Дерзай

В уши ударил шум, и я открыл глаза. Все тело, включая голову, адски болело! Из горла непроизвольно вырвался стон. Попытавшись сглотнуть, я, резко выдохнув, поморщился от боли в голове. На глаза что-то налипло, из-за чего смотреть по сторонам было трудно. Я согнул и разогнул болящие пальцы на руках. Раны неприятно защипало, но это было еще терпимо. А вот боль в груди была невыносимая. В надежде, что она пройдет, я, кряхтя и поскуливая, перевернулся на спину. Я лежал на тех самых камнях, на которые с размаху грохнулся накануне и вырубился. Что было до этого, я помнил плохо. Вероятно, меня засосало в самый центр селя и протащило вниз с горы пару километров, если я, вообще, не оказался на том свете, и все это мне сейчас не мерещится.

Я попытался позвать Димона, но изо рта вырвался только хрип. Либо я сорвал голос, либо застудил горло. В любом случае — ощущение ужасное. Даже после самой длинной веселой пьянки мне не было так плохо с похмелья, как сейчас, после сходя селя. По мне как будто танк проехался, и я доживал свои последние минуты. Кое-как опершись о кровавые, изодранные руки, я медленно сел и, тяжело дыша, огляделся. Метрах в ста от меня валялся человек. По рюкзаку на его спине я понял, что это Донован. Парень явно был без сознания, и меня это очень напугало. Перевернувшись и встав на колени, я попытался подняться. Меня занесло, но я удержался и резко вскочил. Что ж, не стоило этого делать. В глазах мгновенно потемнело, и я чуть не упал в кусты. Выровнявшись и, с горем пополам, удерживая равновесие, я, пошатываясь, направился к Доновану и опустился около него на колени. Потрогал за плечо.

— Донован, — прохрипел я. В горле запершило. Я, откашлявшись, выдохнул и перевернул парня на бок, чтобы разглядеть его лицо. От увиденного меня бросило в жар. На голове бедняги виднелась вмятина, а лицо было залито кровью. Крови было много и вокруг того места, куда он впечатался лицом. Рядом валялся камень, на который он, видимо, и налетел. У меня непроизвольно начали опускаться руки. Но я мысленно приказал себе собраться и слегка встряхнул парня за плечи. — Донован!

Парень выдохнул. Из его рта тоже вырвался хрип. Раньше я не понимал, что означает это выражение, но сейчас у меня, буквально, гора с плеч свалилась от облегчения. Алтайская. Прощупав грудь Дона в районе сердца и убедившись, что он точно дышит, я схватил его за лямки рюкзака и хорошенько встряхнул, приводя ученого в чувства. — Донован, ты меня слышишь? Ты слышишь меня?

— Я думал, ты умеф, — с явным облегчением в голосе прохрипел тот, облизывая окровавленные губы и морщась от боли. — Что пфоизошло?

— Сель сошел, и меня затянуло. Ты спас меня! — ошарашенно выдохнул я, только сейчас понимая, что к чему. — Ты меня спас… — повторил я уже медленнее.

— Чефт… — Дон, поморщившись, схватился за голову. — Ничего не помню. Где моя сестфа?

— Не знаю, но мы живы, и это уже хорошо, — я выпустил лямки Доновского рюкзака и уселся на пятую точку. Выдохнул. Держать тело в вертикальном положении было очень тяжело. Вокруг нас нависали густые ели. Небо было затянуто тучами, стоял невыносимый холод. Я помог Доновану сесть.

— Выглядишь ужасно, — подметил тот, коротко осмотрев меня.

— Ты, поверь мне, не лучше, — я посмотрел на свои кровавые руки. Ужас какой!

— Да у тебя полбашки фазвофочено (разворочено)! — ужаснулся Донован. И от того, как он это сказал, у меня мурашки побежали по коже. Я дотронулся до лба, и голову пронзила резкая боль. Дьявол!

— Все так плохо? — обреченно уточнил я.

— Ну, мозги не вытекают, и ладно, — мрачно усмехнувшись, Донован похлопал себя по груди в поисках очков, но, не найдя их, растерянно огляделся. — Слушай, ты… мои глаза не видел?

— Не очень-то уместный вопрос, — с нервным смешком заметил я, тоже осматриваясь по сторонам. Очки обнаружились в паре метров от хозяина. Подняв их с земли, я протер стекла рукавом и, когда ученый, перестав вертеться, повернулся ко мне, надел очки ему на нос. Просто чудо, что они не пострадали в этом замесе.

— Ого! — резко воскликнул Дон, да так неожиданно, что я аж подскочил. — Эм, пфости, чувак, — сконфуженно добавил он. — Чефт, да на тебе живого места нет!

— Я это чувствую, — морщась от неприятных ощущений в теле, я кое-как переместился на колени и медленно, опершись о плечо Донована, поднялся. — Надо срочно найти остальных.

— Э-э-э… ща, погоди, — поднявшись следом за мной, Донован скинул с плеч грязный, потрепанный рюкзак и, порывшись в нем, извлек свисток. Дрожащими руками сунув его в рот и набрав в легкие побольше воздуха, парень, что есть мочи, засвистел. Когда воздух кончился, Дон вдохнул еще раз и свистнул с новой силой. Мне пришлось даже зажать уши — так это было громко. Только Донован приготовился свистнуть в третий раз, как я остановил его.

— Тихо, слышишь? — шепнул я. Мне показалось или… или я услышал ответный свист? Пытаясь распознать откуда идет звук, я начал оглядываться по сторонам.

— Оттуда, — Донован показал наверх, туда, откуда ночью меня принесло селем. — Судя по звуку, они в километфе от нас. И они живы! По кфайней мефе (крайней мере), кто-то из них. Помоги надеть фюкзак!

Я обошел его со спины и выполнил просьбу. В этот момент я понял, что моего рюкзака на мне нет. Черт! Там же все мои вещи! И Аланкин рюкзак был со мной! Я потерял все вещи в этом проклятом селе.

Едва рюкзак снова оказался на Доноване, мы тут же двинулись вверх, раздвигая по пути ветки деревьев. Донован не выпускал изо рта свисток. Свист же ребят был слышен еще примерно минуту. Это помогло нам определить их примерное расположение. Донован шел впереди так, будто вовсе не был ранен. А вот мне было очень хреново. Раны на ногах нарывали, а из моих бедных коленок сочилась кровь, заливая походные штаны. Порванный свитер не спасал от холода, голова просто раскалывалась на кусочки! Кровь капала на глаза, мешая нормальному обзору. Периодически Донован останавливался и подавал ребятам сигнал — два коротких свистка. Движение возобновлялось только после того, как мы слышали ответный свист. Не знаю, сколько прошло времени, но в момент, когда я уже решил, что вот-вот потеряю сознание, откуда-то со стороны до нас донеслись громкий свист и приглушенные голоса. Схватив за плечо ушедшего вперед Донована, я развернул его к себе и указал в сторону. Среди кустов мелькнули чьи-то силуэты, и перед нами появился Леха. Парень был весь перемазан грязью, но, кажется, почти не пострадал. За ним показалась рыдающая Дина и не менее жалко выглядящая Аланка в порванной розовой куртке. Сразу за девчонками, с рюкзаками наперевес, тащились Руслан и Дима. У обоих были растрепаны волосы, порвана одежда и протерты коленки. Только мы попали в их поле зрения, как Дина, резко затормозив, ахнула и, закрыв руками рот, начала медленно оседать на землю. Донован, выпустив изо рта свисток, подлетел к сестре и, упав рядом с ней на колени, сгреб ревущую девушку в объятия. В следующую секунду они уже оба плакали от счастья.

Почти в тот же момент раздались истеричные визги Аланки и радостные вопли Димона. Побросав вещи, друзья бросились ко мне, сгребая меня в охапку. Не думал, что когда-нибудь буду так рад их видеть. Я буквально повис на плечах друга, обхватив его одной рукой, а другой притянул к себе ревущую Аланку и с наслаждением вдохнул запах ее волос. Мне всегда нравился ее запах, он очень успокаивал, и неважно, что Аланка была стервой и зачастую житья мне не давала. Я все равно относился к ней, как к сестре и, пожалуй, был очень рад ее видеть.

— Я думал, ты погиб, — дрожащим голосом прошептал Димон, хлопая меня по плечу. — Я думал, тебя смоет эта хрень.

— Я тоже так думал, — хрипло признался я. В горле пересохло. Очень захотелось пить. Откашлявшись, я добавил. — Меня Донован спас.

Радостные возгласы другой части группы стихли. Дима с Аланкой, отступив от меня, перевели удивленные взгляды на Донована. Парень, растерявшись, снял очки и смущенно принялся потирать их, не зная куда деть взгляд. У Дины вытянулось лицо, Леха с Русланом ошарашенно переглянулись.

— Да ладно! — Димка неверяще вытаращился на ученого. — Че, правда?!

— Да. Вытащил меня, — я кивнул. — Я уж думал все, встретимся только на том свете.

— Да, ты явно был близок к этому, — смерив меня взглядом, согласилась Аланка. Девушка дотронулась до одной из ран на моей голове, и я громко ахнул.

— Не… не стоит этого делать! — сдавленно проговорил я, аккуратно отстраняя ее руку.

— Ты у меня молодец, — лучащаяся от счастья Дина, крепко поцеловав брата в щеку, подбежала ко мне и обвила своими изящными руками мою шею. — Я рада, что ты жив, — шепнула она мне на ухо и добавила громче. — Сейчас мы вас подлечим, — девушка отстранилась, осторожно взяла меня за подбородок и наклонила к себе мою голову. — Боже мой, как все плохо.

— В смысле, «все плохо»? — встревожился я.

— Не пугайся. Мозги не вытекают, и ладно, — машинально ответила Дина, продолжая осмотр. Я невольно улыбнулся. Интересно, знали ли Дина с Донованом, что говорят одними и теми же словами?

После осмотра Леха с Русланом тоже по очереди обняли меня. Весь отряд выглядел так, будто на нас напала медвежья стая. У меня болело все. Хотелось просто лечь и умереть, лишь бы избавиться от этого состояния. Прямо тут, на этой чертовой поляне. Все усугублялось тем, что обрадованный моим спасением Димка продолжал обнимать меня за плечо, доставляя дополнительные неприятные ощущения. Глядя на Леху с Русланом, которые переговаривались с Донованом, уточняя у него как все было, я почувствовал, как голова медленно наливается свинцом и начинает пульсировать от боли в висках. Ноги подкосились, перед глазами поплыли странные круги. Промычав что-то невнятное, я повис на плече Димона и потерял сознание.

— Стас! Стас! — послышался вдалеке женский голос. Тихий и немного напуганный. — Стас!

Биение сердца отдавалось в голове, и, кажется, я слышал, как оно ускорилось. Что происходит? Снова сель?! Надо бежать!

После очередного «зова» я распахнул глаза и резко сел. Желтые стены и потолок. Под спиной — пенка, а сверху чья-то, не очень чистая, куртка. Пахло лекарствами. Сбоку от меня, рядом с открытым рюкзаком и разобранным ящичком с медикаментами, сидела Дина. На девушке были зимние альпинистские штаны и куртка, из-под которой выглядывал теплый свитер.

— Тише, Стас, не так резко, — шепнула Дина, аккуратно надавливая на мои плечи и укладывая меня обратно. — Тебе надо лежать.

— Где я? Мы спасены? Нас нашли спасатели? — прошептал я, чувствуя как сильно заплетается язык после продолжительного сна. Воздух почему-то плохо поступал в легкие, отчего при говорении у меня появилась отдышка.

— Нет, нас не нашли, — покачала головой девушка. В ее руках мелькнула красная тряпка. — Мы с Лехой успели прихватить по палатке. Помнишь, мы разобрали две, а две не стали? Вот в одной из них мы и находимся. Ты был в отключке шесть часов.

— Можно мне воды? Так пить охота, — прохрипел я, закрывая глаза. В ушах стоял звон, голова кружилась. Дина чем-то зашуршала.

–Вот, — приподняв мою голову за затылок, она поднесла к моим губам флягу. Глоток холодной воды словно отрезвил меня. Я почувствовал, как живительная влага проходит через горло и спускается вниз, к желудку. Какой кайф! Ко мне потихоньку начали возвращаться силы. Как только я прилег обратно, Дина снова вооружилась тряпкой. Я почувствовал ее аккуратное прикосновение к правой руке и непонятную боль. Она промывала тряпкой мои раны на кистях. Второй рукой я дотронулся до забинтованной головы.

— Не трогай повязку, — предупредила Дина, не отрывая взгляда от руки. — Ее было трудно зафиксировать.

— Все так плохо? — я дотронулся до лица и ощупал нос и щеки. Все в пластырях.

— Ну… на твое счастье, у нас нет зеркал, — хмыкнула Дина, но, заметив мой взгляд, запнулась. — Ну, если честно, я обнаружила на твоей голове пять не глубоких, но кровоточащих ран, на промывку которых у меня ушло около двух часов, и одну глубокую от булыжника, который, видимо, и сбил тебя с ног. Могу заметить, что тебе еще повезло. Попади он на пять сантиметров левее, в висок, и ты покойник.

— А ты умеешь утешать, — саркастично заметил я.

— Это еще не все. У тебя сильно ободраны колени, а спина это… просто тихий ужас, — цокнув языком, сказала Дина. Я, нахмурившись, приподнял куртку свободной рукой. Майки на мне не было, и я увидел изуродованную, в кровоподтеках грудь.

— Черт! — ужаснулся я. Проклятье! Мое прекрасное тело, мое лицо!!! Я же был первым красавчиком в школе, и что теперь?! Я инвалид!

— Не переживай. Ничего серьезного ты себе не повредил. Царапин и ссадин много, но открытых ран, кроме как на голове, я не нашла. У тебя сотрясение мозга. Ты потерял много крови, поэтому и вырубился у нас на глазах, — перечислила Дина. — Но если посмотреть с другой стороны, то ты везунчик.

— Да что ты говоришь?! — зло выплюнул я.

— Стас, ты оказался в самом центре селя, — отчеканила девушка, закончив обрабатывать мою руку. — По сути мы сейчас должны были ходить по склону и собирать твои кости. Я не знаю как, но ты выжил. Ты выжил и, более того, не стал инвалидом. Ты очень и очень легко отделался. Ты родился в рубашке, Стас.

В золотой с серебряными пуговицами. Конечно, я везунчик, мне по жизни всегда везет, но, черт, даже, если и так, даже, если я выжил и мне уже повезло, кто захочет теперь иметь дело с таким монстром?! А если это не заживет? Заметив встревоженное выражение на моем лице, девушка вздохнула.

— Если честно, я думала, что вы с Донованом погибли, — дрогнувшим голосом сказала она. — Ты и представить не можешь в каком ужасе я была, когда поняла, что вы с Доном пропали! Вы же были у меня за спиной!

— Я сам не знаю, как так получилось, и откуда там взялся Донован, — я пожал плечами. Поморщился от зудящей боли в шее. Да что ж это такое?! У меня на теле есть хоть одно не поврежденное место?!

— Я не ожидала от него такой смелости, если честно. Ты уверен, что все было именно так? Ну, что он спас тебя? — спросила Дина, внимательно всматриваясь в мое лицо своими карими глазами. Она мне не верит?

— Абсолютно, — поспешил уверить ее я. — А где все? Почему так тихо?

— Они ушли вниз шесть часов назад, искать унесенные палатки и спальники, ваши с Аланой рюкзаки и… — Дина запнулась, и ее голос дрогнул. — И Петровича.

— Петровича? А почему он не бежал за нами, где он? Я не помню, чтобы он выходил из палатки.

— Он и не выходил, — грустно вздохнула Дина, теребя пальцами тряпку, которой она промывала мне раны. На глаза девушки навернулись слезы, губы задрожали, и я понял, что она вот-вот расплачется. Опершись на пенку, я с трудом сел.

— Что случилось? — отчего-то перейдя на шепот, спросил я.

— У него остановилось сердце. Во сне, — голос дрогнул, Дина сглотнула слезы. — Когда Леха закричал, что идет сель, я не сразу поняла, почему Петрович не вскочил. А когда поняла… спасать его было уже поздно. Тело даже успело остыть, — Дина стала всхлипывать, и ее плечи жалобно затряслись. По раскрасневшимся щекам потекли слезы. — Я же спала рядом! Я могла его спасти!

Если честно, я никогда раньше не утешал плачущих девушек. Потому что даже, если они и начинали плакать, я всегда уходил. Нафиг мне нужны чужие слезы? У кого-то проблемы? Ну не у меня же, так почему я должен их терпеть и кого-то успокаивать?

Но тут был другой случай. Уйти, как обычно, я не мог, хотя бы из-за кучи травм, да и идти-то особо было некуда. Кроме того, в этот момент я ясно почувствовал, что… нужен ей. А что, если это мой шанс? Подставить дружеское плечо, в котором она так нуждается? После этого к Димону она точно плакаться не пойдет.

Но дело было не только в этом. Я тоже знал Петровича. Он был не только отличным проводником, но и человеком душевным, и если уж и желать ему какой-то смерти, то только такой — во сне и без мучений. Однако от мысли о том, как рано он ушел, у меня ком вставал в горле, и сердце разрывалось от одного взгляда на несчастную девушку, потерявшую прошлой ночью не просто хорошего товарища, а, можно сказать, родню. Если бы я только мог, отдал бы все свои «Феррари», лишь бы вернуться в прошлое и предупредить Дину, чтобы она могла его спасти! Чтобы сейчас она не плакала, считая, что смерть Петровича на ее совести. Хотя… с каких это пор меня начали волновать ее, да и вообще чьи угодно, слезы?

Немного помявшись, я неуверенно притянул девушку к себе. Уговаривать ее дважды не пришлось. Обхватив меня тонкими руками, Дина зарыдала в голос и с готовностью уткнулась мне в плечо. Хрупкие плечи мелко подрагивали, руки то сжимались, то разжимались, и от ее жалобных рыданий у меня кошки скребли на душе. Нет, все-таки не люблю я женские слезы. Да не то что не люблю — ненавижу!

Не знаю, сколько мы так просидели, но через некоторое время рыдания девушки поутихли.

— Извини, — всхлипывая и вытирая слезы со щек, отстранилась от меня она. — Я тебе все раны слезами залила, — Дина слабо улыбнулась.

— Ничего. Главное, не держать в себе, — ободряюще улыбнувшись, покосился на свое плечо я. Да уж, наплакала она знатно, но ладно уж. Главное, что перестала.

— Я просто так к нему привыкла. Он был мне как дедушка, — судорожно выдохнув и пытаясь не разреветься снова, объяснила она. — Даже не знаю, что теперь делать. Леха сказал, что решать будем как только ты очнешься. Они оставили мне рацию. Два часа назад передавали, что нашли твой рюкзак. Еще через двадцать минут — что Аланкин. А буквально час назад Леха вышел на связь и сообщил, что они нашли Петровича… — Дина на мгновение замолкла, борясь с эмоциями, и добавила, — и наши палатки. Спальники вымокли, но вроде пострадали не сильно. Остальные вещи целы, так что знатно потрепало только нас, — мрачно хмыкнула девушка, откидывая волосы с глаз. — А что было, когда вы выбрались из селя? Мы вас звали. Вы разве не слышали?

— Если честно, я даже ничего не видел, — пытаясь сдержать стоны, я снова улегся на пенку. — Донован вытащил меня, и мы побежали куда глаза глядят. Потом я споткнулся о камень и вырубился. Когда очнулся, увидел неподалеку Донована. Он тоже, видать, споткнулся и напоролся башкой на камень.

— Да, я обработала ему рану, — сказала Дина. Тяжело вздохнув, девушка обмакнула тряпку в какое-то вонючее средство и приложила к ранам на другой моей руке. — Да уж, в отличие от остальных, тебе досталось больше всех.

— Ну, главное, что жив остался, — неожиданно оптимистично выпалил я. Что я такое несу?! С такими травмами, как у меня, по-моему, вообще, не живут!

— Это верно, — согласилась Дина. — Так, сейчас я перевяжу тебе кисти рук, постарайся ими не двигать. У меня есть сухой свитер Донована. Пока не принесут твой рюкзак, походишь в нем, хорошо?

— Ага. Спасибо.

— Ты нечасто говоришь это слово, верно? — фыркнула Дина. В ее руках появились бинты. Я хмыкнул. Она права, я никогда раньше не благодарил искреннее, честно и от души. Никогда.

Наступила тишина. Все еще немного всхлипывая, Дина заботливо обмотала мои руки бинтами и стала собирать ящичек с красным крестом. Затем девушка достала из рюкзака свитер и, аккуратно посадив меня, приказала поднять руки вверх. Я уже успел согреться, пока лежал под курткой, поэтому поежился от холода, однако послушно поднял руки, и Дина осторожно, стараясь не задеть мою голову, надела на меня сперва теплый свитер, а затем укутала курткой.

— Это же все заживет, да? — хрипло спросил я.

— Частично да, — ответила Дина. — Но, скорее всего, останутся шрамы.

— Черт, — обреченно выругался я.

— Не переживай. Девушкам нравятся парни со шрамами, — задорно поигрывая бровями, напомнила Дина. — Вода из фляги Донована, наверное, уже закипела. Я сделаю тебе чаю, — девушка улыбнулась, закрыла рюкзак и вылезла из палатки. Я проводил ее ответной улыбкой. Неужели это правда? Девушкам нравятся шрамы? Почему я об этом не слышал? А Дине они тоже нравятся? У меня теперь шрамов полно, может, я теперь могу ей понравиться?

Что я такое говорю? Петрович погиб, а я тут о девчонках думаю. Кстати, Дина — первая девушка, чье имя я запомнил сразу и на такой долгий срок, не считая Аланки, конечно же. Дома я обычно уже на следующий день забывал имена спутниц, с которыми проводил ночь после клуба. Да уж. Ну и жизнь у меня. Аж самому вдруг стало противно. А ведь я мог погибнуть этой ночью. Погиб бы я, и никто не стал бы плакать, кроме Димона и отца с матерью, конечно. Черт, а я ведь столько всего могу сделать! Почему я раньше не додумался поменять свой образ жизни? И почему это пришло мне в голову только сейчас?

Через какое-то время вернулась Дина с огромной кружкой горячего травяного чая с сахаром. Она заботливо напоила меня, чтобы мне не пришлось тревожить руки, и это было очень приятно. Ничего вкуснее в жизни не пробовал! Как это часто бывает, когда пьешь горячий чай промерзнув до мозга костей, у меня раскраснелись уши и нос, и заслезились глаза. Несмотря на слабость в теле и сильную сонливость, чувствовал я себя намного лучше. Укутав меня в куртку по самый нос, а на голову нацепив шапку, Дина оставила меня спать, а сама ушла к костру. Конечно, хотелось, чтобы она посидела рядом. Но не говорить же ей об этом. Странно, а ведь раньше я сразу, без стеснений говорил девушкам, что именно мне от них нужно и что они должны делать, чтобы завоевать мое расположение. Чем Дина от них отличается?

Меня разбудили голоса. Говорили тихо, но я все равно услышал. Было светло. Намного светлее, чем когда я засыпал. А по ощущениям даже припекало солнце. Выбравшись из теплой куртки, в которой мне теперь было даже жарко, и, натянув на ноги ботинки, я медленно выполз из палатки. Опершись о лежащий у входа камень, я с трудом поднялся на ноги и огляделся. Это был второй по счету солнечный день с момента, когда мы стояли на берегу огромного озера. На небе не было ни облачка, солнце щедро освещало деревья и всю поляну, на которой расположился наш небольшой лагерь. От яркого света я даже начал щуриться. Пахло свежестью и дождем. Шестеро моих товарищей сидели у костра спиной ко мне и о чем-то шушукались. Стараясь идти как можно тише, я подковылял к Димону и, заорав, схватил его за плечи. Надо было слышать его вопли! Он визжал, как девчонка! Вырвавшись из моих рук, перепуганный друг грохнулся на землю под дружный хохот ребят, которых, впрочем, тоже испугало мое внезапное появление.

— Эй! Ты охренел так пугать?! — поднимаясь, заорал на меня Димон. — Черт, да я чуть не обделался, думал медведь напал!

— В таком случае — очень голодный медведь, — не прекращая смеяться, я аккуратно сжал кулак, чтобы легонько стукнуться им о кулак Димона в знак приветствия. Ребята подвинулись, расчищая мне место на бревне.

— Рад видеть тебя на ногах, — Леха слегка похлопал меня по плечу.

— Долго я спал?

— После вчерашнего чая вырубился в два счета, — ответила Дина, тут же доставая тарелку и накладывая из погнутого котелка невероятно вкусно пахнущую гречку. — Ты спал так крепко, что ребята даже не разбудили тебя своей болтовней, когда вернулись. Мы решили, что тебе лучше отдохнуть, а поговорить мы можем и утром.

— Спасибо, — я принял из рук девушки дымящуюся тарелку и быстро поставил ее себе на колени. Руки болели, держать в них что-то было неприятно.

— Прости, забыла про твои руки, — виновато улыбнулась Дина.

— Ничего. Я на коленях поем, — успокоил я. — Ну, что нашли вчера?

Ребята переглянулись. Не знаю, правильно ли я сделал, что задал этот вопрос. По-любому придется говорить о Петровиче, но я должен знать, что к чему. К слову, ребята выглядели намного лучше, чем накануне.

Отдав мне тарелку, Дина вернулась к зашиванию каких-то штанов, а я перевел взгляд на Аланку и остолбенел. Сидя рядом с Диной, она тоже пыталась зашить иголкой один из спальников! Ущипните меня! Она что, умеет шить?! Обе девушки были в альпинистских штанах и чистых майках. Если не знать, что сошел сель, так и не скажешь, что они в нем побывали. Одежде Донована досталось сильнее, но не критично. Голова у него, как и у меня, была забинтована, а на щеке красовался пластырь. Щурясь сквозь очки и улыбаясь во все свои кривые зубы, он снова что-то изучал в тетрадке, спасенной вместе с рюкзаком. Сломанный и чуть опухший нос Руслана тоже украшал свежий пластырь. В остальном с ним все было в порядке. Пожевывая соломинку и вальяжно развалившись перед костром, гитарист лениво ворошил палкой ветки. Дима в селе и вовсе не пострадал, а вот у Лехи была перебинтована правая рука, а на штанах, в районе коленок, красовались свежие заплатки — видать, спасаясь от камнепада, он сильно их подрал. Вероятно, напоролся на что-то в темноте. В остальном же его одежда тоже не пострадала.

— Двум палаткам пришел пипец: от них осталась только груда тряпья, да поломанные дуги, а вот спальники пронесло, как ни странно, — ответил на мой вопрос Руслан, перекатывая под языком соломинку. — Котелок нашли почти в самом низу. Погнулся, конечно, но жрать из него можно. Один из топоров лишился рукоятки, но это тоже фигня — приделаем. Вещи из ваших с Аланой рюкзаков собирали по всему склону. А так, в принципе, все успели унести и сами почти не пострадали. Придется, правда, теперь до конца похода тесниться в двух палатках. Зато одежда уцелела. Еще ботинки Динины нашли. Постирали, — Руслан кивнул на стоящие у костра коричневые ботинки. Мой взгляд непроизвольно упал на ноги девушки. Они были в бинтах!

— А что… что с ногами? — я аж жевать перестал. Как же я вчера не заметил?!

— Я же обуться не успела, когда мы выбегали из палаток, — как ни в чем ни бывало ответила Дина. — Ничего серьезного.

— Ага. А ходишь-то с палками теперь. Старушенция, — подначил Руслан, тут же получив от Дины шуточный удар в плечо.

— Это временно!

— А что Петрович? — я посмотрел на Леху. Проводник, вздохнув, пожал плечами, кинув палку в костер.

— Мы притащили его сюда, — он кивнул себе за спину. Я обернулся. Из-за огромного валуна в другом конце лагеря выглядывал красный кусок ткани от палатки. Я едва не подавился гречкой.

— Черт, зачем?! — с трудом сглотнув, воскликнул я. — Вы притащили в лагерь покойника?!

— А что мне было с ним делать? — огрызнулся Леха. — Не могу же я его тут похоронить!

— И что ты предлагаешь, тащить его через весь Алтай?! — я растерянно обвел взглядом ребят. — Да он приманит к нам хищников со всего края!

— Большинство из них не едят падаль, — как бы невзначай заметил Руслан, плюнув в костер.

— Какое счастье, значит тебя они не тронут, — буркнул я.

— Чего ты завелся, Стас? — недоуменно спросил Димон. — Это же покойник, ничего он тебе не сделает.

— Пожалуйста, не называйте его так, — нервно попросил Леха. Я запнулся и замолк, так и не ответив другу. Повисло молчание. — Надо придумать, как доставить его домой и самим добраться.

— Что? — не понял Дима. — Так мы возвращаемся?!

Мы с ребятами недоуменно переглянулись и разом уставились на Леху. Даже Руслан перестал жевать соломинку и замер.

— Придется вернуться, — развел руками Леха. — Наш проводник мертв. Дальше идти нельзя.

— Но ведь ты его заместитель! — напомнила Дина. — Возглавь наш отряд.

— Не получится, — голос парня звучал подавлено.

— Почему? — хором спросили мы с Димоном.

— Потому что! — резко отрезал тот. Поднявшись на ноги, Леха пнул валявшуюся рядом палку. Сложно было понять зол он или раздражен. И чего он так разнервничался? Мы же ничего такого не спросили.

— Леха, успокойся, мы и так на нервах, — попросила Аланка, вернувшись к шитью.

Проводник остановился перед нами, уперев руки в бока. Вздохнул.

— Да. Мы возвращаемся.

— Нет, — запротестовал я. — Мы не можем вернуться, мы проделали такой огромный путь!

— Я знаю, и мне очень жаль, что ваши планы срываются, но мы не можем двигаться дальше, — отчеканил Леха, разрезав воздух ребром ладони. — Петрович мертв.

— И нам его очень жаль, — подхватил Димон. — Мы скорбим по нему не меньше тебя, пусть земля ему будет пухом. Но мы похороним его и двинемся дальше.

— Я не смогу вас вести. Я не смогу.

— Да почему? — не понял я. — Ты сам сказал, что собираешься уходить от Петровича и работать в одиночку. Печально, конечно, что при таких обстоятельствах, но теперь ты и впрямь работаешь один. Пора набираться опыта.

— А вдруг я ошибусь? Вдруг собьюсь с дороги? У меня ведь не так много опыта, как у Петровича. Я не могу, в конце концов бросить его тут, он мне как отец, — голос Лехи дрогнул, парень закрыл глаза и потер их. — Черт, надо было тащить его с собой.

— Ты знаешь, что это не помогло бы. Он уже был мертв, — тихо шепнула Дина.

— Но почему он умер, Дин?! Он же прекрасно себя чувствовал!

— Возможно, сильные нагрузки, плюс мы начали подниматься в гору, а тут давление. У Петровича и так было слабое сердце. Возможно, инфаркт, — предположила девушка. Я заметил, как она украдкой вытерла слезы.

— Ему еще повезло, что он скончался во сне, — заметил Руслан. — Я лично себе только такой смерти и хотел бы.

— Господи, Руслан, да заткнись ты! — сердито крикнул Димка.

— А что? Это правда.

— У него в рюкзаке была карта, — еле слышно произнес Леха. — Рюкзак пропал с концами, а без карты мы идти не сможем.

— А че тут идти-то? — не понял я. — Петрович же говорил, что нам все время надо двигаться на восток. Вот и пойдем на восток.

— Да и дороги назад все равно теперь нет. Или ты не заметил сошедшего ночью селя? — поддержал меня Руслан.

— Я знаю, но я уверен, что есть другой путь!

— Нет его. Мы зашли в «ворота»³. С правого склона сошел сель. Нас лишь слегка задело, но дорогу завалило камнями размером с восьмиэтажный дом. Странно, что только я заметил, что мы оказались отрезаны от дороги.

— Я был слишком погружен в поиски Петровича, — устало потирая виски, пробормотал Леха.

— Возможно, кого-то это сейчас расстроит, — перекатив под языком соломинку, Руслан обвел нас быстрым взглядом, — но дороги назад нет. По крайней мере, такой, о которой бы мы знали и которая была бы для нас безопасна.

— Может… — подала голос Дина, — стоит сходить на разведку? Поискать…

Я не смог сдержать раздражения и, резко выдохнув, зажмурил глаза и потер переносицу.

— Какой в этом смысл? Мы же все равно не планировали возвращаться. Что поменялось?

— Леха, что ты решил? — все в ожидании уставились на младшего проводника.

— Нет, не получится, — замотал головой тот. — Нет, мы возвращаемся в город. Я не поведу вас.

— Ты прикалываешься, что ли? — кажется, у меня уже глаз дергаться начинал. — Ты что, не слышал, что дороги нет? Мы же не полезем по обвалам. Это опасно.

— Если хочешь знать, то дальше может быть еще опаснее! — раздраженно ответил Леха, как и я, начиная терять терпение. — Если поискать дорогу…

— Да нет никакой дороги назад! — вскочив с места и чудом не задев рукой Дину, я ткнул пальцем в сторону завалов. — Никакой дороги нет, ты не слышишь, что ли?

— Значит найдем! — решительно отрезал Леха.

— Сам хочешь убиться и других угробить?!

В один прыжок оказавшись рядом со мной, Леха, сжав кулаки, прорычал мне в лицо:

— Да говорю же тебе, дурная твоя башка, — дальше, черт возьми, может быть только хуже! Тебе вообще плевать на остальных?!

— Не плевать! Но, если мы решим вернуться, значит Петрович погиб зря! — рявкнул в лицо Лехе я и, пытаясь унять злость, отвернулся от него. Вдох-выдох. Мы просто на нервах, надо успокоиться. Воплями мы ничего не решим, только рассоримся еще сильнее. — Если ты откажешься, мы с Димоном пойдем дальше одни. Все равно пойдем, но, скорее всего, погибнем без тебя. Сможешь ли ты простить себе, что не повел нас?

— Шантажом попахивает, Стас.

— Дороги назад все равно нет, — я кивнул себе за спину. — Это ли не знак? Слушай, Леха, — я приблизился к парню и перешел на шепот, — ты не понимаешь. Нам очень надо в Казахстан. Это жизненно необходимо, мы должны быть там ровно через месяц после выхода из Горно-Алтайска.

— Мне жаль, но я ничего не могу поделать, — прошипел в ответ тот.

— Если тебе нужны будут деньги, я заплачу. Втрое больше, — заверил я. Леха тяжело вздохнул, как вздыхают взрослые, отчаявшиеся объяснить ребенку очевидные вещи.

— Ты что, совсем не слушал меня на озере, Стас? — с раздражением прорычал он. — Твоими бумажками здесь только жопу подтирать! Деньги меня не интересуют. Я переживаю за ваши жизни. Я несу за вас ответственность, понимаешь ты это? Мне твои деньги на хер не нужны!

— Тогда чего ты хочешь?! — отчаялся я.

— Нам придется вернуться, Стас. Дело здесь не в том, чего я хочу. У нас нет карты, а я не хочу бросать тут Петровича. Это не то место, где он хотел быть похоронен!

— Хорошо. Если проблема в этом, ладно, — я поднял руки ладонями вверх и кивнул. — Занеси координаты этого места. Когда мы дойдем до Казахстана, мы с тобой вернемся за его телом на вертолете и перевезем в Горно-Алтайск. Идет?

Леха замер, глядя на красную ткань палатки, служившую саваном старшему проводнику.

«Задумался», — отметил про себя я. Это хорошо.

— Ты понимаешь, что рискуешь не только подорвать свое здоровье, но и потерять друзей? Оно того, правда, стоит?

Я обернулся на ребят. Дима с Аланкой пристально наблюдали за нашим с Лехой перешептыванием, но пока ничего не слышали.

— Не стоит, — покачал головой я. — Но мы уже втянулись в это, и я не хочу отступать. Ребята настроились на переход, и ты — наша последняя надежда. Все равно, если вернемся, я пойду снова только с тобой.

— Мне это очень льстит, но что, если я не справлюсь? Что, если погибнет кто-то еще? — дрогнувшим голосом спросил Леха, наклонив голову, чтобы его не было видно за мной. — Я еле держусь после смерти Петровича, я не знаю, что со мной будет, если и с вами что-то случится.

— Леха, мы же не дети малые. Мы будем очень осторожны, — заверил я. — Ну, по крайней мере, я теперь точно буду спать с открытыми глазами и в обуви.

Леха невольно хмыкнул. Потрепав меня по плечу, проводник опустил взгляд, напряженно обдумывая ситуацию.

— Хорошо, — после минутного молчания кивнул он. — Если потом ты заберешь отсюда Петровича, я согласен. Одному мне не потянуть похороны, а родственников у него нет.

— Идет, — охотно согласился я.

Мы повернулись к ребятам. Леха потер ладони друг о друга.

— Что ж, — объявил он, — наш поход продолжается.

— Да! — радостно воскликнул Руслан, чуть подпрыгнув и ударив рукой по воздуху. Дима с Диной стукнулись кулаками. Донован, улыбнувшись, поправил на носу очки. И только на лице Аланы появилась гримаса недовольства.

— Ну вот! А я так надеялась на возвращение в цивилизацию! — капризно надула губы она, для острастки притопнув ногой.

— Тебя никто не заставляет идти, сестренка, — пропел довольный Дима. — Мне даже спокойней будет. Посидишь тут, присмотришь за Петровичем.

— Верно. А мы дойдем до Казахстана и вернемся за вами на вертолете, — подхватил я. — Примерно недели через три.

Девушка побледнела, и ее глаза забегали по сторонам. Конечно мы просто прикалывались, и оставлять ее одну никто не собирался. Но Аланка, похоже, шутку не оценила.

— Да не переживай ты, шутят они, — Леха вернулся на свое место и, сев рядом с девушкой, подкинул в костер очередную порцию дров. — Мы продолжим путь. Но есть одна проблема. Рюкзак Петровича пропал, а там карта, еды дней на пять, веревки, и самое главное — средство связи со спасателями, носимая УКВ радиостанция.

— Это все сильно нам нужно? — насторожено уточнил Дима, глянув на Леху.

— В принципе… — протянул тот, задумавшись, — не особо. Еды можно раздобыть, веревок у нас хватит, а вот карта и средство связи… — парень цокнул языком. — Получается, никто не знает где мы, и мы не сможем позвать на помощь, если понадобится. На ближайшие три недели мы полностью отрезаны от цивилизованного мира. У нас нет средств связи, но есть навигатор.

— А телефоны? — прищурился Дима.

— Интернета здесь нет, но до экстренных служб, думаю, можно дозвониться и без связи, — поразмыслив, признал Леха. — А если поднимемся в гору, то есть шанс даже поймать сигнал, но вы сами сказали, что хотите добраться до Казахстана пешими. Если с нами будет все в порядке, вызывать спасателей не придется. Но спустившись с горы, мы снова надолго утратим возможность связаться с миром.

— А если по дороге обратно с нами случится что-то, с чем мы не справимся без спасателей? — встревожилась Дина.

— Поэтому-то я и настаивал на том, чтобы повернуть обратно сейчас, — Леха бросил на меня многозначительный взгляд. Я ничего не ответил, возвращаясь к своей тарелке с гречкой. Мое мнение он знает, теперь пусть решают ребята.

— Я сам за себя отвечаю. Конечно, если все повернут назад, один я в горы не пойду — это смертоубийство, но, если хотя бы один человек пойдет дальше, я не стану прерывать это увлекательное путешествие, — высказался Руслан.

— Отлично! — улыбнулся Димка. Теперь очередь была за Донованом и Диной. Брат с сестрой переглянулись. Донован наклонился к уху сестры и что-то зашепелявил, прикрыв рот ладонью. Минуту спустя ученый отстранился. Дина вздохнула.

— Ну, что скажешь? — выжидательно смотря на подругу, спросил Леха.

— Мы согласны идти с вами, — бодро кивнула Дина.

— А что он тебе сказал? — полюбопытствовал я.

— Неважно! Мы идем, и все! — отрезала Дина. — Если все единогласно решили идти дальше, какой у нас план?

— Ну, сегодня посидим в лагере. Мы с пацанами, — Леха кивнул на Диму с Русланом, — постараемся спрятать Петровича так, чтобы до него не добрались дикие животные, а завтра выдвинемся в путь. За два дня должны дойти до вершины, а дальше видно будет. В любом случае расслабляться не стоит. Примерно недели через две мы выйдем в тайгу. Дальше — еще три дня пути, если не заблудимся. Одним словом, дорога неблизкая, а прошли мы еще только четверть пути. Следующая неделя будет очень жесткой, потому что предстоит переход через горы, то есть целую неделю мы будем идти по морозу и снегам. Ну, хоть с водой проблем не будет.

— А что насчет еды? — решила уточнить Аланка. — Я не собираюсь есть птиц. Это может плохо сказаться на моем пищеварении. И еще, я пью только фильтрованную воду.

— Почему же тогда не взяла с собой фильтр? — с плохо скрываемым сарказмом спросила Дина.

— Вот только язвить не надо! — стервозно ответила Аланка, встряхнув волосами и расправив плечи. — Я что, виновата, что не могу употреблять в пищу те же помои, что и вы?

— Алан, ты бы сбавила обороты, — как бы невзначай предостерег Димон. — Вот попадешь в беду, и никто из них тебе не поможет, потому что ты не считаешь их за людей.

— Ой, я тебя умоляю! Что со мной может случиться? — фыркнула девушка.

— Смотри, не сглазь, — подначил я. Аланка состроила мне рожицу и продолжила зашивать один из спасенных спальников. Леха хмыкнул. Руслан, покачав головой, в очередной раз перекатил во рту соломинку.

— Что ж, раз все решили, Стас, идем в палатку. Мне надо осмотреть твои раны и сменить повязки, — объявила Дина.

— А можно я не буду участвовать в захоронении Петровича? Такая работка не по мне, — жалобно проскулил Димон.

— А что в этом такого? — удивился Леха.

— Ну… это же… труп, — сделав страшные глаза, пояснил он. Я хмыкнул. Да, эта работка и впрямь не для парня, чей папа может запросто купить эти земли. Стать гробовщиком после того, как всего пару недель назад катался на «Феррари» — какая ирония.

— Так, идем, разнеженный ты наш, — поднимаясь с бревна, поторопил Димона Леха. — Ты сам согласился не отступать. И коль уж я теперь главный, то мне понадобится помощник.

Дима обреченно застонал и, неохотно поднявшись, вяло побрел за Русланом и Лехой к огромному валуну.

— Если меня стошнит на вас, вы сами будете виноваты, — предупредил он. Затем друг бросил на меня странный взгляд и отвернулся.

— Идем, Стас, — снова позвала Дина. — Не переживай, с Димой все будет в порядке.

Если честно, на состояние Димона мне сейчас было наплевать. Сильнее меня волновало, почему он только что так на меня посмотрел?! Он же радовался тому, что я выжил, а сейчас смотрел так, словно хотел сбросить меня со скалы. Или похоронить вместе с Петровичем… Б-р-р-р! Да не, не способен он на такую жестокость. Хотя, если мой друг задавался целью что-то заполучить, никто и ничто не могло его остановить. Иногда я даже завидовал его упорству, потому что я подобной силой воли не отличался. И все же, почему он так странно, можно сказать, с завистью посмотрел на меня? Что это значит?

Отложив пустую тарелку, я залез в приоткрытую Диной палатку. Девушка разулась и залезла следом.

На всю процедуру ушло около часа. Дина осмотрела все мои раны: на голове, на груди, на спине и на ногах. Некоторые из них повязки уже не требовали, но голову и часть груди пришлось перебинтовывать. Кисти рук тоже пришлось обработать по-новой. Но в целом, по словам Дины, я очень быстро шел на поправку. Прошло всего два дня, а у меня уже есть улучшения, и это не может не радовать.

— Тебе бы сейчас желательно побольше лежать и не перенапрягаться физически, — проинструктировала Дина, снова помогая мне надеть свитер через голову. — Но времени у нас нет, поэтому придется залечиваться по дороге.

— Моя жизнь теперь в твоих руках, — хмыкнул я. Дина улыбнулась.

— Да уж, придется тебе доверить свою жизнь неопытной девчонке, которая еще даже институт не закончила, — сокрушенно покачала головой девушка, поправляя под свитером бинты на моей груди. От ее прикосновений стало щекотно, и я прыснул со смеху. — Думаешь, я плохо справляюсь с тобой?

— Нет. Ты отлично справляешься, — поспешил заверить я. — По крайней мере, раньше я не слушал никаких врачей.

— А меня слушаешь, — делано поразилась Дина, качая головой. — Сильно однако походы меняют людей.

«А может не походы их меняют», — промелькнуло у меня в голове. Под моим внимательным взглядом, Дина очаровательно засмущалась и неловко улыбнулась.

— Все, — сконфуженно произнесла она, стараясь не встречаться со мной взглядом. — Можешь отдыхать и делать, что хочешь. Вечером пройдешь осмотр еще раз, — схватив грязные бинты, девушка поспешно вылезла из палатки. Я поймал себя на мысли, что улыбаюсь, как идиот. Какая же она все-таки красивая! Аж дух захватывает. А это что? Неужто птицы поют? Странно. Они пели все утро или решили проявиться только сейчас?

Выбравшись из палатки, я на ватных ногах побрел к костру. Внезапно захотелось совершить какой-нибудь подвиг, чтобы Дина снова посмотрела в мою сторону и улыбнулась. Но что сделать? Может, помочь ей со спальниками? Да нет, я шить не умею, да и от рук моих сейчас никакой пользы.

Не успел я дойти, как буквально у меня под носом, на бревно рядом с Диной уселся Димон с иголкой и нитками в руках.

— У тебя, наверное, руки уже устали, — услужливо поинтересовался он, кивнув на спальник. — Давай, я закончу.

— О! Как мило, Дима. Я и не знала что ты умеешь шить, — умилилась девушка, протягивая ему другой конец спальника и продолжая шить.

— Да тут многого знать и не надо, — отмахнулся Димон, ехидно взглянув на меня.

Я невольно закатил глаза. Тоже мне подкат! Ничего лучше придумать не смог, да? Лучше бы ты ее на руках носил, кретин, у нее же ноги болят!

На земле, рядом с Диной и Димоном, положив голову на бревно, а под тело подсунув пенку, лежал Руслан с Диминой книжкой по выживанию в руках. Посасывая соломинку (интересно, и откуда он их все время берет?), парень лениво перелистывал страницы, щурясь от солнца. Позвякивая колбочками и баночками, по поляне носился Донован, стараясь поймать одну из летающих вокруг бабочек. Аланка дремала в палатке, а Леха рубил на части огромные бревна, запасая топливо в дорогу. Когда бревен набиралось достаточно много, проводник раскладывал их сушиться вокруг костра, а сухие откладывал в сторону.

«Вот она — лагерная жизнь во всей своей красе», — про себя подумал я.

И так умилила меня эта картина, что, подкатившая было злость на Димона, неожиданно прошла. Слишком уж мирно было сейчас в лагере и конфликтовать совсем не хотелось.