Неточные совпадения
В то время постоянного пароходного сообщения
по побережью Японского моря не существовало. Переселенческое управление первый раз, в виде опыта, зафрахтовало пароход «Эльдорадо», который ходил только до залива Джигит. Определенных рейсов еще не было, и
сама администрация не знала, когда вернется пароход и когда он снова отправится в плавание.
Выбирая только кормовые травы, олени тем
самым способствовали распространению
по острову растений, негодных для корма.
С тех пор все чаще и чаще приходилось слышать о каких-то людях, скрывающихся в тайге. То видели их
самих, то находили биваки, лодки, спрятанные в кустах, и т.д. Это становилось подозрительным. Если бы это были китайцы, мы усмотрели бы в них хунхузов. Но, судя
по следам, это были русские.
По рассказам тазов, месяца два назад один тигр унес ребенка от
самой фанзы. Через несколько дней другой тигр напал на работавшего в поле китайца и так сильно изранил его, что он в тот же день умер.
На этом протяжении в Синанцу впадают следующие горные речки: Пярл-гоу и Изимлу — справа; Лаза-гоу и Хунголя-гоу [Пянь-эр-гоу — покатая долина. Лаза-гоу — скалистая долина. Хуан-га-лян-гоу — долина красного гаоляна.] — слева.
Сама по себе река немноговодна, но бурелом, сложенный в большие груды, указывает на то, что во время дождей вода поднимается настолько высоко, что деревья
по ней свободно переносятся с одного места на другое.
На другой день погода была пасмурная,
по небу медленно ползли тяжелые дождевые тучи, и
самый воздух казался потемневшим, точно предрассветные сумерки. Горы, которые еще вчера были так живописно красивы, теперь имели угрюмый вид.
Я рассчитывал часть людей и мулов направить
по тропе вдоль берега моря, а
сам с Чжан Бао, Дерсу и тремя стрелками пойти
по реке Адимил к ее истокам, затем подняться
по реке Билимбе до Сихотэ-Алиня и обратно спуститься
по ней же к морю.
Действительно, кто-то тихонько шел
по гальке. Через минуту мы услышали, как зверь опять встряхнулся. Должно быть, животное услышало нас и остановилось. Я взглянул на мулов. Они жались друг к другу и, насторожив уши, смотрели
по направлению к реке. Собаки тоже выражали беспокойство. Альпа забилась в
самый угол палатки и дрожала, а Леший поджал хвост, прижал уши и боязливо поглядывал
по сторонам.
По берегу моря,
по песку, у
самой воды, бегали грациозные кулички-песочники; они тоже готовились к перелету.
— Его так
сам постоянно
по небу ходи, людям никогда мешай нету, — ответил гольд равнодушно.
28, 29 и 30 августа были посвящены осмотру реки Сяо-Кемы. На эту экскурсию я взял с собой Дерсу, Аринина, Сабитова и одного мула. Маршрут я наметил
по реке Сакхоме до истоков и назад, к морю,
по реке Горелой. Стрелки с вьючным мулом должны были идти с нами до тех пор, пока будет тропа. Дальше мы идем
сами с котомками, а они той же дорогой возвращаются обратно.
Тропа начинается от
самого дома старовера и идет
по левому берегу реки.
Наконец хромой таза вернулся, и мы стали готовиться к переправе. Это было не так просто и легко, как казалось с берега. Течение в реке было весьма быстрое, перевозчик-таза каждый раз поднимался вверх
по воде метров на 300 и затем уже пускался к противоположному берегу, упираясь изо всех сил шестом в дно реки, и все же течением его сносило к
самому устью.
По мере того как мы продвигались вперед, издали доносился какой-то шум. Чан Лин сказал нам, что это пороги. На Такеме их шесть.
Самый большой около реки Такунчи, а меньшие — близ устьев Охотхе и Чандинго-уза. Здесь нам надлежало переправиться на другую сторону Такемы.
Обсушившись немного, я пошел вниз
по реке со слабой надеждой найти фуражку. Течением могло прибить ее где-нибудь около берега. Та к я проходил до
самых сумерек, но фуражки не нашел и должен был взамен ее повязать голову платком. В этом своеобразном уборе я продолжал уже весь дальнейший путь.
Из притоков Такунчи
самые интересные в среднем течении: два малых безымянных справа и один большой (река Талда) с левой стороны. Первый приведет к перевалу на Илимо, второй — на реку Сакхому (Сяо-Кема) и третий — опять на Такему. Около устья каждого из притоков есть
по одной зверовой фанзе.
В
самых верховьях Такема принимает в себя справа и слева еще
по одному притоку.
Котомки положили посредине плота, поверх них ружья, а
сами распределились
по концам.
У подножия найнинских террас, на
самом берегу моря, мы нашли корейскую фанзу. Обитатели ее занимались ловлей крабов и соболеванием. В фанзе жили девять холостых корейцев. Среди них двое одетых по-китайски и один по-удэгейски. Они носили косы и имели подбритые лбы. Я долго их принимал за то, чем они казались, и только впоследствии узнал, кто они на
самом деле.
По выходе из гор течение реки Квандагоу становится тихим и спокойным. Река блуждает от одного края долины к другому, рано начинает разбиваться на пороги и соединяется с рекой Амагу почти у
самого моря.
Следующие три дня были дневки. Мы отдыхали и собирались с силами. Каждый день я ходил к морю и осматривал ближайшие окрестности. Река Амагу (по-удэгейски Амули, а по-китайски Амагоу) образуется из слияния трех рек:
самой Амагу, Квандагоу,
по которой мы прошли, и Кудя-хе, впадающей в Амагу тоже с правой стороны, немного выше Квандагоу. Поэтому когда смотришь со стороны моря, то невольно принимаешь Кудя-хе за главную реку, которая на
самом деле течет с севера, и потому долины ее из-за гор не видно.
Удэгейцы на реке Кусун
сами огородничеством не занимаются, а нанимают для этого китайцев. Одеваются они наполовину по-китайски, наполовину по-своему, говорят по-китайски и только в том случае, если хотят посекретничать между собой, говорят на родном языке. Женские костюмы отличаются пестротой вышивок, а на груди, подоле и рукавах украшаются еще светлыми пуговицами, мелкими раковинами, бубенчиками и разными медными побрякушками, отчего всякое движение обладательниц их сопровождается шелестящим звоном.
Левый, возвышенный, террасообразный берег реки имеет высоту около 30 м и состоит из белой глины, в массе которой можно усмотреть блестки колчедана. Где-то в горах удэгейцы добывают довольно крупные куски обсидиана. Растительность в низовьях Кусуна довольно невзрачная и однообразная. Около реки, на островах и
по сухим протокам, — густые заросли тальников, имеющих вид высоких пирамидальных тополей, с ветвями, поднимающимися кверху чуть ли не от
самого корня. Среди них попадается осина, немало ольхи.
От старика Люрла я узнал, что в прибрежном районе Кусун будет
самой южной рекой,
по которой можно перевалить на Бикин, а
самой северной — река Един (мыс Гладкий).
Действительно, на одной из елей сидела ворона головой к северо-востоку. Это было
самое выгодное для нее положение, при котором ветер скользил
по перу. Наоборот, если бы она села боком или задом к ветру, то холодный воздух проникал бы под перо и она стала бы зябнуть.
Сразу от бивака начинался подъем. Чем выше мы взбирались в гору, тем больше было снега. На
самом перевале он был
по колено. Темно-зеленый хвойный лес оделся в белый убор и от этого имел праздничный вид. Отяжелевшие от снега ветви елей пригнулись книзу и в таком напряжении находились до тех пор, пока случайно упавшая сверху веточка или еловая шишка не стряхивала пышные белые комья, обдавая проходящих мимо людей холодной снежной пылью.
Маленький ключик привел нас к каменистой, заваленной колодником речке Цаони, впадающей в Кумуху с правой стороны. После полуденного привала мы выбрались из бурелома и к вечеру достигли реки Кумуху, которая здесь шириной немного превосходит Цаони и мало отличается от нее
по характеру. Ширина ее в верховьях не более 4–5 м. Если отсюда идти
по ней вверх, к Сихотэ-Алиню, то перевал опять будет на реке Мыхе, но уже в
самых ее истоках. От устья Цаони до Сихотэ-Алиня туземцы считают один день пути.
Погревшись у огня, мы напились горячего чая и тронулись в путь. Все время начиная от
самого моря
по сторонам, в горах, тянулись сплошные гари.
Выбрав место для ночевки, я приказал Захарову и Аринину ставить палатку, а
сам с Дерсу пошел на охоту. Здесь
по обоим берегам реки кое-где узкой полосой еще сохранился живой лес, состоящий из осины, ольхи, кедра, тальника, березы, клена и лиственницы. Мы шли и тихонько разговаривали, он — впереди, а я — несколько сзади. Вдруг Дерсу сделал мне знак, чтобы я остановился. Я думал сначала, что он прислушивается, но скоро увидел другое: он поднимался на носки, наклонялся в стороны и усиленно нюхал воздух.
На другой день с бивака мы снялись рано и пошли
по тропе, проложенной у
самого берега реки. На этом пути Нахтоху принимает в себя с правой стороны два притока: Хулеми и Гоббиляги, а с левой — одну только маленькую речку Ходэ. Нижняя часть долины Нахтоху густо поросла даурской березой и монгольским дубом. Начиная от Локтоляги, она постепенно склоняется к югу и только около Хулеми опять поворачивает на восток.
С 12
по 16 ноября мы простояли на месте. За это время стрелки ходили за брусникой и собирали кедровые орехи. Дерсу выменял у удэгейцев обе сырые кожи на одну сохатиную выделанную. Туземных женщин он заставил накроить унты, а шили их мы
сами, каждый
по своей ноге.
Наш обоз состоял из восьми нарт [Две нарты принадлежали сопровождавшим нас туземцам.]. В каждой нарте было
по 30 кг полезного груза. Ездовых собак мы не имели, потому что у меня не было денег, да и едва ли на Кусуне нашлось бы их столько, сколько надо. Поэтому нарты нам пришлось тащить
самим.
Сунцай назвал дикушек по-своему и сказал, что бог Эндури [Божество, сотворившее мир.] нарочно создал непугливую птицу и велел ей жить в
самых пустынных местах, для того чтобы случайно заблудившийся охотник не погиб с голоду.
19 декабря наш отряд достиг реки Бягаму, текущей с юго-востока,
по которой можно выйти на реку Кусун. Эта река и
по величине, и
по обилию воды раза в два больше Мыге. Близ своего устья она около 20 м шириной и 1–1,5 м глубиной.
По словам удэгейцев, вся долина Бягаму покрыта гарью; лес сохранился только около Бикина. Раньше Бягаму было одним из
самых зверовых мест; особенно много было здесь лосей. Ныне это пустыня. После пожаров все звери ушли на Арму и Кулумбе, притоки Имана.
Бикин (по-удэгейски Бики, по-китайски Дизинхе) — одна из
самых больших рек Уссурийского края. Она длиной около 500 км, истоки ее находятся в горах Сихотэ-Алиня на широте мыса Гладкого.
Бикин
по справедливости считается одной из
самых рыбных рек в крае.
Место для бивака было выбрано нельзя сказать чтобы удачное. Это была плоская седловина, поросшая густым лесом. В сторону от нее тянулся длинный отрог, оканчивающийся небольшой конической сопкой.
По обеим сторонам седловины были густые заросли кедровника и еще какого-то кустарника с неопавшей сухой листвой. Мы нарочно зашли в
самую чащу его, чтобы укрыться от ветра, и расположились у подножия огромного кедра высотой, вероятно, 20 м.
Шорох повторился, но на этот раз с обеих сторон одновременно. Ветер шумел вверху
по деревьям и мешал слушать. Порой мне казалось, что я как будто действительно слышу треск сучков и вижу даже
самого зверя, но вскоре убеждался, что это совсем не то: это был или колодник, или молодой ельник.
Река Алчан будет правым,
самым большим и последним притоком Бикина. Верховья ее находятся в горах Оло (по-китайски Олонцзинза [Олонь-чунь-динь-цзы — орочонская вершина.]).
Длина реки около 100 км и в истоках слагается из двух рек: Санго (что по-удэгейски значит «медведь») и
самого Алчана, который в верхней части имеет широтное направление.
Такое представление у туземцев о начальствующих лицах вполне естественно. В словах Дерсу мы узнаем китайских чиновников, которые главным образом несут обязанности судей, милуют и наказывают
по своему усмотрению. Дерсу, быть может,
сам и не видел их, но, вероятно, много слышал от тех гольдов, которые бывали в Сан-Сине.
Самой верхней речкой,
по которой можно перевалить на Бикин, будет Сололи и, вероятно, Че.
На этом протяжении Бикин имеет направление к западо-северо-западу и принимает в себя справа речки: Мангу, Дунги (по-китайски Днудегоу — падь семьи Дун) с притоком Ябкэ, Нуньето и вышеупомянутую Катэта-бауни. Последняя длиною километров 10. Здесь будет
самый близкий перевал на реку Хор. Немного выше речки Гуньето можно видеть скалы Сигонку-Гуляни — излюбленное место удэгейских шаманов. Слева Бикин принимает в себя речку Дунгоузу (восточная долина) и ключи Кайлю и Суйдогау (долины выдр).