Неточные совпадения
— Извините меня, ваше сиятельство,
что я осмелился явиться к вам
не будучи представленным, без рекомендательного письма, но счастливый случай привел меня сегодня к г. Вознесенскому, и я узнал
от него после вашего отъезда,
что вы нуждаетесь в учителе для вашего сына…
— Vous comprenez, — заметила она ему, —
что мне остается только умереть, и я умру. Я увлеклась вами и поплачусь за увлечение. Я откроюсь только одному моему искреннему другу, madame la baronne, с тайной
от нее я
не лягу в гроб, а затем я умру.
Княжна Маргарита еще ребенком чувствовала,
что отец любит ее менее сестры, и из самолюбия сама отдалялась
от него,
не жалуя, конечно, и свою маленькую соперницу.
— Очень рад! Но князь умный человек. Он очень хорошо понимает,
что я
не принадлежу к юношам, бегающим
от женщин. Две здешние красавицы — ты и, по-твоему, а, быть может, и по его мнению, княжна должны произвести на меня впечатление. Он непременно задаст себе вопрос: которая? Я хочу показать ему,
что это княжна и буду усиленно ухаживать за ней при нем.
— Ты опять за свое. Повторяю,
что ты должна согласиться, так как это единственный исход в нашем положении, иначе, несмотря на мою страстную любовь к тебе, я
не желаю подвергать тебя и себя неприятностям и лучше уеду
от греха.
Она была в положении незнакомого с местностью путника, сбившегося с дороги и идущего по какой-то,
не зная, приведет ли эта дорога к желанному жилью, где он может отдохнуть
от далекого пути, но идущего только потому,
что видит впереди себя другого путника, бодро и весело шагающего по этой дороге.
—
Не это еще
не все, нам необходимо, чтобы князь умер как можно скорее, чтобы умер он без завещания, так как кроме того,
что из его состояния двести тысяч идут
от нас твоей сестре, а она с таким приданым
не засидится, и эти деньги, с момента ее замужества, пропадут для нас навсегда, сама княгиня по завещанию является очень ограниченною в своих правах на громадное состояние князя, а я желал бы, чтобы эти права ее были бы обширнее, так как, имею на нее влияние.
Каким-то теплом, радушием и гостеприимством веет
от таких домиков, все реже и реже встречающихся на святой Руси,
не только в столицах, но и в губернских городах. Они год за годом уступают место домам другого типа, — большим и красивым, но, увы, ни величина новых, ни вычурная красота их архитектурного стиля
не могут скрыть
от глаз наблюдателя,
что в основу их постройки положен
не комфорт отжившего старого барства, а гешефт новых народившихся дельцов.
Глаза Антона Михайловича наполнились слезами. Он отвернулся, чтобы скрыть их
от больного, но
не смог вымолвить неправды — слова утешения. Как врач, он видел,
что помощь бессильна.
Шатов
не счел нужным скрывать ни
от кого,
что он состоит ее женихом, и многим даже передал обстановку их печального обручения, и то,
что покойный князь, за день до его смерти, уведомил своего брата письмом о предстоящей свадьбе и
что Лидия Дмитриевна тоже написала об этом в письме дяде и сестре.
Она
не могла простить ему,
что ее, хотя им и
не достигнутую, хотя его
от себя и оттолкнувшую, он решился променять, и на кого же? На сестру, на эту кисейную аристократку.
Это происходило
не от опасения,
что что-нибудь случилось с отцом.
— Я только
что сейчас справлялся, она еще
не оправилась
от обморока и лежит у себя наверху, — отвечал он.
— Кем? Разъяснить это и есть задача следствия.
Что смерть князя последовала
от вмешательства посторонней руки — если этого из дела ясно
не видно, то это чувствуется. Согласитесь сами, человек совершенно здоровый, богатый, собирающийся ехать в гости в половине будущего сентября к брату, вдруг ни с того, ни с сего травится сам. В этом нет логики.
—
Что ты без толку брешешь, — остановил его другой, — долго-ль так невинного человека погубить. Со злости тогда,
что красоту его испортили, сболтнул, а то статочное ли дело на убийство решиться. В уме ли ты, парень. Смотри сам под ответ
не попади. Следственник его уже допрашивал, он сам говорил,
что все дотошно показал. Уйди
от греха.
Последних
не трудно был отличать
от вторых, по громадным новым, с иголочки, портфелям, неизменно находящимся под мышкой, высоко поднятым головам и дельному, серьезному выражению порой даже еще безусых лиц. Так и казалось,
что эти юнцы, эти мальчики, только
что сорвавшиеся со школьной скамьи, сразу заиграли в больших. Так ходят, с инстинктивным сознанием самой природой данного им назначения, вылупившиеся птенцы орлов-стервятников и коршунов.
В кругу своих товарищей Гиршфельд держался важно и гордо, стараясь уверить их,
что он следит за юридической наукой и литературой, и
что ни одно мало-мальски выдающееся сочинение на русском и иностранных языках
не ускользает
от его любезности. Товарищи
не любили его и в шутку прозвали московским Жюль Фавром.
— Значит вы убеждены,
что правило это верно,
что отделаться
от впечатлений юности трудно, едва ли возможно,
что они, нет, нет да и всплывают из глубины души или сердца, как хотите, и дают себя знать,
не смотря на то,
что на смену им явились другие впечатления, быть может, кажущиеся более сильными? — с расстановкой спросила княжна.
— Я
не могу простить Константину Николаевичу,
что он летом отказал мне наотрез рекомендовать учителя для сына, — заметила она в разговоре, — передайте ему
от меня,
что я этого ему никогда
не забуду.
— Я должен тебе заметить,
что при такой жизни, которую ведешь ты с твоими племянницами, процентов ни с твоего капитала, ни с капиталов княжны Лиды,
не говоря уже о грошах, принадлежащих княжие Маргарите,
не хватит. Придется проживать твой и княжны Лиды капитал,
что было бы нежелательно, а относительно капитала, завещанного последней, даже неудобно — в нем может через несколько месяцев потребовать
от тебя отчета Шатов.
Я полагаю,
что князь Владимир, достигнув совершеннолетия, ничуть
не будет s претензии, если даже узнает, получив свои капиталы и доходы в целости,
что ты употребила на себя лишние проценты, полученные
от умелого помещения этого громадного капитала в другие гарантированные правительством бумаги.
Она
не могла сказать, чтобы она заметила между ними
что либо такое,
что могло бы окончательно убедить ее в справедливости этого страшного вывода, но те мелкие подробности их отношений, которые теперь
не только
не ускользали
от ее внимания, но даже восстали перед ней в более резких, выпуклых чертах, доводили ее почти до полного уразумения горькой действительности.
— Я сама
не знаю,
что со мною делается: я как будто проснулась
от хорошего, хорошего сна и почувствовала,
что это был только сон.
Дали знать княгине, только
что вернувшейся из гостей, а та послала за Николаем Леопольдовичем, о каковом распоряжении уведомила через посланного княжну и Шатова, добавив
от себя,
что до приезда Гиршфельда советует ничего
не предпринимать.
Я понял,
что есть другая, высшая любовь — любовь к Богу, который есть Сам любовь, как говорит Апостол, и эта любовь, если
не вытеснила из моего сердца ту, все-таки греховную любовь, — я говорю откровенно, — то очистила ее
от всего земного и я чувствую,
что эта новая, высшая, переполнившая мое сердце любовь способна поглотить первую и в ней одной я найду успокоение моей измученной душе.
— Ну, этому мешает многое, и первое,
что наши дела еще
не совсем устроены. Шестовские капиталы хотя и находятся в нашем распоряжении, но, по капризу ее сиятельства, княгиня Зинаида Павловна в большей части их может потребовать каждую минуту
от меня отчета. Положим, я ее запутал вместе со мною, но все же главная ответственность ляжет на меня.
Стеша врала. Почти за пятилетнюю службу у княгини она сумела скопить себе небольшой капиталец и была
не бесприданница,
что, независимо
от того,
что Иван Флегонтович Сироткин (такова была фамилия жениха Стеши) был влюблен, послужило одним из мотивов сделанного им предложения.
Несмотря на то,
что при их свиданиях как и при посещениях Карнеевым Шатова во время болезни, разговор ни одним словом
не касался грустного прошлого, похороненного в могиле княжны Лиды и близкой
от нее кельи послушника Ивана, Антону Михайловичу тяжелы были свидания с ушедшим из мира другом.
По уходе Антона Михайловича, Карнеев опустился на колени перед образами в теплой молитве о своем друге. Он молился о том, да избавит его Он, Всемогущий,
от тлетворного влияния губящей его женщины. Да исторгнет из сердца его роковую страсть. Да просветит Он его ум там, вдали, в разлуке с нею. Он
не знал,
что самая поездка Шатова за границу — дело тлетворного влияния этой женщины, то есть княжны Маргариты Дмитриевны,
что лишь подчиняясь всецело ее сильной воле, уезжал из России Антон Михайлович.
— Ничуть! В виду почти постоянного запустения в этой гостинице, попасться во время совершения самого дела нет ни малейшей вероятности. Когда же на другой день в запертом номере найдут княгиню отравившуюся в постеле, с ключом
от номера под подушкой, то
не может быть никакого сомнения,
что все следователи мира признают самоубийство. Будет даже и причина — это растрата ею опекунских денег.
— Во-первых, я попрошу тебя, чтобы моя полная сдача тебе дел и денег осталась тайной между нами и в особенности
от княжны Маргариты Дмитриевны, так как уплатить ей в настоящее время полтораста тысяч я
не могу, а она, узнав,
что я рассчитался в тобой, может снова затеять историю.
Она
не сопротивлялась, но ей показалось,
что от прикосновения этого человека веет таким же холодом, какой она ощутила вчера под рукой, державшей голову мертвой тетки. Она вздрогнула.
Я
не откажусь
от того,
что был вашим любовником, — иметь любовницей красавицу княжну Шестову далеко
не позорно, — но я постараюсь доказать,
что вы отравили вашего дядю, желая уничтожить его завещание, уморили вашу сестру, чтобы завладеть ее наследством, и отравили тетку, приревновав ее ко мне, а теперь оговариваете меня из эгоистического желания, чтобы я разделил с вами вашу участь, едва ли после этого поверят вашему голословному оговору.
— Так вот до
чего я дошла! — чуть слышно произнесла она, и губы ее искривились зловещей улыбкой. — Я, княжна Маргарита, была игрушкой этого бандита… Словно ничтожная тварь, я,
не задумываясь, шла
от преступления к преступлению в угоду этому выродку из жидов!.. Где же были мой ум, моя воля?.. Как могла меня так отуманить страсть к этому каторжнику?.. Какой стыд, какой позор, какое унижение!..
В городе нашлось даже много сторонников пущенной под сурдинкой Николаем Леопольдовичем мысли,
что княжна отравила свою тетку с согласия последней, потому
что они и в Москве так мотали вверенные княгине, как опекунше, деньги сына,
что он, Гиршфельд, принужден был отказаться
от чести быть их поверенным.
Не желая попасть на скамью подсудимых за растрату, княгиня упросила княжну дать ей яду. Как ни нелепо было это предположение, но неудовлетворенное любопытство многих обывателей начало допускать и его.
В опекунские дела княгини я и
не вмешивался, она вела их сама, и лишь по ее широкой жизни в Москве, по безумным тратам я стал догадываться,
что дело с опекой
не ладно, и поспешил отказаться
от доверенности и сдать находившиеся у меня на руках суммы, в
чем и имею собственноручную расписку княгини.
Она оканчивала свою исповедь полным раскаянием во всем и мольбой о прощении у него и объясняла, почему она для него одного предназначала ее, тем,
что он единственный человек, которого она могла бы любить, если бы смела, и она
не хочет сойти в скорую могилу с какой-либо тайной
от него.
Ни кучке местных жителей, собравшихся к прибытию парохода, ни взволнованным происшествием пассажирам отошедших
от пристани парохода и баржи
не могло прийти и в голову,
что им довелось быть свидетелями кровавого эпилога страшной жизненной драмы, начавшейся много лет тому назад в Москве и
что эти два трупа, лежащие рядом под рогожей на печальном, неприютном берегу сибирской реки, дополнили лишь серию других трупов близких им людей, похороненных в России, по которым победоносно прошел один человек.
Княгиня с дочерьми, спохватившись,
что она
не в силах притворяться равнодушной к поразившему ее инциденту в семье, скрылась на время
от взоров света в тесном семейном кругу.
— Скажи,
что я здесь!.. — небрежно скомандовала она,
не отрываясь
от книги.
Одно дуновение ветерка, и все, все разрушено, ни
от чего не останется и камня на камне.
Несчастный, он думал,
что с окончанием суда над княжной прекратятся его мучения,
что вердикт присяжных над его сообщницей спасет его
от возмездия, оградит его
от прошлого непроницаемой стеной:
что если он сам и
не забудет его, то никто
не осмелится ему о нем напомнить,
что все концы его преступлений похоронены в могиле княгини и так же немом как могила сердце каторжницы-княгини, а между тем…
— Двойник,
не двойник, а только было это, как бы те
не соврать, в апреле; иду это я утречком
от обедни, — глядь из рощи,
что у озера, барин выходит, твой благоприятель…
—
Не слепой! Я и погрешил на тебя: И Николай, думаю, Ильич здесь поблизости, да может
чем изобиделся, и
от моих ворот поворот.
Несмотря на усталость
от проведенного в беготне по городу дня и на выпитую в изрядном количестве водку, Петухов
не мог заснуть. Сообщение Никиты Лаврентьева о встрече им Гиршфельда у монастырской рощи близ Т. после обедни, в день обнаружения преступления княжны Маргариты Шестовой, положительно жгло ему мозг. Он репортерским чутьем догадывался,
что в этом обстоятельстве есть нечто очень важное.
От успеха этого дела зависела, кроме того, большая или меньшая вероятность,
что Пастухов снова
не обратится к нему за субсидией,
чего чрезвычайно боялся Николай Леопольдович, тративший и без того безумные деньги на Александру Яковлевну.
Надо, впрочем, отдать справедливость директору,
что несмотря на то,
что он на первых же порах отличил
от других новую ученицу и стал явно и настойчиво за нею ухаживать, это
не помешало ему убедиться в ее музыкальной неподготовленности и маленьком голоске, и сдать ее в класс драматического искусства, на руки Марина — своего безопасного соперника в ферлакурстве, уверив Александру Яковлевну,
что лишаясь ее как ученицы, он приносит жертву на алтарь искусства, так как у нее, по его мнению, разделенному с Мариным — авторитетом в этом деле, — несомненные задатки драматической актрисы, и на его совести лежал бы грех лишения отечественной сцены ее лучшего будущего украшения.
Это произошло
от того,
что после игры слышанных ею виртуозов, к числу которых принадлежал Николай Эдельштейн и особенно его брат — Антон, и даже после игры ее мужа, ее
не удовлетворяла собственная ее игра: она сознавала,
что в этой области она
не достигнет выдающегося успеха, т. н. первенства, а этот успех, это первенство гвоздем сидели в ее упрямой головке.
— Подождите, — остановила она его. — Ну, хорошо, я приму ее, положу ей триста рублей месячного жалованья. Я слышала
от Марина,
что она хорошая актриса на молодые роли; но зачем же я поеду сама просить ее? Это унижение! Этого
не делается…
— Он старательно скрывает эту связь даже
от меня, но я
не дурак: догадался, и
не желая огорчать его, ограничился обыкновенною любезностью с предметом его сердца. Но
что за женщина,
что за женщина. Уж сумел выбрать! Молодец!..