух теплой и темной ночи, а вместе…
Неточные совпадения
Тогда он не обратил на этот факт надлежащего внимания и даже счел его игрою воображения, но теперь ясно, что градоначальник,
в видах собственного облегчения, по временам снимал с
себя голову и вместо нее надевал ермолку, точно так, как соборный протоиерей, находясь
в домашнем кругу, снимает с
себя камилавку [Камилавка (греч.) — особой формы головной убор, который
носят старшие по чину священники.] и надевает колпак.
Левины жили уже третий месяц
в Москве. Уже давно прошел тот срок, когда, по самым верным расчетам людей знающих эти дела, Кити должна была родить; а она всё еще
носила, и ни по чему не было заметно, чтобы время было ближе теперь, чем два месяца назад. И доктор, и акушерка, и Долли, и мать, и
в особенности Левин, без ужаса не могший подумать о приближавшемся, начинали испытывать нетерпение и беспокойство; одна Кити чувствовала
себя совершенно спокойною и счастливою.
Он, желая выказать свою независимость и подвинуться, отказался от предложенного ему положения, надеясь, что отказ этот придаст ему большую цену; но оказалось, что он был слишком смел, и его оставили; и, волей-неволей сделав
себе положение человека независимого, он
носил его, весьма тонко и умно держа
себя, так, как будто он ни на кого не сердился, не считал
себя никем обиженным и желает только того, чтоб его оставили
в покое, потому что ему весело.
Уже сукна купил он
себе такого, какого не
носила вся губерния, и с этих пор стал держаться более коричневых и красноватых цветов с искрою; уже приобрел он отличную пару и сам держал одну вожжу, заставляя пристяжную виться кольцом; уже завел он обычай вытираться губкой, намоченной
в воде, смешанной с одеколоном; уже покупал он весьма недешево какое-то мыло для сообщения гладкости коже, уже…
Кроме страсти к чтению, он имел еще два обыкновения, составлявшие две другие его характерические черты: спать не раздеваясь, так, как есть,
в том же сюртуке, и
носить всегда с
собою какой-то свой особенный воздух, своего собственного запаха, отзывавшийся несколько жилым покоем, так что достаточно было ему только пристроить где-нибудь свою кровать, хоть даже
в необитаемой дотоле комнате, да перетащить туда шинель и пожитки, и уже казалось, что
в этой комнате лет десять жили люди.