Медальон

Шаги приближаются, эхом отдаваясь в ушах.

Мэкхья проворно обхватывает меня рукой и тянет в глубь тёмного ущелья. А там под навесом из двух нежно обнимающихся скал, находится углубление, похожее больше на маленькую пещеру.

Индеец бесцеремонно запихивает меня туда, как старый мешок. Я сопротивляюсь, но тщетно. В самом деле, неужели сложно быть немного аккуратнее, не тряпичная кукла в руках.

Я брезгливо пытаюсь отодвинуться от стен, что словно панцирь нависли вокруг.

«Только бы внутри не было змей», — мысленно молюсь всем богам.

Мерзкие хладнокровные наводят на меня ужас. Они и являются причиной моего недавнего сопротивления.

Как-то, играя недалеко от дома… Нет не так. Ослушавшись бабушку и играя около леса, я не потеряла любимую игрушку. Мой новый блестящий калейдоскоп закатился под куст. Тогда я впервые услышала предостерегающий бабушкин голос. Но, недолго думая, все равно нырнула за игрушкой, однако, не успев как следует осмотреться я встретилась лицом к лицу с вытянутой гладкой дьяволицей-змеей. Ее черные глаза пуговки действовали на меня гипнотически, я словно парализованная застыла. И через буквально долю секунды это гладкое зелёное существо кинулось на меня, злобно шипя и кутая своим холодным телом. Для моего пятилетнего мозга эта гадина казалась жирной анакондой, но на самом деле была блестящей остроголовой змеей. На минуточку — ядовитой. Тогда я чудом спаслась, откуда не возьмись появился мужчина с длинными тёмными волосами, они блестящем водопадом стекали по его широким плечам, и он одним только взглядом отогнал ее. Так и не забрав свой маленький мир оптических иллюзий, я побежала домой.

Шумно выдыхаю, возвращаясь обратно в сырое пространство. Бегство приводит лишь к временному затишью. Но по мне, лучше всю жизнь бежать от неведомого врага, чем столкнуться с ним лицом к лицу и потерпеть поражение. Пока человек мастерски скрывается, он на шаг впереди противника. Раздражает и выматывает его, надеясь, что тот сдастся. Знать бы ещё их мотив, причину преследований.

"Бабушка, ну почему ты все скрывала от меня?"

Любопытства ради, я высовываю голову. Две темные фигуры переговаривается наверху. Язык хорошо мне знаком, но смысл уловить сложно. Слышно плохо чтобы разобрать хотя бы отдельные фразы.

Индейца не разглядеть, куда же он делся? Только бы не пошёл наверх выяснять, эти мужчины просто лисничьи или действительно наши преследователи.

Переживаю. Исключительно потому что в лесу нахожусь. Если с ним что приключится, я умру раньше от зубов лесных тварей, чем от рук ночных вандалов.

— Vahia son sayurisi! — громко ругается кто-то наверху.

Это они! Знают, что я была здесь, но потеряли след.

— Как интересно, они нашли меня? — громко ахаю я.

Опомнившись, я зажимаю рот, глаза индейца появляются прям перед моим носом, напоминая, что лучше помалкивать.

Я зря беспокоилась о нем — все это время он сидел у пещеры.

— Укройся. В пещере спрятан плед, — бросает устало он.

Мои глаза округляются. Удивительно. У него здесь тайник.

В пещере не особо развернешься, но решившись все-таки кое-как облокотиться на холодные стены, я нащупываю приятную ткань, мысленно восхищаюсь предусмотрительности индейца и поплотнее кутаюсь в плед. Тепло. И до рассвета всего ничего.

— Я не останусь здесь больше. Считай, что я умерла с ней. Не бьется больше мое сердце. Нет меня.

В старенькой комнате еле горела одна единственная свеча, в ее слабом освещении тени двух женщин плясали на стенах. Одна из них наскоро собирала вещи в изношенный временем чемоданчик.

— Это безумие, куда ты пойдёшь? — взволнованно поинтересовалась женщина.

Раздался пронзительный плач. Женщина сорвалась с места и побежала на крик. Вернулась с прелестным карапузом на руках.

— Не важно куда, главное с кем. Рано или поздно он доберётся и до неё. Я не переживу ее смерть. Юна, ты должна сделать все, как я тебе говорю. Даже если не получится, к тому времени, когда обнаружат, что нас нет, мы будет уже далеко.

Женщина передала ей в руки что-то крохотное, на подобие свертка:

— И вот, держи. Молись Великому Духу, чтобы однажды это не попало ей в руки.

Кто-то настойчиво вырывал меня из тревожного мира снов. «Амо, нам пора», — слышу где-то очень далеко.

Щебет птиц проясняет сознание.

Размяв каменные мышцы, я встречаю утро — до невозможности прекрасное, дикое и в то же время такое обычное. Лес окутанный сладкой дремотой оживает…. с ним просыпаюсь и я. Я будто пробуждаюсь от долгого беспокойного сна.

Жизнь совсем не кажется мне пресной, как раньше.

Я чувствую бодрость и силу. Но сила эта не физическая, она где-то внутри, созревает, как зелёная вишня наливается с каждым днём все больше и больше. Мне буквально на секунду становится чрезвычайно беспокойно внутри. Когда успели родиться во мне незнакомые чувства?

Вчера я была на грани сумасшествия от страха за свою жизнь. Сегодня же меня совсем не волнует, что мы чуть не попались в лапы индейцам.

Я либо схожу с ума, либо сказочно беспечна.

Поднимаю глаза на своего спасителя, он спокоен и собран. Возможно, его настрой передаётся и мне.

Мэкхья с привычным недоумением смотрит на меня, помогает подняться. Деловито протягивает руку в пещеру и выуживает мешочек.

— Я не рассчитывал, что мы так задержимся, — передаёт мне его, — Перекуси. Только немного, чтобы были силы, а не разморило. Ты частенько вырубаешься.

Я вытаскиваю что-то засохшее неаппетитного бардового цвета. Брезгливо морщусь.

— Вяленое мясо, — закатывая глаза поясняет он.

Пробую. Не так плохо. Очень даже неплохо. Охотно съедаю пару кусочков.

— На пути в резервацию есть несколько магазинов, но мы идём окольными путями, поэтому я сделал заначку, — подмигивает Мэкхья.

— Мне снятся странные сны, — причмокивая перебиваю его.

— Тебе нужен асабикешиин.

— Асаби что?

— Асабикешиин — это амулет. Он защищает спящего от злых духов и дурных сновидений. Его история уходит корнями в древность, есть даже красивая легенда. Если ты когда-нибудь увидишь этот амулет, то ты сразу поймёшь, о чем я говорю. По преданию, он соткан паутиной, чтобы ловить тревожные сны. У меня тоже есть. Мама заботливо сплела его, когда я был ещё совсем мальчишкой, — грубые черты лица сразу разгладились при упоминании о маме.

Я будто познакомилась с другой частью его души, скрытой от всех, даже от него самого. Заметив, с какой любовью он рассказывает о семье, меня жалит ревность. Я бы тоже хотела, чтобы мама оберегала мои сны.

— Расскажи, — прошу я.

Приподнятое настроение индейца быстро сменяется угрюмость, уголки рта ползут вниз. Он будто приходит в себя и мысленно корит себя за излишнюю болтливость.

— Предупреждаю, я буду должен завязать тебе глаза, — переводит он резко тему.

— Что? — с нескрываемым возмущением спрашиваю я.

Он пожимает плечами.

— Я все равно плохо ориентируюсь, не нужно.

— Есть правила. Это даже своего рода негласный закон, у всех индейцев одинаковый. Незнакомец не должен знать обходной путь в резервацию. Амо, я не приветствую все это, — будто извиняясь спешно добавляет он, — Но есть некоторые устои, которые нельзя нарушать.

Он встает, явно давая понять, что разговор окончен.

— А где они? — опомнившись спрашиваю я.

— Пошли обратно в лес. У нас мало времени. Доедай.

— Я все, — пытаюсь аккуратно завернуть оставшуюся еду. — Ты говорил, они не будут искать нас около суток.

— Не так они и просты, быстро поняли нашу хитрость. Они ищут тебя одну, но на их месте я бы заподозрил, что одна ты никуда бы не смогла убежать. С другой стороны, они не знают, какими знаниями и умениями ты обладаешь, иначе бы не пришли ночью чтобы застать врасплох. Поэтому я надеюсь, что если они и приметят высоко в горах две фигуры, то не обратят внимания. И все же будем аккуратны!