Золушка не верит сказкам

Они прошли вдоль по дорожке, свернули в сторону, вырываясь из общего потока и почти сразу остановились.

— Ром, понимаешь, — Лида положила ладонь ему на грудь. Вообще-то он ничего не почувствовал сквозь одежду, да и Лида, похоже, сделала это не совсем осознанно, пальцем прочертила совсем короткую линию вдоль по молнии. — Это очень важно. А я не знаю, как сказать. И сделать, — пожаловалась она, вздохнула украдкой. — Ну-у, в общем… давай поговорим.

— Ну-у, давай, — согласился он якобы незаинтересованно, словно делал одолжение, хотя внутри всё бурлило и кипело от волнения и нетерпеливого ожидания.

Она повернулась в сторону стоящей неподалёку скамейки.

— Сядем?

— Хорошо.

Рома хмыкнул недоумённо, стараясь выглядеть абсолютно невозмутимым.

Устроились на скамейке. Лида поставила рядом сумку, чуть подалась вперёд, обхватила ладонями колени, посмотрела прямо перед собой, а потом развернулась к нему.

— Я хочу с ним расстаться, — произнесла с расстановкой, глянула доверительно. — Ну, ты понимаешь с кем. — Торопливо помотала головой, предвосхищая логичные по её мнению вопросы: — Нет, мы не поссорились, не поругались.

Да Роме на самом деле плевать было, что там между ними произошло. Расстались — вот это главное. А поводы ему абсолютно по барабану. Но Лида всё равно старательно оправдывалась, выдавая чуть виновато:

— Он очень даже хороший. Правда, хороший. Я бы и дальше с ним оставалась, если бы… так не случилось.

Он едва удержался, чтобы не выкрикнуть нетерпеливо «Как случилось?» Зачем она вообще рассказывала ему про «хороший», «осталась»? Не хотела, чтобы он посчитал её слишком легкомысленной и непостоянной. Так он и не считал. Рома давно хотел, чтобы она наконец рассталась с тем своим прежним парнем. Только — для чего?

— Но… — неуверенно проговорила Лида, сделала паузу, закусила губу, громко выдохнула и, заглянув ему в глаза, выдала скороговоркой: — просто я поняла, что мне нравится другой.

Рома даже дышать перестал на несколько мгновений.

Не сказать, что раньше у него проблем с девушками не было. Да как у всех. Хотя, может, и не было. Наверное, потому что выстраивать какие-то особо серьёзные отношения он и не пытался. Ему пока и несерьёзных хватало. Но такого, как с Лидой, точно не случалось, чтобы всё сложилось чуть ли не с первой минуты: увиделись, заговорили и дальше спокойно потопали вместе. Только вот — совсем не то сложилось. Но ведь сейчас всё могло круто измениться.

Ведь могло? А иначе зачем всё это? Разговор в стороне ото всех, проникновенные взгляды и слова.

Рома уже представлял, как это произойдёт. Сейчас он спросит (по-прежнему якобы невозмутимо и незаинтересованно): «Другой? А кто?» И Лида с обычным для неё выражением на лице, в глазах, в интонациях, означающим что-то вроде «О чём тут говорить? Всё же очевидно!», негромко произнесёт «Ты».

Он незаметно переглотнул, втянул воздух, приготовившись выдохнуть, что собирался, но Лида опередила.

— Но дело ещё в том, что это его однокурсник. Не друг, нет. Они даже в разных группах. Но всё равно.

— А, — коротко выдал Рома, расцепив с силой стиснутые зубы, кивнул, как и требовалось, с пониманием, и, не удержавшись, усмехнулся.

Лида растерялась, удивлённо моргнула.

— Тебе смешно, да? — она поджала губы, вроде бы и обиженно, но одновременно и раскаянно. — Считаешь, это всё глупости?

Он мотнул головой.

Хотя на самом деле ему действительно смешно. Из-за собственных наивных желаний и фантазий. Вот чего, правда, как идиот? Выдумал какие-то сопливо-сентиментальный сценки, разволновался чуть ли не до вспотевших ладоней, распереживался, как девчонка.

— Ну, может, и глупости, — смиренно согласилась Лида. — Но для меня важно. Меня действительно беспокоит. Ну не люблю я делать людям больно. Но как тут по-другому? Через силу встречаться дальше? Так я тоже не смогу. — Она вздохнула, теперь уже не украдкой, открыто и громко, и опять с надеждой заглянула в глаза. — Ро-ом! Ну-у… вот как мне ему сказать, чтобы не обидеть? Или не сильно обидеть. Какими словами? Ты же парень, ты же должен знать.

Как будто дело в словах, а не в смысле, и что-то изменится от того, бросили тебя тактично и вежливо или грубо послали. Даже о разбитые иллюзии можно пораниться, и неважно, как их раскололи: намеренно или нечаянно. Но он, похоже, хорошо вжился в эту роль, упрямо изображая, будто ему всё равно.

— Почему должен?

— А нет? — Лида сосредоточенно свела брови, потом приподняла одну, лукаво посмотрела из-под съехавшей на лицо пряди, протянула многозначительно: — Так, значит, тебя никогда не бросали? О-о-о! — и широко улыбнулась, по-приятельски ткнула его кулачком в плечо. — Ром, да ты у нас просто супермачо. Ты всегда бросал сам? Первым?

Он хмыкнул, поинтересовался гордо:

— А ты как думала?

Лида опять улыбнулась. Только уже по-другому, не широко, просто приподняв вверх уголки рта, и гораздо больше — глазами. И в тот момент Роме почему-то показалось, она прекрасно знала, что он чувствовал, чего хотел, и вот это всё, что она произносила сейчас, было нарочно. Как насмешка. Как взгляд сверху-вниз. Высокомерно-снисходительное понимание взрослого, наблюдающего за ребёнком, которые неумело врёт, боясь показаться маленьким и слабым.

Хотя — нет же. Не могла она знать, что он чувствовал, чего ждал. Он же скрывал старательно, делал независимый вид. Это он с досады и разочарования на неё наговаривал. Злился. А Лида опять вздохнула.

— Ну и что мне делать? Как мне ему сказать? — Она помолчала несколько мгновений, потом задумчиво предположила: — А может, ну-у, типа поссориться? Тогда он сам поймёт. Ро-ом! Если так, пойдёт?

Да какая разница?

— Не выдумывай ничего. Скажи прямо. Как есть. Только не начинай вот это «Ты очень хороший…» и всякое-такое. И извиняться не надо.

А ещё лучше, попасться ему на глаза с другим. И там даже не обязательно обниматься или целоваться, можно просто смотреть заворожённо, восторженно, напрочь забыв обо всем вокруг, обо всех. Тогда он сам всё поймёт, без слов. Правда ему-то легче от этого не станет. А извинения точно не понадобятся. Нахрена тут какие-то извинения?