Неточные совпадения
И ныне перед европейским миром стоят
более страшные опасности,
чем те, которые я видел в этой войне.
Интеллигенты-отщепенцы в известном смысле были
более национальны,
чем наши буржуазные националисты, по выражению лица своего похожие на буржуазных националистов всех стран.
Но еще
более,
чем мыслью, опровергнуты славянофильские зады жизнью.
Все,
что совершается ныне на войне материально и внешне, — лишь знаки того,
что совершается в иной,
более глубокой, духовной действительности.
Но война — явление глубоко трагическое, антиномическое и страшное, а нынешняя война
более,
чем какая-либо из войн мировой истории.
Но я думаю,
что христианская религия имела гораздо
более опасного,
более глубокого противника,
чем «Бюхнер и Молешотт»,
чем наивные русские нигилисты, и противник этот был — В. В. Розанов.
Это — явление русского духа,
более русского,
чем национализм западно-немецкого образца.
И
чем более такой национализм претендует на безграничность, тем он становится ограниченнее.
Социальный вопрос, борьба классов, гуманитарно-космополитический социализм и пр., и пр., все,
что недавно еще казалось единственным важным, в
чем только и видели будущее, отходит на задний план, уступает место
более глубоким интересам и инстинктам.
Мировоззрение современных англичан
более поверхностно,
чем мировоззрение индусов, и они могут нести в Индию лишь внешнюю цивилизацию.
Существует ли Россия, как некое единство,
более глубокое,
чем все разделяющие интересы ее человеческого состава, есть ли в мире единый лик России и
что значит для мира выражение этого лика?
Многим народам Европы Германия показалась
более страшной,
чем Россия,
более чуждой,
чем Восток.
В таком направлении русской мысли была та правда,
что для русского сознания основная тема — тема о Востоке и Западе, о том, является ли западная культура единственной и универсальной и не может ли быть другого и
более высокого типа культуры?
Польский мессианизм
более чистый и
более жертвенный,
чем мессианизм русский, который не свободен от идеализации ощущений нашей государственной силы.
На
более глубокую почву должна быть поставлена та истина,
что величайшие достижения человеческой общественности связаны с творческой властью человека над природой, т. е. с творчески-активным обращением к космической жизни, как в познании, так и в действии.
Поистине проблемы, связанные с Индией, Китаем или миром мусульманским, с океанами и материками,
более космичны по своей природе,
чем замкнутые проблемы борьбы партий и социальных групп.
Космическое мироощущение менее благополучное, менее рационалистически оптимистическое,
более беспокойное,
чем социологическое мироощущение, — оно предвидит великие неожиданности и готово вступить в царство неведомого и неизжитого.
В нашем союзе с Францией есть что-то
более глубокое,
чем расчеты международной политики.
Народы родственные и близкие менее способны друг друга понять и
более отталкиваются друг от друга,
чем далекие и чужие.
И хотелось бы обратить особое внимание на то,
что в польско-русских отношениях есть
более глубокая, духовная сторона.
И справедливость требует признать,
что польский мессианизм
более чистый и жертвенный,
чем мессианизм русский.
Но если польское мессианское сознание и может быть поставлено выше русского мессианского сознания, я верю,
что в самом народе русском есть
более напряженная и чистая жажда правды Христовой и царства Христова на земле,
чем в народе польском.
Очень характерно,
что более всех боятся войны и убийства на войне — позитивисты, для которых самое главное, чтобы человеку жилось хорошо на земле, и для которых жизнь исчерпывается эмпирической данностью.
Война лишь проявляет зло, она выбрасывает его наружу. Внешний факт физического насилия и физического убийства нельзя рассматривать, как самостоятельное зло, как источник зла. Глубже лежат духовное насилие и духовное убийство. А способы духовного насилия очень тонки и с трудом уловимы. Иные душевные движения и токи, иные слова, иные чувства и действия, не имеющие признаков физического насилия,
более убийственны и смертоносны,
чем грубое физическое насилие и разрушение.
Многим даже представляется время наше
более жестоким,
чем былые исторические времена.
Весь вопрос в том, отстаиваются ли в войне какие-нибудь ценности,
более высокие,
чем человеческое благополучие,
чем покой и удовлетворенность современного поколения?
Еще
более приходится признать,
что в духовной жизни германского народа, в германской мистике, философии, музыке, поэзии были великие и мировые ценности, а не один лишь культ силы, не один призрачный феноменализм и пр.
Один народ может быть лишь относительно
более прав,
чем другой.
В поединке, который есть апелляция двух к Третьему, к Провидению, один может быть
более прав,
чем другой.
Новые образования будущего
более ценны,
чем охранение одряхлевших исторических организмов.
Можно допустить,
что Сам Бог предоставляет своим Народам свободу в постановке динамических исторических задач и в их выполнении, не насилует их, когда они борются за творчество
более высоких ценностей.
Оправдание России в мировой борьбе, как и всякой страны, всякого народа, может быть лишь в том,
что внесет в мир большие ценности,
более высокого качества духовную энергию,
чем Германия, притязания которой на мировое владычество она отражает,
что своим неповторимым индивидуальным духом она подымает человечество на
более высокую ступень бытия.
Все,
что я говорю, еще
более применимо к социалистам-революционерам.
Нужно ведь признать,
что и славянофилы и народники и разные русские религиозные направления не всегда только дух противополагали машине и власти материальности, но также противополагали
более развитой технике и хозяйству технику и хозяйство менее развитое, отсталое и примитивное.
Все органически природное кажется нам
более прекрасным,
чем все искусственно-механическое.
Более глубокая истина заключается в том,
что мир не бессмыслен и абсурден, но находится в бессмысленном состоянии.
Более всего нужно отрицать распространенный в теологических учениях взгляд,
что Бог есть причина мира, первопричина.
Ганди был, конечно в духовном смысле слова,
более революционным,
чем коммунисты, но его убили именно за эту духовную революционность.
Она стоит в прямом отношении к нашим современным диктаторам, они даже
более священные особи,
чем цари и кесари.
Правда этой идеологии отрицательная,
более же высшая положительная правда заключается в том,
что суверенитета нет совсем.
Нет ничего
более злого,
чем стремление осуществить во
что бы то ни стало благо.
Средства в гораздо большей степени заполняют жизнь людей,
чем цели, которые могут делаться все
более и
более отвлеченными.
Великий творец всегда индивидуален, никому и ничему не подчинен и в своем индивидуальном творчестве выражает дух народа; он даже гораздо
более выражает дух своего народа,
чем сам народ в своей коллективной жизни.
Сартр в своих статьях о литературе иногда говорит то,
что в России в 60-е годы говорили русские критики Чернышевский, Добролюбов, Писарев, но выражает это в
более утонченной форме.
Свобода есть что-то гораздо
более изначальное,
чем справедливость.
Но потом создались новые авторитеты, для которых пытаются найти санкцию в самих массах, но авторитеты эти шатки и
более тяжки,
более истребительны для свободы,
чем прежние.
Мы должны сохранить веру,
что после периода погружения в материальную сторону жизни и торжества материализма начнется период
более очищенный и направленный к духовности.
Влияние Гегеля было в нем
более глубоким,
чем думали марксисты, отошедшие от истоков Маркса.
Более верно сказать,
что у них другая мораль.
Атеизм Маркса, который как будто бы
более несомненен,
чем его материализм, был вытеснением очень важных сторон человека, как духовного существа.