Тайна дома Гленнон-Хайтс

Лэнсомы выехали из особняка на Олкотт, 16 ночью, словно преступники или, наоборот, свидетели преступления, которым угрожает опасность. Наверное, они заранее несколько дней упаковывали вещи в коробки и заказали перевозку на такое время, когда будет совсем темно. И, пока все соседи спали, Лэнсомы беззвучно сновали по ступенькам туда-сюда, перетаскивая шкафы и серванты, пережившие четыре поколения, и личные вещи семьи из пятерых человек. Не слышалось ни напряженного вздоха, ни жалобного звона коробки с дорогим фарфором. Может, доктор Лэнсом сунул водителю пятидесятидолларовую купюру, чтобы тот не зажигал фары, пока грузовик не свернет за угол. А еще все они — и грузчики, и Лэнсомы — могли бы одеться в черное, как воры. И надеть горнолыжные маски, закрывающие лицо, чтобы еще лучше раствориться в темноте.

Но, как бы все не происходило, мы этого не видели.

О том, что они уехали, мы узнали от почтальона, который громко осведомился, когда заедут новые жильцы.

— Сорок лет ношу почту по этой улице, — сказал он моему отцу. — Странно видеть, как этот дом меняет хозяев.

Тогда мы еще не знали, кто туда заедет — цену выставили небольшую, и покупатели нашлись быстро. Особняк даже никому не показывали — мама собиралась сходить просто ради того, чтобы посмотреть на него изнутри. Когда появился риелтор с табличкой и вколотил ее на лужайке, там уже было написано «Продано».

— А зачем тогда вообще нужна табличка? — спросила я тетю Джиллиан. Мы выгуливали моего пса Тоби. Вернее, я его выгуливала, а тетя Джиллиан воспользовалась этим как предлогом, чтобы поближе посмотреть на табличку конкурирующего агентства.

— Чтобы заявить о своем успехе. Хотя особняк в отличном состоянии и выставлен на торги из-за переезда — только полумертвый мог бы провалить такую сделку. — Она ткнула пальцем в знак. С покачивающейся деревянной таблички на нас смотрела глупая рожа Неда Макговерна.

— Напыщенный идиот, — бросила тетя Джиллиан. Табличка слегка покачивалась, и казалось, что Нед подмигивает.

— Ты с ним еще общаешься? — спросила я, не думая, что она вообще ответит. Они встречались некоторое время, когда Нед ушел от жены. Это не слишком хорошо закончилось.

— С Недом Макговерном? Надо же, ты помнишь эту историю. — Я смотрела на нее в упор в ожидании ответа. — Ну да, такое сложно забыть, должно быть. Нет, не общаюсь. И слава Богу. — Она отвернулась от таблички и потянула за поводок Тоби у меня в руке. — Пойдем в парк.

Я искоса посмотрела на нее:

— Все нормально?

Она вздохнула.

— Да. Было тяжело. Но, понимаешь, Оливия, мы оба — взрослые люди, принимающие свои решения. Я знала, во что ввязываюсь. Возможно, мне и не стоило этого делать. Но я все равно ввязалась.

— Он до сих пор с женой?

Я знала, что он вернулся в семью. Иногда мы видели их в церкви, в третьем ряду, с двумя маленькими мальчиками, которые катали игрушечные машинки у Неда по плечам.

— Да. А я ушла в другое агентство. Чтобы с ним не пересекаться. Мы не разговариваем. Так что если уж Нед Макговерн наделает дел и в этот раз, то точно не из-за меня. — Она посмотрела на особняк. — А с другой стороны, у этого дома есть кое-какая история. Частично я даже рада, что мне не пришлось иметь с этим дела. Верное правило — чем меньше рассказываешь новым владельцам, тем лучше.

— Что ты имеешь в виду? — спросила я. Но она лишь покачала головой и пошла прочь.

В тот день я продолжала размышлять, как странно бывает устроена дружба. Я преодолела четыре дома до особняка Лэнсомов. Который больше не принадлежал Лэнсомам. В котором совсем недавно жила лучшая школьная подруга моей мамы — хотя к тому моменту, как она здесь поселилась, они уже перестали быть лучшими подругами. Я вспомнила о том, как мы с Кайей Джилспай настолько тесно дружили во втором классе, что остальным все время приходилось называть наши имена вместе — ЛивиКайя — и это превратилось в наше общее имя, на которое мы обе отзывались. Мы все еще дружим, но в последнее время Кайя и Брук общаются куда больше. А еще этим летом я практически не разговаривала с Алли Ходжес, хотя когда-то ежегодно ездила с ее семьей в домик на озере отмечать День Труда.

Об этих приливах и отливах дружбы я и размышляла в тот день, идя рядом с тетей Джиллиан. Но у моей дружбы с Джейни Донахью не было приливов и отливов, и она не билась о берег тихо, словно прибой.

Дружба с Джейни была больше похожа на океан — и, как в любом океане, в ней были и высокие волны, и коварные подводные течения.

Вот исчерпывающий список фактов, которые я узнала о Джейни Донахью за последнюю неделю июня — первую неделю нашей дружбы.

Ее искренний, непроизвольный смех со стороны казался фальшивым — он действительно звучал как «ха-ха-ха-ха».

В детстве она косолапила, и ей до сих пор приходилось носить специальные вставки в ботинках. Поэтому она никогда не надевала обувь с открытыми носами, даже шлепанцы в жару.

Известие о косолапости заставило меня заволноваться — известно, что люди с этим качеством обычно бегают быстрее среднего. Но Джейни не занималась никакими видами бега и не собиралась соревноваться со мной за место в команде. Бегом увлекалась ее сестра, Люси. А Джейни больше нравилось нырять.

Она не могла запоминать последовательности цифр даже ради спасения своей жизни, так что мы быстро решили, что в школе у нас будет общий шкафчик и хранительницей кода буду я.

Джейни терпеть не могла Beetles, и когда я удивленно спросила, как вообще кому-то могут не нравиться Beetles, то выяснилось, что у Джейни на этот счет есть целая теория. Она утверждала, что человеку нравятся либо Beetles, либо Rolling Stones, и эта характеристика целиком описывает его личность.

Возможно, теорию придумал ее отец, но Джейни утверждала, что это ее идея.

Раньше я думала, что мне нравятся «Битлз», но пока мы сидели в ещё не обставленной комнате Джейни со свежевыкрашенными стенами, слушали мрачный голос Мика Джаггера, напевавший «She’s my little rock and roll», а между нами стояли пластиковые ящики с музыкальной коллекцией ее отца, я вдруг начала в этом сомневаться.

— Ну допустим. Но я все еще не могу сказать, что мне совсем не нравятся Beetles. И я вообще не понимаю, как они кого-то могут раздражать. — Когда я была младше, то в хоре воскресной школы, в которую я ходила на каникулах, постоянно пели «Let it be». Не то чтобы эта песня была гимном молодости или чем-то подобным, но все-таки с ней многое связано.

— Но от их музыки не хочется приплясывать на месте, — заметила Джейни. — Под какую группу ты хотела бы танцевать?

— Ну, в воскресной школе Rolling Stones точно бы петь не стали.

Мы отошли от пластинок и принялись распаковывать прочие вещи Джейни. Вдвоем мы протащили свернутый в рулон ковер к центру комнаты и развернули его. Оказалось, что Джейни любит орнаменты.

— Ты планируешь поддерживать отношения с друзьями из родного города? — спросила я, на самом деле имея в виду «Есть ли в твоей жизни место для меня». Она довольно много общалась по FaceTime со своими старыми друзьями, телефон разрывался от уведомлений. Тогда, в те первые недели, она читала их про себя, и у меня возникало чувство, что я существую лишь в одной из версий ее жизни. А параллельно она живет еще и другую, в которой меня нет.

— Такое чувство, словно я на орбите, — ответила она. — Знаешь, как в космосе. Я, конечно, понимаю, что это эгоистично, но так странно думать, что жизнь там идет своим чередом, но уже без меня. Кто-то другой займет мой шкафчик в школе, и через пару недель всем перестанет казаться странным, что меня нет в столовой. И все снова замкнется. Без FaceTime было бы еще страннее — как будто сразу после того, как мы уехали, родной город просто испарился.

— Это было бы лучше или хуже? — спросила я. Открывая коробки, я передавала ей стопки одежды, а Джейни складывала их в шкаф. Один этот шкаф стоил того, чтобы переехать в другой штат. В нем было множество ящиков, а маленькая лесенка вела из него прямо на чердак.

Она пожала плечами:

— Не знаю. Возможно, легче. — Джейни захлопнула один ящик, потом другой и посмотрела мимо меня на сваленные в кучу коробки и постельные принадлежности. — Отец говорит, что мы проведем здесь четыре года и я должна выжать из них максимум.

Донахью много говорили о будущем, о потенциале и возможностях. Это я выяснила в первые дни, когда миссис Донахью спросила, какие курсы я посещаю и какие экзамены чаще сдают выпускники — ACT или SAT^[1]. Этого я не знала — я же не какой-нибудь вундеркинд, в отличие, как оказалось, от Люси. Джейни думала, что когда настанет пора поступать в университет, близнецы вернутся в Массачусетс.

— По крайней мере, Люси. Она сразу поступит в Смит^[2].

— Бен тоже?

Джейни фыркнула.

— О, он бы очень хотел! Но это женский колледж. Возможно, поэтому Люси так о нем и мечтает — туда Бен за ней не потащится. Впрочем, он все равно, наверное, сперва возьмет год перерыва.

Бен за все это время даже словом со мной не перемолвился, хотя я чуть ли не круглые сутки проводила в доме Донахью с того дня, как они въехали. Порой мы встречались на кухне, и он издавал какое-то хмыканье — но непонятно, что это было — ленивые попытки с нами поздороваться или непроизвольные звуки. Честно говоря, я не могла себе представить, чтобы он поехал волонтером в Гондурас или строил дома для бедных вместе с Habitat for Humanity^[3]. На данный момент я вообще не могла представить его общающимся с другими людьми.

— А чем он будет заниматься? — спросила я.

— Возможно, выйдет по УДО. — Джейни пожала плечами и засмеялась.

— Ну, лично я собираюсь поступить в университет в твоем шкафу.

— Чумовой, правда?

— Шутишь? Такое чувство, что, если мы залезем по той лестнице, то попадем в волшебный мир.

— Когда закончу обустраивать комнату, думаю начать захватывать чердак, пока Люси и Бен не поняли, что он общий.

Чердак занимал весь верхний этаж дома. Там было жарко и доски скрипели под ногами, а потолок с торчащими балками создавал ощущение, что мы попали внутрь корабля викингов.

— Он такой огромный, что там можно бегать кросс.

Джейни ухмыльнулась:

— Попрошу родителей установить там бассейн на Рождество.

Я знала, что она шутит, но эта шутка приоткрывала окошко для разговора, которого я старательно избегала со дня фиаско в кофейне. Я не знала, как Джейни к этому отнесется, так что не стала ходить вокруг да около, а пошла напролом.

— Можно задать тебе вопрос? Чем занимается твой отец?

— Ты имеешь в виду, много ли у нас денег?

— Ну, это очень красивый дом.

— Мама сказала, что это дом ее мечты. — Джейни огляделась. — Может, у нее кризис среднего возраста или что-то типа того, но она нашла его в интернете и просто умом тронулась. Решила, что обязана им завладеть.

Я попыталась это осмыслить: переехать в другой штат, перевести детей в новую школу и порвать все связи с родным местом — все ради того, чтобы купить дом из интернета? Он, конечно, очень красивый, но все-таки это чересчур.

— Подожди, ты серьезно? И тебе не обидно?

— Нам все равно пришлось бы переезжать.

Я помолчала, ожидая продолжения, но оно не последовало. Вместо этого Джейни сказала:

— Нет, мы не слишком богаты. Отец — консультант, так что он может работать откуда угодно. А мама — медсестра. Не то чтобы мы еле сводили концы с концами, но в нашем старом доме мы с Люси жили в одной комнате. А теперь у нее есть башня, а у меня — этот шкаф.

— Но так не делают ни с того ни с сего. Может, они выиграли в лотерею и просто не стали тебе говорить, чтобы не разрушать твои представления о мире?

Мне не хотелось думать, что Джейни говорит неправду, но в этой истории не сходились концы с концами. Может, она просто сама не знает. Или так сильно доверяет своим родителям, что не замечает, что это просто нелогично.

— Никто из ваших близких случайно не умирал в последнее время? — предположила я. — Может, это наследство? Или, может, твоя мама ухаживала за какой-нибудь богатой, но одинокой пациенткой, и…

— Похоже, в этом городе все только о деньгах и думают.

Конечно, я совершенно не хотела, чтобы Джейни так считала. Просто все это было очень загадочно. Но потом я словно отступила на шаг и посмотрела на все с точки зрения Джейни, и мне вдруг стало стыдно.

— Мы не… На самом деле это не так уж важно. Просто мне стало любопытно, и я подумала, что лучше спросить.

Джейни на секунду отвернулась и закусила губу, как будто собиралась еще что-то сказать. Но потом кивнула:

— Это правда. Мне нравится прямота. Но, Оливия, если кому-то еще интересно, тут нет никакой загадки. Моя мама влюбилась в этот дом. Она много делает для нас, и мы бы не стали вставать между ней и тем, что сделает ее счастливой. По крайней мере, я бы точно не стала.

Я не хотела еще больше расстраивать Джейни и поэтому не спросила, кто мог бы встать между ее мамой и домом на Олкотт, 16. Конечно, все это по-прежнему выглядело странно, но, с другой стороны, это не мое дело. Я попробовала вернуться к тому обмену шутками, который происходил между нами несколько минут назад:

— Значит, на чердачный бассейн бюджета не хватит?

Джейни благодарно улыбнулась и бросила диванную подушку с орнаментом в мою сторону:

— У меня есть еще четыре года на то, чтобы обустроить свою комнату именно так, как мне нравится. Пойдем прогуляемся. Здесь ведь есть общественный бассейн? Пошли вдвоем? Или обязательно звать тех зазнаек из кофейни?

Я почувствовала облегчение, что нам удалось отделаться от напряжения, которое возникло после моего вторжения в личные дела Донахью, поэтому и не думала настаивать на том, чтобы позвать Кайю и Брук. Или кого-то еще, кто мог бы задавать неудобные вопросы. Было такое чувство, словно я — посредница между Джейни Донахью и объединенными силами сплетниц нашего городка.

Джейни надела серьезный спортивный купальник и джинсовые шорты, а потом нацепила на голову очки для плавания. Кайя точно бы ее спросила «Ты что, так и пойдешь?», а я промолчала. По дороге мы зашли ко мне переодеться. «Давай быстрее — я уже чувствую запах хлорки!» — сказала Джейни, а я оставила ее на крыльце и помчалась в дом, перепрыгивая ступеньки. Надев бикини и беговые шорты, я бросила в рюкзак шелковое парео, крем от загара и две бутылки воды.

Когда я с шумом выскочила из дома, то обнаружила, что Джейни стоит и задумчиво изучает свой собственный дом.

— Боже, какой же он все-таки огромный!

Я кивнула на свой дом:

— Особенно в сравнении.

— Я этого не имела в виду, — тут же сказала она. — Когда мы сюда приехали, то чуть ли не впервые в жизни умолкли все одновременно. Мама с папой приезжали на просмотр, но мы с Люси и Беном впервые его увидели. — Она передернула плечами, словно пытаясь стряхнуть что-то и прийти в себя. — А теперь я здесь живу.

— Вот именно, сноб!

Она шлепнула меня полотенцем и мы прохохотали половину дороги до бассейна, к которому поехали на велосипедах, с полотенцами вокруг шеи.

Я подвела ее к парковочной стойке, и она спросила:

— Замков нет?

— Ага.

— Такое чувство, что Бен угонит здесь много велосипедов, — пошутила Джейни. Ну или, по крайней мере, я надеялась, что пошутила.

Я записала нас обеих в список у смотрителя и огляделась вокруг, ища знакомых. Скорее моих, чем Джейни. В дальнем углу, возле ларька с закусками, стояли Натали Кай и Николь Броди, уткнувшись в телефоны. Еще была пара знакомых девятиклассников и целая толпа ребят помладше, из шестого-седьмого класса, а также кучка их мам, собравшаяся на военный совет рядом с кабинками для переодевания. И несколько парочек — возможно, приехавших домой на каникулы — которые загорали на солнце.

Моя мама называла бассейн «Жемчужиной Гленнон-Хайтс», и сейчас, ярко освещенный солнцем, он выглядел вполне достойным этого титула. А папа обычно называл его «На Что Идут Наши Налоги», и, вполне вероятно, в этом тоже была своя правда, но летом бассейн был одним из центров социализации нашего города, вместе с кофейней и парком Тьюксбери. И неважно, учитесь вы в воскресной школе, еврейской школе или муниципальном колледже — все равно у всех есть семейный билет в бассейн.

Я встала возле свободного шезлонга, сразу стряхнула шорты и обмотала парео вокруг бедер.

Джейни кивнула с одобрением:

— Симпатично.

— Спасибо.

— Но мы ведь собираемся плавать, правда? Ты умеешь плавать?

— Ну, не так, как бегать.

— В смысле?

— Не так быстро, — я улыбнулась.

Джейни сбросила шорты и пихнула их ногой к шезлонгу.

— А я очень быстро плаваю.

И она помчалась к глубокому концу бассейна и нырнула, умело войдя в воду.

Джейни ни разу не вынырнула, чтобы набрать воздуха, пока не добралась до противоположного конца. Я даже не подозревала, что она такая сильная. Пока ее руки ритмично разрезали толщу воды, мне захотелось стать такой же, как она: целеустремленной, мощной, способной контролировать каждую мышцу своего тела.

Она сосредоточенно подошла к трамплину, с серьезным выражением на лице, глядя куда-то на точку в самом конце доски. Сделала четыре-пять решительных шага, дважды подпрыгнула и нырнула так, что у всех перехватило дыхание.

Я никогда не видела, чтобы люди так ныряли не в кино, а в реальной жизни. Она взлетела вверх, ее тело свернулось в комок, так что она обняла руками собственные бедра, а потом уверенно перевернулась в воздухе и вошла в воду.

Старшеклассники, расслабленно отдыхавшие на шезлонгах, приподнялись, наблюдая, как Джейни стрелой несется сквозь толщу воды, как мелькают ее загорелые руки и черный купальник. Один даже подошел и встал рядом со мной, чтобы посмотреть с более удачного ракурса. Он был долговязый, с отросшими рыжеватыми волосами, заправленными за уши. Я знала его в лицо, но не помнила имени.

— Это твоя подруга? — спросил он.

К этому моменту у меня уже перехватило дыхание, и я сосредоточенно наблюдала за Джейни, чтобы не смотреть на него. Она энергично двигала ногами под водой, и я наконец осмелилась перевести взгляд на его ступни. На них были веснушки, а на пальцах росли тоненькие рыжие волоски.

— Она учится в школе Гленнон-Хайтс?

— Теперь да.

— Зачетно.

Как будто услышав его, Джейни направилась прямо к нам. Она вынырнула и схватилась за обложенный плиткой бортик, разминая руки и мотая головой, чтобы мокрые волосы не лезли в глаза. Долговязый кивнул ей — я видела, как шевельнулась его тень.

— Да? — спросила Джейни таким тоном, как будто долговязый к ней обратился, а я каким-то образом не услышала, что он сказал.

Смотритель вдруг яростно засвистел в свисток.

— Нырять запрещено! — закричал он.

Джейни резко повернулась и вскинула голову:

— Но тут же есть трамплин.

— Так нырять запрещено.

Долговязый закатил глаза:

— Расслабьтесь, офицер.

Его губы сложились в еле заметную улыбку, и он сказал, глядя на Джейни: — Увидимся. — Потом пошел обратно к своим друзьям, а Джейни, совершенно не смущаясь, проводила его взглядом.

— Кто это? — спросила она.

— Не знаю. Какой-то старшеклассник. Давай лучше обсудим твой потрясающий прыжок.

— Наверное, он занимается плаванием.

— Ну, наверное, да. Ты знала, что у тебя есть суперсила?

— Может, подойдем к ним?

— Давай не будем. Там одни старшеклассники.

— Ну да. Такие же, как Люси и Бен, то есть всего на пару лет старше нас.

Я посмотрела в пол и помотала головой. Джейни легко могла бы к ним подойти. Они бы с ней поздоровались и стали бы восхищаться ее прыжком, а она бы делала вид, что не представляет, как потрясающе выглядит, когда крутится в воздухе перед погружением. А я бы просто стояла рядом, глядя в пол и считая минуты до момента, когда смогу незаметно улизнуть.

Но Джейни не стала на меня давить.

— Ладно. Ты пойдешь в воду?

Я рассмеялась:

— А что, у меня есть выбор?

И мы просто исполосовали бассейн вдоль и поперек. Я даже перестала замечать чужие взгляды и просто наслаждалась контрастом между теплой водой и прохладным воздухом. А Джейни ныряла с трамплина всякий раз, когда охранник отворачивался. Все смотрели на нее, сворачивая шеи, а один раз какая-то женщина на мелкой стороне бассейна даже зааплодировала. Мы часто останавливались, облокачивались спинами на бортик, чтобы отдохнуть, и болтали.

— Наконец я снова чувствую себя в своей тарелке, — сообщила она, болтая ногами перед собой. — Приятно понимать, что даже несмотря на переезд в другой штат это, — она кивнула на бассейн, — все равно остается со мной.

— Можем завтра опять сюда прийти.

— Рано-рано с утра? — с надеждой спросила она.

— Он открывается в восемь, но, по-моему, это все-таки рановато. Всего через 12 часов.

Мне казалось, что мои пальцы к тому времени еще останутся сморщенными от воды.

— Обычно я ныряю перед тем как пойти в школу. Каждое утро.

— Давай так: встанем рано утром и доберемся досюда бегом, а потом ты будешь плавать.

— Мы обе будем плавать и тогда к концу лета станем самыми популярными девчонками в классе. Практически супергероинями.

Я рассмеялась, представив, как мы с Джейни расхаживаем по школе, пугая старшеклассников своими мускулистыми лодыжками.

— Хоть бы у нас было общее расписание. Если мы попадем в одну группу, то занятия физкультурой и обеденный перерыв будут в одно время.

Смотритель дунул в свисток и крикнул:

— Закрываемся через пять минут!

Но даже в его голосе звучала уважительная нотка. Он тоже оценил способности Джейни.

— Спасибо, — кивнула она и одним движением выскочила из воды. А я выбралась по лесенке как обычный человек.

— Надо сказать родителям, чтобы купили сюда пропуск. А школьный бассейн как выглядит?

Я вытерла волосы и прикусила губу, пытаясь вспомнить. Прошлой весной у нас был ознакомительный тур.

— Ну, там есть вода…

— А трамплины?

Я покачала головой.

По дороге домой у меня болели ноги. Я ехала первой и показывала дома наших одноклассников, мимо которых мы проносились. Солнце уже садилось, над головами плыли розовые облака. Я подумала о том, как же красиво у нас в городе — в такой чудесный вечер Джейни не будет грустить из-за переезда.

Добравшись до ее дома, мы провели велосипеды к заднему крыльцу и обнаружили, что вся семья Донахью собралась во внутреннем дворике.

— Оливия! — поприветствовала меня ее мама так сердечно, словно я была почетной гостьей на мероприятии.

Миссис Донахью и Люси сидели на белом диване-качалке, а между ними расположилась стопка кукурузных початков, которые они чистили.

— Вы очень вовремя. Мы как раз собирались готовить поздний ужин. Гэвин, это Оливия Дэнверс, она живет по соседству.

Я пока не была официально представлена мистеру Донахью. Все предыдущие разы, когда я встречала его где-то в доме, он прижимал к уху мобильный телефон и яростно жестикулировал свободной рукой.

— Привет, Оливия. Спасибо, что не даешь Джейн скучать на новом месте. Хочешь бургер? Мы сейчас поджарим еще парочку. — Он махнул рукой в сторону Бена, стоявшего за грилем.

Я думала, что Бен будет недоволен, но он просто улыбнулся как обыкновенный подросток. И, как раз потому что он и был обыкновенным подростком-мальчиком, а я — крайне социально неловкой, у меня не вышло посмотреть ему в глаза — только тихо пробормотать «Я люблю бургеры».

— Мы ходили в бассейн, это просто чудо какое-то, — Джейни села и с чувством вздохнула. — А еще мы проголодались как волки. Да, Лив? Ты не проголодалась?

Возможно, она не слышала, что я только что сказала. Или бросала мне спасательный круг — возможность поучаствовать в разговоре в роли нормально развитого члена общества.

— Да, — выдавила из себя я. — Очень проголодалась. — И раз уж предыдущие реплики так хорошо пошли: — Мы очень много плавали.

— А куда вы ходили? — спросила Люси с завистью в голосе.

Джейни потянулась:

— Тут есть общественный бассейн.

— Он называется «Седар Рич», — добавила я. — Туда любой может пойти. Если хочешь, можешь взять наши гостевые билеты и сходить посмотреть, — предложила я.

— Там круто. А Лив сводит меня в школу, чтобы я могла назначить встречу с тренером по плаванию. — Она повернулась ко мне: — Сходим завтра?

Миссис Донахью собирала кукурузные очистки в небольшое металлическое ведро.

— Очень мило со стороны Лив предложить помощь, но я думаю, нам стоит сходить в школу всем вместе. Я бы хотела убедиться, что ваши документы туда прибыли.

— И можно познакомиться со школьными консультантами! — с энтузиазмом сказала Люси.

— Я не пойду, — бросил Бен, накладывая бургеры на тарелку. И прежде чем я успела сообразить, что на это ответить, он повернулся с ухмылкой убийцы: — Ничего личного, Ливви. Просто я пока не готов даже вспоминать о школе.

— Ничего, я понимаю, — выдавила я и, вероятно, покраснела. Никто раньше не называл меня Ливви. Сперва я даже испугалась, что он придумал для меня прозвище, которое теперь не отлипнет. Но потом подумала, что, возможно, он просто не расслышал, как меня зовут.

— Да, конечно, мы все понимаем! — Люси, глядя на меня, закатила глаза. — Ты слишком хорош для того, чтобы волноваться о таких приземленных вещах.

— Люси, перестань, — строгим тоном сказала миссис Донахью. — Джейни, Оливия, пойдите умойтесь и принесите салаты со стола.

Когда я снова вышла во дворик, мои руки пахли жимолостью от мыла, солнце совсем село и кто-то зажег свечи вдоль террасы. Мы поставили миски на стол, и Люси и Бен подвинулись, чтобы поставить еще один стул. Мой желудок — живое существо, о котором я даже не вспоминала с самого завтрака — чуть ли не подпрыгнул в животе, когда я уловила запах чизбургеров, возвышавшихся на блюде посреди стола.

— Выглядит совершенно восхитительно. Спасибо большое, — сказала я.

— Мы не из тех, кто молится перед едой, — Джейни, Люси и Бен с ухмылкой переглянулись, и я поняла, что мистер Донахью всегда говорит одну и ту же речь, когда к столу присоединяются гости.

— Мы практикуем благодарность, — добавила миссис Донахью.

— Все так. Мы любим вспоминать о чем-то, что заставило нас чувствовать себя благодарными. Бен, начнешь?

Тот картинно прочистил горло. Голос его звучал совсем как у взрослого мужчины.

— Я искренне благодарен тому, что у нас наконец есть вай-фай.

— Весьма глубокомысленно, — сказала Люси. — Но я присоединяюсь. Благодарю тебя, Comcast^[4]. — И после совсем короткой паузы, видимо, пока родители не успели рассердиться, добавила: — Спасибо за новые вызовы, которые ты посылаешь. — В ее голосе было какое-то напряжение, так что я не поняла, сарказм это или нет.

— Я благодарна за своих одухотворенных, легко приспосабливающихся к обстоятельствам и щедрых детей, — сказала миссис Донахью. — И за Оливию.

— Я тоже. — Улыбнулась мне Джейни. — Спасибо за Оливию.

— Прекрасно. — Мистер Донахью с улыбкой оглядел стол. — Я благодарен за свою восхитительную жену. И ее картофельный салат.

Дети застонали, и Джейни шепнула мне:

— Он всегда говорит одно и то же. Про жену.

Бен добавил:

— А вот картофельный салат у нас на ужин не всегда.

Джейни заметила:

— Лив ничего не говорила.

И все руки, потянувшиеся к еде, тут же зависли в воздухе. Джейни повернулась ко мне:

— Давай, твоя очередь.

— Я благодарна за место, где я живу. — Это прозвучало не совсем так, как я хотела. — И вашей семье за то, что вы приехали сюда.

Это было уже ближе. Но если бы я была абсолютно честной и могла говорить открыто, то, возможно, сказала бы что-то вроде: «Спасибо за возможность почувствовать себя своей». Именно так я себя чувствовала. Улыбнувшись, глядя на собравшихся за столом, я понадеялась, что хотя бы Джейни уловила эту мысль.

— Кстати, Люси, — проговорила Джейни, — Лив занимается бегом по пересеченной местности.

— Мама мне говорила. Я тоже. Какое у тебя минимальное время?

— Не знаю, — ответила я, чувствуя себя ужасно глупо. — Я еще не бегала полную дистанцию.

— Она же только в девятом классе, — сказал Бен.

— Без тебя знаю! — взорвалась Люси.

— Люси, — снова вступила миссис Донахью, и в ее голосе звучало предупреждение.

Люси сделала глубокий вдох, словно бы прилагая усилия, чтобы сохранить спокойствие.

— Возможно, в этом году я не буду бегать. — Руки, передававшие друг другу тарелки через стол, тут же замерли. — Я еще не решила. Вообще-то надо сосредоточиться на учебе. Когда я узнаю свое расписание, тогда и буду думать об остальном.

— Бег помогает самодисциплине, — сказал мистер Донахью.

Миссис Донахью торопливо продолжила его мысль:

— У нас еще много времени. Мы ведь только приехали. Спросим совета у школьного консультанта, послушаем, что он скажет, и будем думать.

Мне хотелось, чтобы они снова заговорили о благодарности и картофельном салате. Хотелось, чтобы мне было что сказать, чтобы ко мне прислушивались. Так что я произнесла:

— Возможно, расписание уже прислали. По крайней мере, его предварительную версию. — Я посмотрела на Джейни, Бена и Люси. — Мое пришло по почте на той неделе.

Люси положила вилку:

— Приходило что-нибудь от школы? — Она посмотрела сперва на мать, потом на отца. — Вы проверяли почту?

Мистер Донахью кашлянул:

— Я только складывал ее на мраморном столике в прихожей. По-моему, из школы ничего не было. Что-то приходило от городского правления — счета, наверное. Завтра все разберу.

— Гэв, бумаги из школы и должны приходить от городского правления, — медленно произнесла миссис Донахью, явно считая этот факт совершенно очевидным. — Спасибо, Оливия. Мы посмотрим.

— Оно все равно предварительное, — сказала я. Не хотелось, чтобы Люси занервничала еще сильнее. Но она встала, резко отпихнув от себя стул, и молниеносно исчезла в доме. Через минуту мы вдруг мы услышали резкий вопль.

— Оно тут! Я нашла!

Вот это интрига, я чуть не умер, — пробурчал Бен.

Люси пулей примчалась назад, держа в руке толстую стопку конвертов, каталогов и рекламных проспектов.

— Они даже подписаны нашими именами, — сказала Люси, водружая стопку посреди стола. — Даже не знаю, как ты мог перепутать их со счетами. — Она подала Бену толстый конверт с отпечатанным на нем адресом: — Хотя может, ты уже начал получать тут штрафы. — Бен передернул плечами, взял конверт и положил рядом с тарелкой.

Джейни схватила конверт с расписанием и немедленно вскрыла.

— Ты помнишь свое? — возбужденно спросила она.

— Более-менее. — Я задумалась, пытаясь вызвать перед глазами таблицу. Потом мы вместе проглядели расписание Джейни.

— По-моему, мы вместе ходим на историю. И на физкультуру. Это хорошо, потому что тогда обед и классный час у нас тоже в одно время. — Я пригляделась. — Я тоже хожу к мисс Монтроуз на геометрию, она очень хорошая. Всегда внимательная и помогает. Даже если занятия будут в разное время, домашнее задание можно делать вместе.

Я подняла глаза, чтобы проверить, не нарушила ли я этим предложением какой-нибудь кодекс чести семьи Донахью. Но мистер и миссис Донахью с ожиданием смотрели на Люси, которая, казалось, перестала дышать. Наконец мистер Донахью произнес:

— Ну, Люси? Что думаешь?

Повисла тишина, и единственным звуком, который ее нарушал, было жевание Бена. Наконец Люси посмотрела на родителей:

— Просто идеально.

Она выделила это слово, будто выдавала почетную медаль, и засияла улыбкой. — Курс по дифференциальной математике — это даже более высокий уровень, чем продвинутые курсы. Думаю, я справлюсь. Продвинутый курс по экономике и физике, латынь и дополнительный курс по творчеству Шекспира, чтобы это уравновесить. И, похоже, мои баллы за рисование зачли, так что осталось место для продвинутого курса информатики.

— Ты можешь ходить на рисование просто так, — сказала миссис Донахью. — Или записаться на самоподготовку, чтобы меньше заниматься дома.

Но Люси продолжала, словно ничего не слышала:

— Лив, ты знаешь кого-нибудь из учителей? Может, что-то слышала? — Она подвинула ко мне свое расписание и потянулась за конвертом Бена. — Тебе разве не интересно?

Он ничего не ответил, просто взял себе еще один гамбургер.

Люси драматично вздохнула и вскрыла его конверт безупречно наманикюренным ногтем.

— Латынь у нас вместе. Но это хорошо, ты ее лучше знаешь.

— А это что такое?

Джейни занималась сортировкой остальной почты и держала в руке квадратный белый конверт, аккуратно подписанный печатными буквами. Ни марка, ни почтовый штамп не пятнали его безупречную белизну. Она бросила его мне, и, взяв конверт в руки, я отметила, что он кажется тяжелым и официальным — словно приглашение на свадьбу.

На нем стояла всего одна строчка:

«Жильцам дома Олкотт, 16»

Конверт вскрыла Джейни.