Краплёная

Появился у Кати и еще один собеседник, с кем, как выяснилось, можно было тоже поговорить по душам. Они работали вместе в одной фирме. Неказистый, щуплый, лысеющий и лопоухий. Этакая полевая мышка по имени Мишка. Но сотрудники с ним считались, поскольку никто из них так не разбирался в компьютере как он. Казалось, Мишка, готовый услужить всем и каждому, сам не знал себе цены.

Катя иной раз смотрела на Мишку с тоскливой безысходностью, как на свое зеркальное отражение. «Хотела бы я иметь такого друга? — риторически вопрошала она. И, энергично мотая головой, отвечала: — Да никогда!» «Тогда какие претензии могут быть у нас с тобой к людям?» — мрачно усмехалась синеокая затворница.

Как-то они с Мишей задержались на работе. Кроме них никого в офисе не было.

— Я иду заваривать себе кофе, — сказал он. — Тебе принести?

Удивившись, Катя кивнула:

— Принеси, коль не затруднит.

Поставив перед ней пенопластовый стаканчик, он присел напротив, заглянул в глаза:

— Чего домой не идешь? Поздно ведь уже.

— Работа срочная. А ты?

— А я что. По мне лучше здесь, чем дома, где меня все равно никто не ждет.

На ее лице не отразилось и тени участия:

— Один живешь?

— Ага.

— И даже дамы сердца нет?

— Не-а. — Он вздохнул. — Кому я такой нужен.

— Какой «такой»?

— Замухрышистый.

— Кажется, мы с тобой два сапога пара.

— Это ты брось! — неожиданно резко сказал он.

— Что именно?

— Сдаваться нельзя.

— Я и не сдаюсь. Я констатирую. Как говорится, против факта не попрешь. Ты, по-моему, тоже далек от эйфории.

— А у тебя бойфренд есть?

То был разговор на равных, обмен опытом, так сказать.

— Не-а.

Он понимающе кивнул.

— А ведь ты — баба что надо. Нутром чую.

— Я тоже «чую». — Катя усмехнулась. — Что с того?

— Вот что я тебе скажу, коллега. Мужики любят кичиться своей избранностью, своими надуманными преимуществами перед женским полом. На самом же деле мужчина — всего лишь физически сильное, но наивное, примитивное в своих запросах и инстинктах животное. К тому же легко поддающееся дрессировке.

Катя усмехнулась. Нечто подобное высказывала и рыжая. Забавно было услышать подтверждение из уст представителя противоположного пола.

— Миша, по-моему ты все упрощаешь до примитивизма. Ты не веришь в любовь?

— Конечно не верю. Романтические бредни. Любовь — это все тот же половой инстинкт, только завернутый в мишурную упаковку. Человек придумал это понятие, чтобы как-то выделиться в собственных глазах из животного мира. Там, на Западе, люди честнее. Они называют вещи своими именами. Вместо «я люблю» говорят: «я занимаюсь любовью».

— Да ты пошляк, Мишка. — Катя поморщилась.

— Я не пошляк. Я реалист.

— А по-моему ты просто озлобился на весь мир и все видишь в черных тонах. — «Уж мне-то это знакомо.» — Не веря, что тебя кто-нибудь способен полюбить, ты, как эзоповский лис, для самоуспокоения убедил себя, что любви не существует вовсе.

— Знаешь, я даже немного завидую тебе, — задумчиво проговорил лопоухий собеседник. — Ты до сих пор не утратила девичьих иллюзий. Свои я давно уже спустил в мусоропровод.

— Так значит они все-таки были! — улыбнулась Катя.

— Поймала за язык? — нахмурился он и сразу вдруг заспешил. — Ну ладно. Мне надо тут еще кое-что докончить. Шла бы ты домой.

— А чем ты занят, если не секрет?

— А если секрет?

— Мы ведь с тобой как ни как сослуживцы.

— Именно поэтому и секрет. Еще как с другом я мог бы поделиться.

— Ну так поделись! — Катя подсела к нему поближе. — Можешь не сомневаться, я — могила.

— Поклянись.

— Вот те крест! — Она шутливо перекрестилась.

— Ладно. Верю. Понимаешь, компьютер — не просто моя работа. Это мое единственное хобби, — шепотом признался Миша. — Я прямо-таки помешан на нем. Он заменяет мне библиотеки, кино, театры, друзей, женщину. Это мир без конца и края. Это мир, в котором я виртуально присутствую без своей физической оболочки. Мир, в котором я есть то, что я сам о себе представляю. Раз нырнувший в него, уже навсегда остается его пленником. Через компьютер я попадаю в любое хранилище знаний в любой точке мира, нахожу любую, интересующую меня информацию… И не только ту, которую мне предлагают, — понизив голос, добавил он.

— Как это? — не поняла Катя.

Он посмотрел на нее с сомнением, взвешивая, стоит ли ей доверять. Но видно уж очень ему хотелось, чтобы хоть одна живая душа узнала о его необыкновенных способностях, оценила их.

— Я же поклялась, что буду нема как рыба, — напомнила ему Катя.

— Ну-у, ты ведь знаешь, что отдельные люди и целые организации специальными ухищрениями защищают свою информацию, свои данные от постороннего вторжения.

— Конечно знаю. — Она уже поняла, куда он клонит.

— А я их виртуальные замочки благополучно взламываю. Не всегда и не все, конечно.

— Да ты, Мишка, выходит, настоящий хакер!

— Вроде того. — Он скромно потупился, отчего его уши, подсвеченные сзади светом лампы, пунцово заалели.

— Ну-ну. Дерзай. Только будь осторожен. Поймают, уши надерут. А нам с тобой это ну уж очень ни к чему.

С этого дня доверительные беседы возникали между ними довольно часто. И они сами не заметили как стали друзьями. Как-то он даже пригласил ее в театр, честно признавшись при этом, что ему просто не хочется идти одному. Катя не обиделась. Хоть вместе они являли собой довольно жалкое зрелище, она предпочла принять его приглашение.

В другой раз он пригласил ее к себе в гости. Катя собралась уже ответить резким отказом, но у него был такой умоляющий, жалобный вид, что она согласилась. Украдкой заглянув в папку с его личным делом, Катя поняла, что у бедняги день рождения, и ему очень хочется разделить его хоть с одной живой душой. Она купила ему в подарок электронный будильник с приемником, и, когда он усадил ее за празднично накрытый стол, жизнерадостно пропела: «Happy birthday to you!» На его близко посаженных, бесцветных глазках проступили слезы.

В тот вечер они много пили и много говорили, рассказывая о себе, о своем детстве и юности, об удачах и поражениях, о неосуществленных планах на жизнь. Катя узнала, что Миша мечтает накопить денег и открыть собственную компьютерную лабораторию — пусть небольшую, но свою.

Вино развязало Мише язык, и он снова начал хвастаться своими успехами в компьютерном пиратстве. Хитро улыбнувшись, Катя сказала:

— Да не верю я тебе, Мишка. Ты все сочиняешь.

— Не веришь!? — Вскинулся он, попадаясь на крючок. — Хочешь, прямо сейчас докажу?

— Хочу! — подзадаривала его Катя. — Докажи, тогда поверю.

Он усадил ее рядом с собой перед компьютером.

— Куда бы ты хотела заглянуть?

— Куда… куда… куда, — как бы в раздумье повторила Катя. — Ну, скажем, в личную электронную почту босса.

— Хм! Да это ж раз плюнуть. Его password я вычислил в считанные минуты. Смотри!

Нервные жилистые пальцы Миши быстро забегали по клавишам keyboard. И вот он уже на личной страничке Ломова. Click на icon «Mail» открыл промежуточную страницу, преградившую ему доступ к чужой почте требованием ввести пароль. Миша хитро посмотрел на Катю и выбрал шесть клавиш на keyboard. Вместо букв в окошке на экране появились шесть закодированных звездочек. Один удар по клавише Enter, и перед ними раскрылась электронная почта шефа.

Дальше он Катю не подпустил и выключил компьютер.

— Ну что, поверила?

— Как тебе это удалось?

Он пьяно рассмеялся.

— А все проще простого. Я же тебе говорил, что все мужики наивны и примитивны. Наш Ломов не исключение. Он поступил так, как поступают почти все — выбрал под пароль имя своей любовницы.

Какое именно имя, Миша говорить ей явно не собирался. Но он не учел одно обстоятельство. Шеф часто вызывал Катю к себе в кабинет для решения текущих вопросов. Иногда, подолгу работая с ним вдвоем, она становилась невольной свидетельницей его далеко не деловых разговоров, во время которых он несколько раз называл одно и то же имя — Тамара. По тому, как менялся его голос и выражение лица, она тогда уже догадалась, что он разговаривает с любовницей. Так Катя получила доступ к личной переписке Ломова.

Была уже полночь, когда она поднялась.

— Я провожу тебя. Нельзя так поздно возвращаться одной, — сказал Миша.

Он подержал ей пальто, а сам надел утепленную спортивную куртку. Ночь была холодная и сырая. Казалось, вот-вот польет дождь. На улице ни души. Миша остановил какого-то левача и устроился рядом с Катей на заднем сидении.

— Зачем? — удивилась она. — Я доеду сама.

— Нет. Я должен проводить тебя до дома. Не представляешь, как много ты сделала сегодня для меня.

— Пустяки. Мы очень мило провели вечер. Через три с половиной месяца будет день рождения у меня. Ты отплатишь мне тем же. Только и всего.

Они ехали в темной машине через спящую Москву. Его лица, да и его самого не было видно. Лишь странно волнующее ощущение близости мужчины, распространявшего с каждым выдохом винные пары.

— А ты когда-нибудь целовался? — вдруг спросила она.

–…Н…нет. — Миша благославлял темноту за то, что Катя не могла видеть, как он покраснел.

— Не хочешь узнать, что это такое? — Она невольно вспомнила ту, другую ночь, когда умоляла Марка поцеловать ее и получила грубый, оскорбительный отпор. «Вспомнила» — не то слово, поскольку она никогда этого не забывала.

Миша заерзал, запыхтел, неумело навалился на нее. Ему не сразу удалось отыскать в темноте ее губы, отчего на ее щеках остался мокрый след, как от улитки. «Да это уже не улитка, а целая медуза, залепившая мне рот и нос! Этак и задохнуться не долго», — с отвращением подумала Катя, энергично оттолкивая его:

— Извини. Я, кажется, неудачно пошутила, — пробормотала она, шаря трясущимися руками в сумочке в поисках носового платка. — И зачем только люди придумали поцелуи. Это же не гигиенично.

Отодвинувшись в дальний угол машины, он молчал всю оставшуюся часть пути. Но вовсе не от того, что расстроился, потому как не был влюблен в нее. Он и на поцелуй-то согласился скорее всего из нежелания задеть ее отказом. Но, как существо ущербное, он был самолюбив, легко уязвим, мнителен и обидчив. Прежде чем выйти из машины у своего дома, Катя сказала:

— Мишка, только ты пожалуйста не делай никаких выводов. Мы с тобой были и остаемся друзьями. А это… Видно вино в голову ударило. И ничего больше. Договорились?

— О чем тут договариваться. Все и так ясно, — буркнул он из темноты машины. — Еще раз спасибо за вечер. Спокойной ночи.