Город снов. Экзистенциальный роман

Осень. Деревья уже начали желтеть, и пасмурные деньки все чаще напоминали о себе холодными дождями и промозглыми ветрами. Джей опять погряз в своих старых снах и часто вспоминал ту мимолетную пору, когда он жил одной надеждой, одним желанием поскорей встретиться с ней и увидеть в ее карих глазках искорку нежности и озорства. Он очень скучал по Тане, он так хотел любить ее, учиться у нее этой жемчужной магии открывать друг другу сердца. Он вспоминал, как осторожно приставал к ней, боялся сказать не то слово, и замечал за ней те же курьезы… как они признавались друг другу в этих глупостях, хотели казаться идеальными друг для друга и часто вместе смеялись, когда угадывали одинаковые мысли, проникаясь взаимностью. Они жили в какой-то своей счастливой сказке, доверяясь непостижимой сущности любви. Джей отмечал про себя, что прошлое переставало существовать в тот момент, когда он встречал ее умненькие глазки, а лисичка трепетала сердечком и сводила его с ума. Все, что было раньше, становилось несущественно как-то, неважно в ее присутствии, она заслоняла собой весь мир, являясь и целью и средством, пробуждением и последним вздохом. Джей ничего не понимал и не пытался даже, отдаваясь этому ощущению близости, безграничной нежности и любви.

Он не хотел ей ничего рассказывать о себе, просто быть с ней, находиться рядом, обнимать ее, целовать ее музыкальные пальчики. Он возвращался к себе и не находил других слов, объяснений, причин ─ просто любил ее всем своим существом и был счастлив как младенец. Да им и не нужны были слова, они понимали друг друга с полувзгляда. Он был другим с ней, вернее он был собой, без всяких до и после, именно собой каждую секунду, проведенную с ней. Предназначение, судьба, жизнь ─ все проносилось мимо и исчезало в блеске ее карих глаз. Джей не ждал и не надеялся, ценил и увлекался до беспамятства каждой минутой, и мир улыбался им, вторя их сказке. Поздним вечером Джей плакал в одиночестве от боли в сердце, задыхаясь от нежности к маленькой принцессе. Мысли сверлили его мозг, и он понимал, как далек он был от самого себя все эти годы без нее. А сны уже были рядом, опять глумились над ним, протягивая к нему свои щупальца, обволакивая его память и направляя мысли в адское пламя хаоса.

Она уехала. Они оба знали, что она уедет, старались не замечать этого, шутили и гуляли, радуясь каждой минуте. «Ей не место в этом Городе снов, ─ убеждал себя Джей, ─ она другая, слишком откровенная и наивная. Я не вынесу, если сны поглотят ее, только не ее, так лучше будет для нас, а потом я найду силы порвать со снами, я вернусь к ней… я же люблю ее, я должен найти силы. Я всегда жил только этим и только для этого, ощутить эту абсолютную свободу, остальное ─ бессмысленно, зыбко, не нужно, если все перечеркивается одной минутой с ней. Я шел к ней сквозь себя, остальное ─ сны», ─ осенило его. «Сны преследуют меня, мешают мне быть с ней, только когда рядом со мной она, сны уходят и уходит страх потерять себя, я верю ей больше, чем себе, потому что она реальней, реальней моих глупых снов», ─ неслось в его голове, а сердце сжималось в спазмах. «Так больно верить, просто верить и любить ее, я опять боюсь, я теряю ее, я не хочу возвращаться, это просто привычка, навеянная снами, почему мы так устроены, глупые существа, мы учимся жить снами с пеленок, закрывать сердца, закрывать самые лучшие свои порывы, это неправильно, мы насилуем себя, добровольно уродуем ─ психи, психи, идиоты!»

Джей бессильно засыпал, проваливаясь в темноту. Сны оставили его, он мирно спал и ничего не видел, и не боялся. Сны не трогали его воображение, пока она была в Городе, Джей был счастлив с ней, это недолгое счастье должно было закончиться, но не сейчас, а пока Джей спал, просто спал.

Глеб с Джеем вышли на улицу и отправились к остановке.

─ А куда мы идем? ─ спросил Глеб.

─ На остановку, мы едем встречать Кирилла?

─ Так он только через час приезжает. Пойдем на пруды, там наши сидят.

─ Саламандра с картошкой?

─ Да, ─ засмеялся Исконак.

Джей увидел Кристину с какой-то незнакомой девчонкой, идущих под руку. Они заулыбались и завернули к нему.

─ Привет.

─ Привет. Как дела?

─ Хорошо, как видишь, гуляем, ─ улыбнулась Кристина.

─ Это твоя новая подружка?

─ Да…

─ Как же зовут столь прекрасную миледи?

─ Это Даша.

─ Очень приятно познакомиться, ─ сапфировые глаза одарили улыбкой Джея.

─ А что это у тебя, линзы?

─ Да, ─ смущенно заулыбалась Даша.

─ Красивые.

Глеб стоял как истукан и улыбался.

─ Ты его совсем не знаешь, он такой добрый, ─ промурлыкала Кристи и погладила Джея по животу.

─ Правда?

─ Как там Таня?

─ Поступила в пед в Тобольске, мы переписываемся с ней, звоню ей. Из Одессы звонил, мы отдыхать с Глебом летом ездили на море. Это, кстати, Глеб.

─ Очень приятно.

Глеб криво улыбнулся и булькнул.

─ Девчонки мы на пруд, нас там ждут ребята, пойдем с нами.

─ А кто вас ждет?

─ Ну, три девушки и…

─ Да, мы уже уезжаем.

─ Кристи, у тебя есть телефон?

─ Да, то есть, пока нет. Лучше ты дай мне свой номер, ─ она вытащила тетрадку из сумки.

Джей продиктовал ей свой номер.

─ Я даже в рамку обведу, Джей.

─ Отлично, я попал в твою тетрадь на целый семестр, прикольно.

─ У тебя красивые глаза, Даша, ─ реабилитировался Джей.

─ Ладно, пока.

─ Пока.

Они поспешили в сторону пруда к беседкам.

─ Прикольные девчонки да, Глеб?

─ Мне с зелеными глазами понравилась.

─ Даша, у нее линзы.

─ Классная. А откуда ты их знаешь?

─ Кристина часто в гости заходила к Тане, когда она здесь была. Они вместе поступали, в одной общаге жили. Поступила, видать.

─ А-а-а.

─ Вы давно там, на пруду тусуетесь? Фигней, наверное, страдаете? Я сон вам расскажу.

─ Не надо, мне на сегодня хватило.

─ Я другой расскажу, который тебе не рассказывал.

Подходя к пруду, Джей издали заметил картошку, она выделялась на общем фоне своей высотой. Саламандра с Малой сидели на лавочке в обнимку с Тошеном.

─ А теперь Чарльз Дарвин на повестке дня.

Джей задумался: «Борьба и происхождение видов. Борьба за существование и естественный отбор. Всем важно существовать: менять формы, но передавать сущность борьбы за существование. Он просто человека поставил продуктом эволюции и естественного отбора и, в связи с этим, наделяет его борьбой за существование. Замкнутый круг, не находите? Он хотел удостоверить всех в том, что ранее вложил в человека как в продукт эволюции. У человека есть всегда два пути: либо попытаться познать то, что он не может понять, либо отказаться от этого познания и отрицать существование того, что не может быть познано, по его мнению. Похоже, Дарвин определил это познание как борьба за существование и с этих позиций причисляет человека к продукту эволюции, но никакого божественного или сверхчувственного происхождении. То есть способ познания, он определяет накопленным прошлым опытом эволюции и не предполагает выхождения из него. Но это же порочный круг: виды, признаки и все остальное он приводит только как оправдание того факта, что человек всего лишь продукт механического отбора, цель которого борьба за существование. Но ведь человек сам решает вопрос его существования, это вопрос сознания, а вот им как раз и не могут обладать животные, если они развивались по его схеме борьбы за существование. Человек способен осознавать факт своего существования как производную от своего сознания, вне вопроса о борьбе за это существование. Человек может просто прекратить это существование в угоду себе из сугубо личных соображений, не утруждая себя борьбой, разве нет? Сознание всегда подразумевает волю, стремление познать то, что не познано, убедиться в чем-то, проверить, а закон борьбы лишает его эксперимента над собой, ставя рамки человеку как разумному существу, отвечающего за свои действия, но не перед глухим законом, а перед собой. Проблема Дарвина, его личная проблема, неспособность решить для себя вопрос собственного существования вне рамок эволюции и естественного отбора, он просто закоренелый атеист вот и все! Но ведь каждый может идти дальше.

Он вынес для всех факт своего собственного умозаключения невозможности познавать реальный мир вне закона эволюционного накопления опыта, лучшего опыта, который отбирался и заслужил право на дальнейшее существование. То есть опыт имеет материальную основу, иначе он бы не передавался и не сохранялся, просто отпетый материалист получается. Этим все сказано, даже больше.

Однако, не смотря ни на что, хочется верить в любовь… да, в любовь, как прорыв за рамки существования, как возможность забыть весь предшествующий опыт и быть самим собой, быть богом, хотя бы гением, может быть, просто гением этой любви, которая не знает границ, рамок и борьбы за существование, которая парит на собственных крыльях, позабыв об этой борьбе и опыте. Стремление познать больше, чем накопленный никчемный опыт, отвлечься от него и сделать шаг к самому себе, к свободе своего сознания, к надежде не ограничиваться предшествующей эволюцией, быть ближе к душе, к богу. В человеке есть две парадоксальные тенденции, коренящиеся в желании познать непознанное: желание познать и тяга к непознанному, ─ диалектика. Что можно познать ─ только не познанное. Но загвоздка в самом процессе, в познании. Если его отменить, тогда на познании можно поставить крест, ибо зачем? Свобода воли или тоже закон, если закон определяет свободу воли, то она законна ─ да, здравствует свобода воли. Абсурд, ведь так? Но это язык, которым мы пользуемся, и на котором можно задавать вопросы сознанию, но ведь наша воля определяет, что нужно познавать, а вот как познавать, пять органов чувств и естественный отбор как прорыв к сверхчувственному восприятию? Вряд ли, я думаю, даже уверен: закон и свобода слиты воедино, и в этом заслуга эволюции столько же, сколько веры в бога ─ это грани нашего сознания, не так ли? Сознание может поставить под сомнение закон, равно как и свободу воли, просто дело вкуса, да и только, разве это не прекрасно? Просто гениально. Но вы можете возразить, сказав, что сама способность ставить под сомнение ─ следствие закона борьбы за существование, предопределенного эволюцией, то есть она разумна. То бишь разумно человека втискивать в закон борьбы за существование, за продление рода, опыта, конечной эволюции, однако очень удобно, но примитивно немного и везде работает.

Это всего лишь вопрос вашей собственной веры и настроения, а оно, кстати, частенько меняется, у меня, по крайней мере, не знаю, как у вас. Вот такой он забавный Чарльз Дарвин, а главное откровенный. Можно рассмотреть этот вопрос с точки зрения психологии. Может, Дарвин не мог себя поставить в ранг существ божественного происхождения, считая себя порождением животного мира. Очень удобный способ не верить в бога и отрицать религию, отдавая все во власть всемогущего человека, причисляющего себя к естественному животному отбору, что делать ─ фобия, а вдруг реально что-то есть выше человека, направляющее его, и определяющее его представления о законе. Эта сила или сущность могла реально человека втиснуть в этот закон на благо эволюции, она сама может предстать в виде силы, творящей этот закон и вложить это в сознание индивида, почему нет. Ведь тогда закон вершиться и не нарушается, нет никакого противоречия. Эта сила оправдывает закон во благо эволюции, поэтому можно все это объявить законом эволюции, не нарушая сущности вещей. Объяснений сознание может родить массу, но все это упрется опять же в сознание отдельного индивида, потому что только он может поставить вопрос в силу свободы своей воли и найти достойный ответ, или не искать его, отвергнув такое познание сути вещей. Воля ваша и только!!!»

─ Дарвин, ты к чему это?

─ А? ─ опомнился Джей, ─ да так, что-то в голове промелькнуло из другой жизни.

─ Гы-гы-гы, ну ты даешь, ─ загремел Глеб.

─ Да, ладно…

Они подошли к скамейкам.

─ Всем привет!

─ Здравствуй, ─ закартавила картошка.

─ Привет, Джей, ─ как будто отметила что-то Малая.

─ Привет, ─ чуть слышно отозвалась Саламандра, не поднимая глаз.

Джей протянул руку Тошену, обнимавшего телок. Тошен, самодовольно улыбаясь, высвободил руку и лихорадочно затряс руку Джея.

─ Здорово, здорово!

Джей кривляясь, затряс его руку, мотыляясь всем телом с выражением неописуемой радости. Малая с удивлением посмотрела на Джея, выдерживая паузу, Саламандра засмеялась.

Вскоре Тошен ретировался и поспешил убраться по своим делам. Джей с Глебом тоже недолго пробыли там, тем более, до приезда электрички оставалось менее часа. Саламандра была в ссоре с Джем после одного случая на даче, и как-то сторонилась его все время, позволив себе лишь заметить однажды, что Джей все-таки поздоровался с ней из вежливости. Вскоре им наскучило общество ленивых дев, и они исчезли по направлению к вокзалу.

После встречи Кирилла Джей как-то приободрился, они ввели его в курс дел, рассказали, что творится с поселением, и упомянули о Городе, впрочем, Кирилл, похоже, догадывался о чем-то, но молчал или делал вид, что знает кое-что о Городе. Он просто умел не напрягать своим присутствием, любопытный такой ни на что не претендующий балбес и все. Глеб рассказал ему историю с дочей и Вжиком, которою Джей окрестил Саламандрой, ну этим и закончилось его знакомство с новостями. Да, пожалуй, ему и этого было предостаточно. Джею он запомнился одним случаем, когда приезжал в Город, и они ездили к Глебу в гости, и Саламандра тогда была с ними, а потом сплошной белый лист. Они добрались до известного пруда, но на этот раз прихватили с собой пиво. Девчонки лениво скучали, но, увидев Кириллиуса, как будто ожили: Саламандра бросилась ему на шею, Картошка картавила самозабвенно приветствия, а Малая плавно скользила по всей беседке как на балу. Все происходило как всегда: глупые разговоры, пиво и сигареты…─ эти посиделки мало, чем отличались. Подошла Альфа, и Джей устроил целое представление, разыгрывая из себя соблазнителя. Как он только не пытался склонить ее пойти с ним все равно куда, в бар смотреть футбол, гулять в лес или на реку, придумывал на ходу кучу всякой ерунды, осыпал ее немыслимыми комплиментами, поддразнивая ее и успокаивая. Ребята следили за ним с интересом, а Джей вошел в раж и изощрялся с неподдельным шармом. В итоге Альфа не выдержала такого напора и ушла, Джей уже сравнивал ее чары с эпохой Крестовых походов, ее глаза светились пламенем инквизиции и гонений на ведьм, от лица веяло средневековьем, незатейливые украшения из тусклого металла украшали грудь, в ушах были старинные серьги. Джей вовсе не хотел добиться ее или заманить к себе под любым предлогом, он просто играл на публику, и все это понимали. Под конец, когда все уже начали затухать, Джей решил рассказать им сон и начал так.

─ Вы о многом не догадываетесь.

─ Да!? О чем же мы не догадываемся, Джей Ди? ─ лепетала Малая.

─ О том, что идет война, в Городе идет война…

─ Джей, ты опять бредишь, что за чушь?

─ С чего ты взял? ─ спокойно вмешался Кирилл.

─ Мне приснился сон, не знаю только, к чему… Я решил это потому, что в Городе идет война. Не знаю, может, конечно, я ошибаюсь.

─ Ну, расскажи нам, мы тебе поможем, ─ как-то неуверенно проронила Малая.

─ Ладно, слушайте.

─ Э-э, его сны это ад какой-то, ─ загремел Глеб.

─ В общем, вышел я вечером прогуляться перед сном. Погода теплая, такие мягкие сумерки, и на душе приятно, словно надышался цветами. Не помню, пробродил я час или два, но повернул назад в общагу, дошел до крыльца, поднялся и дернул дверь, но она оказалась заперта. Это ужасно рассердило меня, почему дверь опять заперта, что за порядки. Я тогда один жил во всей общаге: лето, все разъехались по домам. Я стал стучать в окно, будя вахтершу. И вскоре засов протяжно щелкнул, и дверь приоткрылась, бабулька спешно засуетилась, увидев меня, пропустила внутрь и быстро затворила дверь. Я почувствовал что-то неладное во всем этом, прошел к вахте и тут заметил, что в коридоре полно народу, я пошел по коридору, двери в комнаты открыты и повсюду солдаты, просто целый гарнизон солдат, кто спал, кто ел, кто играл в карты, сидя на полу, комнаты были забиты ими. Среди них были и раненые, с перевязанными руками и перебинтованными головами. Я прошел в одну из комнат, какой-то солдат предложил мне сыграть с ним в шахматы, не помню, играл ли я с ним или нет, помню, что искал свою комнату. Она оказалась пустой и нетронутой, я закрылся и лег спать, а когда открыл глаза, то очутился на какой-то горе, похоже, на Майкопском кургане, со старым приятелем. Все дымилось вокруг, как после войны, земля под нами была серой и мрачной, а мы, словно геологи с другой планеты, сидели на этом вулкане и ковыряли грунт. И вдруг из трещины рядом, из земли поднялся солдат и прошел мимо нас, мы посмотрели друг другу в глаза с Серегой, не поддаваясь удивлению, будто так и должно быть, но в это время из трещины вылез младенец в гимнастерке и в кокарде, мы обернулись к нему обомлевшие. Он посмотрел на нас и говорит: «Есть хочется». Помню, как завертелось у меня в голове: «А что ему дать, у нас тушенка всякая да картошка, а ему бы бутылку с соской». Но он прервал мои раздумья, сказав: «Сала бы…», ─ Джей замолчал.

─ И это весь сон? ─ очнулся Кирилл.

─ Да.

─ Ой, что-то у меня с мыслями творится, ─ схватилась за голову Малая, ─ Джей, с ума можно сойти от твоих рассказов.

─ Очень натуральный сон, такое не забывается, словно ответ на мучивший вопрос, ведь дверь действительно была закрыта в тот вечер, перед тем, как я лег спать и увидел сон, он пришел как ответ. И я выходил на улицу, начало сна это реальность, а остальное скрыто и пришло извне.