Ярость драконов

Королева Циора уехала в Кигамбе на следующий день, но ее красоту обсуждали до конца лунного цикла. Она пленила сердца керемских мужчин и воображение женщин. Тау видел, что Джабари был совершенно ею сражен, но теперь они общались только во время тренировок, лупя и колошматя друг друга, чтобы подготовиться к предстоящему.

Тренировки не оставаляли Тау времени на встречи с Зури, и Арен попросил его не рассказывать ей о семье Нкиру. Тау возразил, что она имеет право знать, но сам почувствовал облегчение от того, что это бремя оказалось с него снято. Но необходимость хранить секрет облегчения не приносило. Чем дольше он был с Зури, тем сильнее ему хотелось все ей рассказать. Тайна, которая могла бы их сблизить, отравляла время, что они проводили вместе, и вынуждала его чувствовать себя виноватым.

Поэтому в утро испытания Джабари, когда они шагали к боевым полям на границе Керема, Тау было не по себе. Он беспокоился об их будущем с Зури, об их дружбе с Джабари и о том, что с ними был Лекан вместо отца Джабари, который из-за приступа подагры остался в Кереме.

В походе на испытание отцу Тау пришлось впервые встретиться с Леканом после того, как стало известно о судьбе семьи Нкиру, и это, наряду со всем остальным, создавало у Тау ощущение, будто он шагает через гнездо хищных муравьев. Его еще не укусили, но это может случиться на каждом шагу.

Тяготясь переживаниями, Тау украдкой посматривал на Джабари. Это он, Малый Вельможа, сейчас должен был чувствовать давление. На испытании в его руках окажется не только меч, но и судьба Керема, сулившая либо процветание, либо бедность.

— Я в порядке, — сказал Джабари, заметив взгляд Тау.

— Скоро ты скрестишь мечи с лучшими Вельможами Юга.

— Знаю, — ответил Джабари. — Я готов. Арен меня подготовил… с твоей помощью.

Это замечание было самым любезным, что произносил Джабари в последние дни, и служило щедрым предложением мира, лучшим, на что мог рассчитывать любой Меньший.

— Ты готов. Я знаю, — ответил Тау, надеясь, что это правда.

Арен поравнялся с ними.

— Как колено?

Накануне на тренировке Тау с Джабари столкнулись, и Джабари упал.

— В порядке, — ответил Джабари. — Уже сдулось. Чувствую себя нормально.

— Моли Богиню, — сказал Арен своему ученику.

— Всегда. Я готов, — повторил Джабари слова Тау и сверкнул улыбкой. — Я не оплошаю.

— Только случай определит, с кем тебе придется сражаться в первых кругах, — сказал ему Арен. — Помни, что я говорил.

Джабари постучал себе по виску.

— Я помню. Если будет Ланре, нужно остерегаться замахов сверху.

— Постарайся. Этот финт выбьет твои красивые зубы щитом, пока ты будешь пялиться на его меч. А дальше?

— Сизве очень быстрый.

— Быстрый? Этот тощий ублюдок… О-о, не хочу проявлять неуважение к Вельможе, но этот тощий ублюдок — иньока, только бьет он в два раза быстрее.

Джабари рассмеялся. Он всегда был смешливым, подумал Тау, но сейчас было не до веселья. Тау посмотрел вверх и вытер едва выступивший пот с бритой головы.

До боевых кругов оставалось еще тысячи шагов по ровным невспаханным полям между Керемом и Мавасом, под солнцем, подступающим к зениту. Испытание должно было начаться в полдень, а уже шла Складка — было слишком жарко, чтобы что-то росло, и слишком жарко, чтобы собирать урожай. Сражаться в такой духоте было невыносимо, но в этом и состоял смысл.

Тау снова услышал смех. Джабари перешучивался с одним из Ихагу. Если все пройдет удачно, то Малый Вельможа через три цикла станет полнокровным Индлову. Тау опасался, что Джабари будет не до смеха после сражений с хедени. Он искренне желал самого лучшего для своего друга-Вельможи, но сам он был рад, что нашел для себя иной путь.

— И голову держи прямо, — наставлял Арен Тау. — Смотри на Джабари и других Вельмож. Это отличная возможность. Ты увидишь испытания перед своим собственным.

Арен положил руку на плечи Тау и прижал его к себе.

— Это важно — видеть, какими отчаянными бывают бои, когда есть ради чего сражаться.

Тау кивнул и повесил нос, уставившись в землю. Узнай Арен, что он задумал, это разбило бы ему сердце.

— У меня уже есть такой опыт, — сказал он, напоминая отцу, что сражался в Дабе.

— Да, наверное, я забыл, что есть… — Наступила пауза. Казалось, Арен хотел сказать что-то еще. — И все равно, — добавил он, — хотя ты сегодня не сражаешься, не прячь свой меч далеко. Разомнись с Джабари и настройся на бой. Передай своему телу те же чувства и мысли. Это поможет, когда настанет твой черед. Поверь мне.

— Всегда верю, — ответил Тау отцу, когда их колонна сбавила шаг и остановилась.

— Испытание, — проговорил Арен. — Мы пришли.

Внизу, в небольшой долине, среди поросших кустарником холмов тянулись ровные поля, которые Керем делил с Мавасом. Батрак, готовивший боевые круги, проделал превосходную работу. Камни, обрамлявшие каждый из десяти кругов, были утоплены в землю и выкрашены в красный цвет. Они привлекали внимание, но лежали так низко, чтобы их нельзя было зацепить ногой.

В каждом боевом кругу илистая почва здешней местности была присыпана глиной, принесенной из самого Маваса. Эту глину разгладили, разровняли и дали ей затвердеть под ксидданским солнцем. Она стала идеальной поверхностью для боев.

Вдоль залежных полей над песочно-желтыми палатками Цитадели Индлову высились ее черные флаги. Они были прошиты бронзовыми нитями, благодаря чему выглядели так, будто развевались под сильным ветром.

Тау оглядел поля. Многие Вельможи уже были здесь, и Тау знал: Арен предпочел бы тоже прибыть раньше, но влиятельные Вельможи имели привычку не торопиться, и Лекан, потакая своему тщеславию, также замешкался.

Первенец умбуси стоял во главе колонны, упершись руками в бока и оглядывая собравшихся с таким видом, словно все они были Меньшими. Хотя на самом деле Вельможи, пришедшие посмотреть на испытание своих сыновей, были Лекану ровней, а то и вовсе его превосходили. Некоторые из них, вроде Великого Вельможи Табо Огенекаро, мужа умбуси Кигамбе, стояли много выше феода Керема и его Малых Вельмож.

Тем не менее победа, пусть и ничтожно малая, осталась за Леканом. Солнце уже почти достигло зенита — путь был точно рассчитан. Они пришли последними. Даже Огози из Маваса уже был на поле.

— Спускаемся и начинаем, — сказал Лекан. — Где наше место, Арен?

Отец Тау молча указал на оцепленную зону возле центра поля. Четвертью луны раньше Арен выслал нескольких Батраков и двух Ихагу, чтобы занять им место.

Лекан прикрыл глаза ладонью.

— Хорошо. Оттуда будут видны почти все круги.

Колонна двинулась вперед, и Арен повернулся к Джабари.

— Мы пойдем рассаживаться, а Тау позаботится о твоих доспехах и шлеме. Тебе нужно размяться и отработать движения. Только не перестарайся. Люди будут наблюдать за тобой, они поймут, к каким движениям ты склонен. Не показывай им этого, только самое основное.

— Ваша воля, инколели Соларин, — ответил Джабари. Он сузил глаза и прикусил зубами щеку. Тау понял, что теперь Джабари почувствовал весь груз испытания.

Затем все развивалось очень быстро. Батраки и Ихагу остались на своих местах, а Джабари, разогревшись, принялся одеваться. Тау сделал то же самое, и они устроили тренировочный бой. Арен не просто наблюдал за ними, он сверлил их взглядом. Поправлял то в одном, то в другом, хлопоча вокруг них, точно мать вокруг ребенка, который едва научился ходить. Тау старался держать «голову ровно», но энергия полей не давала сосредоточиться.

Туда-сюда сновали Меньшие которые прислуживали своим господам. Ихагу либо стояли на дозоре возле Вельмож, либо искали места, откуда была бы удобно наблюдать за ними. Батраки выкапывали выгребные ямы, разносили еду или предлагали молодым воинам воду, влажную охлаждающую одежду и картофельное пюре для быстрого прилива энергии. Полнокровные Индлову тем временем бродили по полям с таким видом, будто эта земля принадлежала им.

Индлову выглядели настоящими титанами, все до единого. Большинство было головы на полторы выше Тау, каждый обладал такой мускулатурой, о какой Тау даже не мечтал, а некоторые, казалось, могли раздавить камни голыми руками. Он смотрел на них с благоговением.

— Я схожу к твоему брату, — сказал Арен Джабари, не желая использовать почетное обращение. — Он подпишет официальные документы для твоего испытания, и я вернусь. Поединок начнется уже скоро. Будь готов. — Но прежде чем Арен успел повернуться, Лекан сам подошел к ним. С ним был пожилой Вельможа и молодой человек возраста Тау и Джабари.

— Арен, — сказал Лекан. — Есть задание. — Он указал на Вельможу, который стоял рядом. — Это нкоси Изем Окафор и его второй сын, Кагисо.

Несходство между мужчиной и его сыном не могло не броситься в глаза. Изем Окафор был высок и сухощав даже для Вельможи. У него было строгое лицо и длинные пальцы, а кожа хорошо смазана маслом, несмотря на жару. Он весь блестел, но пот у него не выступал, и Тау удивился, как такое возможно.

Однако сын был ненамного выше Тау. Пухлый, с глубоко посаженными глазами и кожей цвета светлого почвенного слоя, а не темно-земляного, как обычно у Избранных.

— Кагисо выпал один из первых поединков, — сообщил Лекан, — но ему не с кем разогреться.

Арен предупреждающе сверкнул глазами.

— Полагаю, — продолжил Лекан, — твой сын мог бы помочь Кагисо в этом.

— Я был бы перед вами в долгу, — сказал Изем Окафор мелодичным голосом — неожиданным для его внешности. — Я желаю предоставить Кагисо все возможное, чтобы он смог преуспеть.

— Не сомневаюсь, — сказал Лекан.

Арен был вне себя. Он это скрывает, думал Тау, но вне себя.

— Тау, разомнись с нкоси Кагисо, — сказал Арен, исполняя приказ, но не ответив Лекану. — Нкоси Джабари, пожалуйста, не прекращайте упражняться. Я вернусь, как только в цитадели зарегистрируют ваши документы.

И отошел, ничего не сказав Лекану и не извинившись, отчего старший Окафор даже приподнял бровь.

Лекан старался сохранить самообладание.

— Да-да. В этих делах вечно такая спешка, — сказал он, будто присутствовал на испытаниях каждый год.

— Пойдемте, Изем?

Изем Окафор наклонил голову, и они отошли. Тау заметил, что Изем не обменялся с сыном ни единым словом.

— Рад встрече, Джабари, — произнес Кагисо, и его голос, как и у его отца, оказался не под стать ожиданиям. При всех своих габаритах Кагисо говорил так, будто у него еще не опустились тестикулы.

— Кагисо… — произнес Джабари, продолжая упражняться.

— Не видел тебя с праздника Роста в Мавасе.

— Неужели прошло столько времени? — ответил Джабари, повернувшись к грузному Вельможе спиной, пока он отрабатывал комбинацию толчка — подсечки — ответного выпада.

— Нам стоит начать, нкоси, — обратился Тау к Кагисо.

Кагисо повернулся к Тау, оглядел его сверху донизу и снова обратился к Джабари.

— Что за ужасное зрелище это испытание. Жизнь Вельможьего сына, да? — Ухмылка Кагисо обнажила ряд зубов, пожелтевших от листьев каллы.

Джабари пробормотал в ответ что-то невнятное.

Кагисо, разочарованный, переключил внимание на Тау.

— Ладно, Меньший, давай уже позанимаемся.

Тау отошел на несколько шагов от того места, где разминался Джабари.

— Нкоси, вам принести ваш тренировочный меч? — спросил он, увидев, что у Кагисо при себе был только заточенный бронзовый.

— Мы просто слегка потренируемся, — ответил Кагисо. — Ходить за ним долго, а мой поединок уже скоро. Начнем.

Тау хотел было возразить, но Кагисо вынул меч и уже атаковал. Тау отпрянул и, опасаясь получить ранение, стал обороняться. Кагисо воспользовался возможностью прибавить темп и принялся напирать сильнее.

Тау старался отвечать достаточно агрессивно, чтобы держать его на расстоянии. Если он пропустит удар, травма будет серьезной. Он хотел еще раз спросить Кагисо, не желает ли тот все-таки взять тренировочный меч, но после пары схваток понял, что Кагисо не умеет обращаться с оружием.

После этого открытия озабоченность Тау сменилась удивлением. Из всех Вельмож он скрещивал мечи только с Джабари и считал, что все остальные столь же умелы. Рубящий стиль Кагисо тотчас развеял это убеждение, и Тау задумался: ему попался слабый противник или Кагисо показывал обычные для Вельмож навыки? Если последнее, то Джабари быстро расправится с теми, кто ему попадется.

Однако более вероятно то, решил Тау, что Кагисо — просто Вельможий сын, который отлынивает от своих обязанностей. Иметь сына, который не отберется в цитадель, было для Изема Окафора тяжко. Кроме того, это уменьшило бы шансы Кагисо на хороший брак.

— Эй, Тау! — крикнул Джабари, через секунду с неохотой добавив: — Кагисо!

Джабари, не прекращая упражнений, кивнул головой в сторону.

— Смотрите, — сказал он, — это Джавьед Айим, он раньше был в Совете Стражи.

Тау поднял глаза. Это был Меньший, облаченный в серые одежды воина Ихаше. Средних лет, высокий и крупный, почти как Вельможа. Тау присвистнул и повернулся обратно к Джабари.

Его друг улыбался, и даже с расстояния в несколько шагов Тау видел его озорной взгляд.

— Как говорит мой отец, он под стать многим Индлову.

Кагисо попался на обманный маневр и усмехнулся.

— Меньший так хорош, что сравнится с Индлову?

— До этого, наверное, слишком далеко, — ответил Джабари, — но судя по тем навыкам владения мечом, что я наблюдал сегодня, он наверняка легко справился бы по крайней мере с некоторыми из нас.

Кагисо поджал губы, и ноздри у него раздулись, как оборка у скальной ящерицы, но Джабари не удостоил его вниманием, обратившись к Тау:

— Когда пройдешь испытание, — сказал он, — сделай все, что сможешь, чтобы Джавьед тебя заметил. Тебе нужно тренироваться у такого, как он… Может, он даже изменит твое мнение насчет Ихаше.

Тау кивнул и еще раз взглянул на бывшего советника, ставшего наставником. У того была квадратная челюсть, густые брови, а выправка выдавала в нем настоящего воина. Нетрудно было представить, как он обращался с мечом.

Рядом с ним стояли двое мужчин покрупнее, и Тау в одно мгновение узнал их, хотя на тех не было формы. Джавьед Айим пришел в компании Деджена Олуджими и Абаси Одили, Главы Совета Стражи.

— Он с Советником Одили и… — начал Тау, перед тем как увернуться от размашистого удара Кагисо.

Чуть не лишившись равновесия, Тау блокировал еще один удар, отбил третий и упал на колени, чтобы увернуться от четвертого, нацеленного ему в шею.

— В пепел с углями! — крикнул Тау, вставая. — Вы с ума сошли… нкоси?

— Внимательнее, Меньший! Ты бьешься с Вельможей.

— Полегче, Кагисо, — сказал Джабари. Он перестал упражняться и теперь наблюдал за их боем. Джабари заметил, как Кагисо замахнулся, целясь Тау в голову. — Это же тренировка. Почему у тебя острый клинок?

Кагисо не ответил. Он продолжал наседать на Тау, размахивая мечом, будто пьяница, пытающийся поймать муху.

— Успокойся! — прошипел Джабари. — Сюда уже идут.

Тау рискнул оглянуться, но тут же едва не остался без носа и был вынужден сосредоточить все свое внимание на Кагисо. Когда здоровяк снова двинулся к Тау, в глазах Кагисо читалась жажда крови, но Тау не собирался рисковать.

Он блокировал удар Малого Вельможи и, шагнув вперед, навалился на него. Кагисо пошатнулся, оступился и упал на землю.

Джабари залился было смехом, но тут же его подавил. Кагисо, сидя на ягодицах, злобно сверкал глазами. Затем его взгляд скользнул Тау за спину, и лицо Вельможи стало безумным. Тау опасался, что ранил Кагисо и ему придется молить о прощении, но тот вскочил на ноги и, выставив вперед наточенное лезвие, бросился на него.

— Да прольется кровь! — вскричал Кагисо.

Тау понятия не имел, что этот идиот задумал, но теперь ему было не до церемоний. Когда Кагисо неуклюже кинулся на него, Тау юркнул в сторону и обрушил свой клинок Вельможе на спину. Кагисо упал и, тяжело коснувшись земли, ударился об нее, будто неудачно брошенный в пруд камень.

— Отсева ради, вы что делаете? — спросил Тау, раскрасневшись от прилива крови и позабыв об извинениях.

Тот простонал, затем поднял голову: из носа у него полилась кровь. Нос Кагисо был сломан, и теперь Тау встревожился. С колотящимся сердцем он обернулся, и его тревога переросла в ужас.

Позади стояли Глава Совета Стражи и охранявший его Ингоньяма, а также Джавьед Айим, Лекан и отец Кагисо. Тау перевел взгляд на Джабари, прося помощи, но тот смотрел на него так, словно он был весь покрыт шрамами проклятия.

Над боевыми полями повисла тишина, никто даже не шевелился, и Тау почувствовал себя так, словно ему снится кошмарный сон. А потом стало еще хуже — Советник зааплодировал.

— Что ж, любопытно, — проговорил Абаси Одили, подходя к Кагисо и наклоняясь над лежавшим на земле Вельможей. — Ты кто? — Из-за его пальмского акцента слова, произносимые Советником, слипались вместе, будто были смазаны жиром. Кагисо издал стон, и Одили пнул его ногой. — Отвечай.

— Кагисо, Кагисо Окафор, — выдавил тот.

Тау никогда не видел, чтобы с Вельможей обращались таким образом, и перевел взгляд на отца Кагисо. Тот стоял всего в нескольких шагах от сына, но ближе не подходил. Выпрямившись, он молча наблюдал за юношей, попавшим в сложное положение.

— Кагисо… — повторил Одили, выпрямляясь и поворачиваясь к растущей толпе. — Что ж, нам следует поблагодарить нкоси Кагисо. Он сберег для нас уйму времени.

В толпе забормотали.

— Кагисо, — продолжил Одили, — уступил Меньшему. — Он оглядел Тау своими черными зрачками, сверкавшими на посуровевшем под полуденным солнцем лице. — Низшему Мирянину. — Одили поднял меч Кагисо. — Он сражался отточенной бронзой против тренировочного меча Мирянина. — Одили щелкнул языком и приподнял уголки рта. Это точно не было улыбкой. Ничего общего с улыбкой. — Индлову, мы уходим в Кигамбе. Если этих южных Вельмож могут превзойти Миряне, то для цитадели никто из них не годен.

Одили пошел прочь, и бормотание в толпе сменилось недовольными криками. Тау заметил в толпе отца. Арен был почти в панике. Лекан, стоявший рядом с ним, дрожал от гнева. Тау хотел было броситься к Арену, чтобы объяснить, что произошло с Кагисо, но Джабари раздраженно бросил меч на землю. Все пошло не так, и это из-за Тау.

— Советник Одили! — крикнул Тау, стараясь заглушить гул недовольной толпы и надеясь, что обращается к нему правильно. — Советник Одили, прошу вас. Нкоси…

Арен тотчас оказался рядом с сыном, желая оттащить его прочь. Тау не давался. Он должен был все исправить. Одили остановился. Это был шанс.

По-прежнему стоя спиной к нему, Советник сказал:

— Тебе, Мирянин, повезло, что я тебя не повесил за нападение на Вельможу. Возвращайся в свою грязную дыру, пока я не передумал.

Тау не поверил своим ушам. Не повесил? Нападение на Вельможу? И он позволил отцу увести его.

— Это все из-за твоей снисходительности к этому Низшему Мирянину, — прошипел Лекан Джабари.

Тау не думал — он действовал. Он повернулся к Лекану, человеку, который пытался взять силой Анью, а потом убил всю ее семью.

— Я бился с Кагисо честно, — проговорил он возмущенно, — и, Мирянин я или нет, я оказался лучше. Я лучше, чем вы!

Рука Тау потянулась к рукояти меча, и Лекан, брызнув слюной, сделал шаг назад. Все, кто слышал слова Тау, разом заговорили, закричали, пока Одили не поднял руку, приказывая умолкнуть. Когда установилась тишина, он произнес еще несколько слипающихся слов.

— Келлан, — сказал он, и его голос разнесся в толпе за его спиной, — этот Меньший вбил себе в голову опасную идею, будто он владеет мечом.

Как море перед носом корабля, толпа расступилась, и из нее вышел Келлан Окар. Племянник чемпиона был словно целиком высечен из гранита, и все же гранит в сравнении с ним был слишком мягок.

— Он, похоже, владеет мечом настолько, насколько ему нужно, — проговорил Келлан. — Но разве будущий Батрак стоит нашего времени?

Тау ощетинился — этот выпад попал в цель. Отец сдавил его предплечье так сильно, что мог бы сломать ему кость.

— Ты не понял, — проговорил Одили. — Я не спрашиваю.

Келлан посмотрел на Тау, потом снова на Одили. Сжав челюсть, он встретился с Советником взглядом. А через мгновение отвел глаза. Затем неторопливо обнажил меч и выступил против Тау.

Все казалось Тау нереальным. Начиная с толпы вокруг, с горы мышц перед ним и заканчивая ухмыляющимся лицом Лекана — все. У Тау заколотилось сердце, рука еще крепче сжала тренировочный меч, и он посмотрел на отца. Арен его будто бы не замечал. Он все так же крепко сжимал руку Тау, но смотрел на Одили и Келлана.

— Советник Одили, это мой сын. Он едва успел стать мужчиной и еще не прошел испытания. Я полнокровный Ихаше, у меня статус воина. Я выступлю вместо него.

Арен вытащил меч и оттолкнул Тау в сторону своих Ихагу. Те приняли его и крепко схватили, когда Арен подошел к Келлану Окару.

— Отец! — крикнул Тау, но теперь его удерживало несколько рук.

Одили разжал губы. Казалось, он откажет Арену в просьбе занять место Тау. Но Арен не дал ему такой возможности. Он бросился на Келлана, и они скрестили клинки, зазвенев металлом и рассыпая искрами. Толпа взревела, образовав собой стену из человеческой плоти, и протест Одили угас сам собой, когда воины принялись кружить напротив друг друга.

Келлан был крупнее и гораздо моложе. Однако он был лишь посвященным, то есть прошел только две трети обучения. Тау, как и все, слышал о репутации цитадельских Индлову, но его отец был лучшим воином Керема.

Келлан ударил, стремительно взмахнув мечом по дуге. Арен выставил блок, направив клинки вниз, но атака Келлана оказалась достаточно мощной, чтобы отвести лезвие Арена назад. Ни на одном из воинов не было доспехов, и клинок Арена отскочил, резанув его по боку. Отец Тау ахнул от боли и попятился назад, а Келлан стал напирать, нанося удар за ударом, он колол и рубил, используя такие движения, каких Тау в жизни не видел и не мог даже уловить — до того те были быстры.

Арен уперся спиной в стену людей, и они толкнули его обратно в центр круга. Кровь шла у него из руки, бока и ноги, а Келлан снова бросился на него. Арен получил локтем в лицо и рукоятью в живот, а когда его ударили мечом плашмя, припал на колено.

— Они жульничают. Они используют дары, — сказал Тау, оглядываясь в поисках Одаренных, прячущихся в толпе Разъяряющих.

— Нет, не используют, — ответил один из Ихагу.

— Заканчивай, — проговорил Абаси Одили, и Тау наконец понял. Это был кровный поединок, бой на смерть.

Тау весь дрожал от напряжения, не способный двигаться в руках державших его людей. Он толкался и пихался, пока не удалось вырвать руку. Он дал пощечину одному, а другого боднул головой. Оказавшись на свобод, кинулся к отцу, который в этот самый момент от ударов упал на оба колена.

Тау уже был в трех шагах. Отец смотрел оторопело и истекал кровью, держа меч лезвием вниз. Келлан занес меч и ударил.

— Нет! — вскричал Тау на бегу, видя, как сверкающее лезвие прожигает воздух.

Арен поднял меч, чтобы защититься. Келлан ударил его по запястью, отрубив кисть руки. Тау увидел, как меч отца отлетает в сторону. Все казалось нереальным. Отец закричал и рухнул на землю.

Келлан отступил и объявил толпе:

— Довольно. Я отнял у него все, что делало его мужчиной. Сыновий проступок оплачен сполна.

Не найдя ничего, обо что можно было бы вытереть меч, Келлан держал его на весу, подальше от себя, и направился туда, откуда явился.

— Стой! — воскликнул Тау. Он не помнил, как взял меч отца в руки, но теперь он держался за его красную и липкую рукоять. И стоял, нацелив клинок Келлану в спину.

— Положи его, мальчишка, — раздался голос Джавьеда Айима, бывшего члена Совета Стражи. — Ты угрожаешь Великому Вельможе.

Келлан повернулся к Тау, и тому хватило рассудка, чтобы ощутить страх. Арен уцелевшей рукой вцепился Тау в ногу, пытаясь оттащить его на безопасное расстояние, но было слишком поздно. Советник Одили открыл рот.

— Деджен, — сказал он, призывая своего охранника.

Тот с невозмутимым лицом вынул свой полуночно-черный меч и вошел в круг.

— Пощадите! — взмолился Джабари.

— Здесь я выступаю за феод Керем! — вскричал Лекан. — Советник, я поддерживаю вашу волю.

— Одили, довольно, — сказал Келлан, широко расставив руки.

Одили кивнул головой, и Деджен метнулся вперед, ударив черным мечом так глубоко Арену в грудь, что тот пронзил его насквозь. Арен застыл на месте, открыв рот, и не прошло мгновения, как Ингоньяма вынул лезвие и взмахнул им над Тау, обрызгав ему лицо и одежду отцовской кровью.

— Вот теперь довольно, — сказал Одили.

Меч выскользнул из пальцев Тау, когда он осел на землю рядом с отцом.

— Советник, это зашло слишком далеко! — произнес Джавьед Айим поверх шума толпы.

Тау обхватил Арена, говорил с ним, произносил слова, не имевшие смысла. Говорил только затем, чтобы привлечь его внимание, ведь пока отец его слушал, он оставался с ним.

Взгляд Арена был рассеян. Он то устремлялся на Тау, то ускользал, затем, с явным трудом, возвращался. Он шевельнул губами, но не издал ни звука. Он не мог — только из его груди с каждым вздохом вылетали ужасные хрипы.

— Отец? Отец! Да… — сказал Тау, когда по лежащему в крови телу человека, который всю жизнь заботился о нем, пробежала судорога. — Да! — Но было слишком поздно. Отец Тау ушел и больше ничего не слышал.

Шум боевых полей нахлынул на него всей своей мощью. Казалось, кричали все, а потом сквозь шум прорезался голос Одили.

— Этот Меньший настоящий воин, — произнес он, указывая на мертвого отца Тау, — сразился в кровном поединке за своего сына. Сына, который напал на одного Вельможу, а затем поднял меч на другого.

Суматоха так и не утихала.

— Я вижу, ты не удовлетворен, — продолжил Одили, подходя к Тау с мечом в руке.

Тау наблюдал за ним. Но с места не двигался. Вместо него выдвинулся Джавьед Айим. Он встал рядом с Тау, держа одну руку над мечом, а вторую выставив перед Советником, преградив Одили путь.

— Нкоси… — начал он.

Одили пронесся мимо и нанес смертельный удар. Тау даже не вздрогнул, пока не услышал скрежет металла — лезвие Одили встретилось с мечом Джавьеда.

— Мир, — проговорил Джавьед, с напряжением удерживая мечом оружие Одили подальше от головы Тау.

Тау не заметил, как приблизился охранник Одили, но теперь громила уже прижимал кончик меча к щеке Джавьеда, выпустив из нее яркую капельку крови.

Советник Одили поднял меч и отступил. Деджен чуть глубже вдавил клинок Джавьеду в кожу, вынуждая того отступить.

— Мир, говоришь? Ты что, знаешь только одну ноту, Джавьед? — спросил Одили. — Ты больше не член Совета, и, как бы ты ни прихорашивался, Богиня и все на свете видят, что ты лишь Меньший. Думаешь, далеко упал от яблони? Можешь упасть гораздо дальше.

— Советник Одили желает проявить милосердие, — крикнул Джавьед толпе, не отводя глаз от Одили и не обращая внимания на нависшего над ним Ингоньяму.

Одили рассмеялся, натянув мышцы лица так, чтобы выдавить тусклую улыбку. Затем убрал меч в ножны и дал Деджену знак отступить. Деджен отвел кончик клинка от лица Джавьеда и опустил к его сердцу, но затем отошел.

Одили говорил тихо, обращаясь только к Джавьеду, но Тау все равно его услышал:

— Держи свой мир, Джавьед. — Губы Одили, словно их уголки растянули крючки, расплылись в ухмылке. — Это большее, на что ты можешь рассчитывать. — И, возвысив голос, обратился к толпе: — Просили милосердия, и вот оно. Отец Меньшего был наказан. Мальчика я оставляю его феоду.

Он произнес слова так, будто они должны были вызвать овации у толпы южан. Их не последовало. Одили невозмутимо похлопал Джавьеда по плечу, словно они были величайшими друзьями, и прошептал:

— Ты был паразитом. Старая королева не позволила бы мне тебя прихлопнуть, но теперь она умерла. Еще раз встанешь у меня на пути, и этот шаг будет последним в твоей жизни.

Одили еще раз хлопнул Джавьеда по плечу, рассмеялся с таким видом, точно они обменялись шутками, и отошел. Огромный Деджен, охранник Одили, двинулся за ним. Следом, с отвращением на лице, ушел Келлан Окар.

Тау ничего не понимал. Отец бы ему помог. Он пытался его разбудить. Арен часто глубоко засыпал после тяжелых дней.

Тау на плечо легла рука.

— Он мертв. — Это был Джавьед.

Тау поднял глаза.

— Мой оте… — Тау не ощущал ни земли под ногами, ни зноя от солнца. Он огляделся. Рядом стоял Джабари, чуть дальше Лекан. Тау увидел Кагисо — тот лежал на земле. Пухлый Вельможа, все еще с окровавленным носом, потирал бок, куда его пнул Одили.

Мысль о Советнике подстегнула Тау. Он опустил отца на землю, оставив его в покое, и потянулся за мечом Арена. Сильная рука с грубыми пальцами взяла Тау за запястье.

— Сожалею о твоей потере, — проговорил Джавьед, убирая меч подальше от него. — Твой отец был очень храбрым. Он знал, что если встанет в круг, чтобы сразиться с Келланом, то не уйдет живым. Даже Избранные меркнут в сравнении с ним. — Джавьед подозвал ихагу, служивших Арену. — Идите, заберите вашего человека. Отнесите его домой и сожгите.

Ихагу с готовностью выполнили указание. Тау не хотелось, чтобы они трогали его отца. Ему хотелось выхватить меч у Джавьеда и добраться до Одили, Деджена и Келлана. Но он не сделал ничего.

— Нкоси, — проговорил Джавьед, обращаясь к Лекану, — этот Мирянин из вашего феода? — Он спрашивал о Тау.

— Да. Да, конечно, — ответил Лекан.

— О нем позаботятся?

— Что? Да, да. Можете быть уверены, я о нем позабочусь, — ответил Лекан. — А испытание?

— Нкоси?

— Мой брат, мы все — мы здесь ради испытания.

Джавьед не ответил. Он отдал Тау меч Арена и ушел.

— Что этот проклятый Меньший о себе возомнил? — сказал Лекан керемским мужчинам, окружившим его, достаточно тихо, чтобы Джавьед его не услышал.

Ихагу унесли тело Арена прочь, и Тау остался бы стоять на коленях, пока не зашло солнце, если бы Джабари не увел его за собой.

— Я их убью, — сказал ему Тау сквозь слезы. — Клянусь Ананти и Укуфе, я убью их всех.

Домой возвращались в молчании. Джабари выслал гонцов предупредить, чтобы в крепости уже к ночи готовили ритуальное сожжение. Тау шагал, не замечая, где они идут и сколько еще осталось. Он шагал, когда Джабари шел рядом с ним, и шагал, когда его там не было. Он шагал, когда солнце палило и когда оно скрылось из виду. Они шагали и после заката, одолевая низкие скалы Керемских гор. Но все это не имело значения.

— Напыщенный говнюк, — заметил Лекан, подходя к Джабари. — Разве Одили вообще имеет право отменять испытание? Треклятые пальмские Придворные ведут себя так, будто вышли из золотой щелки самой Богини. — Лекан крякнул собственной шутке, но ни оттенка веселья в этом звуке не было. Пока Джабари не получил места в цитадели, положение семьи Онаи оставалось рискованным. — И что будешь делать? Нам нужно, чтобы ты служил. Мы не можем платить повышенный оброк.

— Пойду на север, — ответил Джабари. — У них испытание еще только будет.

— Когда оно будет? В этом сезоне десятину нужно к…

— Сейчас не время, Лекан.

— Почему нет? Потому что твой Мирянин на побегушках сунулся куда не надо и его отца…

Лекан не закончил. Тау наскочил на него, повалил на землю и ударил в лицо. Затем занес руку, чтобы ударить еще, но Джабари его оттащил. Тау тут же поднялся на ноги, готовый атаковать.

— Убить его! — завопил Лекан с заплывшим левым глазом. Ихагу окружили Тау, оттесняя его от обезумевшего Вельможи.

— Убить его! — кричал Лекан.

— Они этого не сделают, — сказал Джабари.

— Он на меня напал. Я наследник Керема.

— Вставай.

— Он на меня напал. Он сорвал твое испытание. У меня будет…

— Заткнись! — рявкнул Джабари, отчего его брат вздрогнул, а потом повернулся к Тау. — Высший Мирянин Тау Тафари, вы напали на моего брата, Вельможу, и наказание за это преступление — смерть через повешение.

— Ладно, я сам это сделаю! — воскликнул Лекан и потянулся к своему клинку.

— Все здесь знают, что это преступление и какое за него положено наказание, — объявил Джабари Ихагу и Батракам, которые были с ними, и Тау в том числе. — Также мы знаем, чего стоил тебе этот день, и из любви, которую я питал к твоему отцу, я приму это во внимание, когда буду судить тебя.

Тау похолодел. Он знал, что Джабари говорил с ним, но это его не заботило, и ничего поделать с собой он не мог.

— Я не могу игнорировать твое преступление, но как второй сын феода Керема и как непричастный Вельможа, не относящийся к потерпевшей стороне, я смягчаю твой приговор. — Джабари сглотнул и прочистил горло. — Тау Тафари, ты можешь посетить сожжение твоего отца сегодня, но, когда взойдет солнце, в Кереме тебе больше не будет места.

Лекан в нескольких шагах от него вытащил меч из ножен.

— Довольно изгнаний, Джабари. Я совершу свое правосудие.

Джабари встал у брата на пути.

— Еще шаг, и тебе придется совершать его через мой меч.

Тау посмотрел на двоих Вельмож перед собой. Один из них, его друг с самого детства, только что изгнал его из единственного дома, который у него был.

— Ты можешь обжаловать мое решение, изложив суть преступления умбуси Онаи и предложив изменить наказание, — сообщил Джабари Тау, не сводя глаз с Лекана. — Но имей в виду, что она может строже отнестись к тому, что Меньший ударил ее наследника.

— Джабари… — прорычал Лекан хищно, агрессивно, что резко контрастировало с опущенным клинком и явным нежеланием подходить ближе.

— Иди, Тау, — сказал один из ихагу, подчиненных его отца. — Иди.

Тау посмотрел в сторону говорившего, но не смог его найти, и повернулся к Джабари и Лекану спиной, ненавидя обоих так сильно, что у него тряслись руки. Он ненавидел их всех.

— Иди…

Его плеча коснулась рука, побуждая идти дальше, и у Тау все расплылось перед глазами из-за слез. Отец был мертв. Слезы лились сильнее, и, не желая покрывать себя бо´льшим позором, Тау стряхнул руку с плеча и шагнул вперед.

Он двигался рывками, шатаясь, будто перебрал гаума и не мог обрести равновесие. Он думал, что шагавший рядом ихагу протянет руку и поддержит его. Но все отстранились от него, предоставив его самому себе, а Лекан, очевидно, поняв, что его требования останутся невыполненными, держал язык за зубами.

Спустя один или два промежутка Зури нашла его в доме, который больше ему не принадлежал. Тау собирал то немногое, что у него осталось. Она подбежала к нему и обняла.

— Тау, — сказала она, — Мне так жаль. Ей-богине, мне так жаль.

Тау не мог вынести прикосновения, но не решался отстраниться.

— Сегодня мы придем на сожжение, а потом покинем феод, — сказала она. — Мы уйдем из Керема и оставим все это позади.

— Мне нечего тебе дать, — сказал Тау.

— Дать? Я хочу быть с тобой. Я не останусь в Кереме без тебя, и они не заставят меня остаться. — Она говорила торопливо, задыхаясь, широко раскрыв глаза. — Я… я прошла испытание, но это неважно. Тау, они не заслуживают нас. Мы…

— Испытание? — Тау обнаружил, что еще был способен удивляться. — Ты… ты Одаренная?

Она не ответила, в этом не было нужды.

— Если мы уйдем сейчас, если уйдем вместе…

— Одаренная. Я знал, что ты особенная.

— Мы можем…

— Нет, — сказал Тау. — Не можем. Они дойдут до края Ксидды, чтобы тебя вернуть.

Спорить с этим было невозможно. Это была правда.

— Одаренная, — повторил он. Слово казалось таким чужим, словно это был другой язык. Тау отвернулся и закрыл глаза. У него стучало в висках. — Я собираюсь убить их, Зури. Я собираюсь убить тех, кто это сделал.

— Кого? Вельмож?

Тау схватил в охапку последние вещи.

— Тау, если ты убьешь Вельможу, они казнят твоих сестер, твою мать и ее мужа. Проверят, есть ли у тебя двоюродные сестры и братья, тети, дяди, и убьют всех, кого смогут, а потом повесят тебя, вскроют тело и оставят гнить на солнце.

Тау пристегнул к поясу отцовский меч и свой собственный — доставшийся ему от деда. И вышел из крошечной хижины в сумерки.

— Они отнимут и твою жизнь, — сказала Зури.

Он не остановился, и она догнала его, взяла за руку и развернула к себе лицом.

— Не делай этого, — сказала она. — Пойдем со мной на сожжение твоего отца. Тебе… тебе не обязательно быть со мной, — продолжила Зури, — но не отказывайся от своей жизни и от всего, чего ты достиг.

Тау взял Зури за руку. «Одаренная, — подумал он. — Мало было Вельможам истребить семью Нкиру и убить его отца. Они еще и Зури отняли».

— Прощай, леди Одаренная, — произнес он, использовал звание, которое вскоре будет ей дано. Звание, которое относило его любимую к элитной касте, превосходившей всех, кроме Придворных Вельмож. Зури Уба стала для него почти так же недосягаема, как звезды на небе.

Она покачала головой.

— Тау, прошу, не делай этого.

Он покинул ее и зашагал в Дабу. Когда она уйдет, он вернется обратно. Он не хотел, чтобы Зури знала, что он собрался в крепость. Он не хотел, чтобы она знала, что он собирается нанести визит Лекану Онаи.

Лекан был вне себя. День выдался изнурительным, а вечер — и того хуже. Он был вынужден рассказать матери о том, что случилось на испытании. Присутствовавший при этом Джабари поправлял каждое сказанное им слово. Мать была в бешенстве, а мягкосердечный отец, скорбя о потере Арена, ушел готовить сожжение.

Лекан считал, что Меньший не стоил всей этой возни. Арен чересчур осмелел и получил естественное наказание для недостойного человека за неестественную гордыню. Будь Арен поскромнее, его сын тоже не стал бы так подставлять Кагисо. Знай эти Меньшие свое место, утренних неприятностей можно было избежать.

А теперь Лекан получил от матери жестокий выговор. Она заставляла его страдать за чужие ошибки. Нужно найти нового инколели для Ихагу, сказала она, а поскольку Джабари не попал в цитадель, феод уже в достаточно затруднительном положении. Она проклинала глупость мужчин и говорила, что Богиня оставила ее, если послала таких сыновей.

Лекан, зная материнский нрав, стоял молча. Джабари попытался спорить. Она выслала его прочь из комнаты.

Когда они остались вдвоем, мать сказала Лекану единственное, что за весь этот день его порадовало. Она хотела, чтобы во время сожжения он арестовал Тау Тафари и чтобы на следующее утро его повесили за нападение на Вельможу. Вот за такие решения Лекан восхищался матерью. Он знал, что она умела проявлять твердость, когда это было необходимо.

Позже в ту ночь на сожжение пришли сотни женщин и мужчин, многие из которых плакали и рыдали так, будто хоронили военного героя. Лекан тоже был там, вместе с несколькими стражниками, но мальчишка Тафари не появился. Не желая терпеть еще одну неудачу, Лекан выслал людей в хижину Арена. Но и там мальчишку не нашли.

Оставшись ни с чем перед наступлением ночи, Лекан отдал своим людям — тем самым, кто разбирался со шлюхой-Меньшей и ее семьей, — приказ найти Тау. А сам удалился в подвал, где взял кувшин доброго старого олу. Мать крепко его отчитает, если Меньший ускользнет, и это, вкупе со всем пережитым за день, дает ему право на дорогую выпивку.

Он выпил кружку залпом, и пока окружавший его мир не успел проясниться, а боль вокруг глаза, куда его ударил Тау, не отступила, он взял второй кувшин, захватил из кухни миску наполовину созревших авокадо и отнес в свои покои.

Вторая кружка помогла. Понравилось ему и нарезать авокадо, воображая, что он вонзает кинжал в плоть сына Арена. Разгоряченный от олу, с набитым желудком, он завалился на кровать и, не снимая штанов и туники, уснул.

Лекан обычно спал крепко, но этой ночью начался дождь, что случалось не так часто, тем более во время Складки. В любую другую ночь дождь едва ли его бы потревожил. Его покои находились на втором этаже, где он не мог слышать, как капли стучат по земле, а ставни на окнах были достаточно толстыми. Нет, Лекан проспал бы и грозу, но он не мог спать под лившим на него дождем.

Он резко проснулся, прикоснулся к своему влажному лицу. В его покоях шел дождь, и это было совершенно необъяснимо. Затем он увидел, что ставни открыты. Лекан сел. Он хотел закрыть их, встал, но тут в изножье кровати увидел демона.

Он взвизгнул и попятился, собираясь уже позвать стражников, хоть и не знал, что те смогут сделать против демона, но тут фигура вышла из тени на свет. Лекан расслабился, но напряжение тут же вернулось. Это был не демон, однако увидеть у своей кровати Мирянина, что был на побегушках у Джабари, казалось немногим лучше.

— Ты что здесь делаешь? — прошипел Лекан.

— Я пришел убить вас, — ответил ему мерзкий и мокрый Мирянин.

— Убить меня? — отозвался Лекан. — Да ты грязный сик!

— Вот кто мы для вас, нэ? Нсику? Не люди, не мужчины. Поэтому вы так легко отдали моего отца на растерзание?

Тон мальчишки Лекану не понравился, и он присмотрелся, нет ли у того оружия.

— Я безоружен, нкоси. Пока я пришел не за вашей жизнью.

Лекан отважился бросить взгляд на ночной столик рядом с кроватью. Кинжал лежал на месте, его лезвие скрывалось под шкурками авокадо.

— Я пришел рассказать, как вы умрете, — продолжил сын Арена, и у Лекана встали дыбом волоски на руках. — Я вступлю в войско как посвященный Ихаше. Я вложу всю свою душу в изучение искусства убийства и буду ждать, когда вы возглавите феод. Пальм даст вам воинский статус, и вы познаете свое отчаяние.

— Отчаяние? — Лекан выдавил смешок, чуть придвинувшись к столику.

— Каждый день, каждую пору, каждый цикл вы будете жить в страхе, не сможете насладиться вкусом еды, солнечным теплом и ночной прохладой — потому что однажды приду я. И вызову вас на кровный поединок, Малый Вельможа Лекан Онаи, и вы умрете на кончике меча моего отца.

Меньший сошел с ума, понял Лекан, мать была совершенно права на его счет. Сын Арена должен был умолкнуть.

— Я — ваше проклятие, — заявил Меньший. — Я — ваша гибель.

— Да ну? — сказал Лекан, хватая кинжал со стола и делая выпад. Он резанул безумца по лицу и почувствовал, как лезвие разрезает кожу и скользит по кости.

Мирянин вскрикнул и отшатнулся, брызнув кровью на пол пунктирной линией. Лекан бросился на него и повалил на пол. Он весил больше шестнадцати стоунов, а Меньший не тянул и на одиннадцать. Ухватив кинжал обеими руками, Лекан прижал его к залитому кровью лицу глупца, давя на него всем телом.

— Убить меня? Убить меня! — процедил Лекан сквозь зубы, пока негодяй извивался под ним. — Я собираюсь сжечь всю твою семью. А сестры у тебя есть? — выпалил он. — Да? Джелани? Я возьму ее этим же ножом!

У Лекана в паху вспыхнула боль, обожгла его и поднялась к животу. Он резко вдохнул воздух, теряя силы, и сдался перед болью, которую причинило ему колено Мирянина. Тот выбил кинжал у него из руки и, оттолкнув Лекана от себя, вскочил на ноги.

Лекан встал, замахнулся, целясь Меньшему в лицо, но тот увернулся и обхватил его, выбив воздух из легких, и они снова завалились на пол. Они перевернули прикроватный столик, окативший их остатками олу из кружки. И стали бороться под открытым окном, под бушующей снаружи бурей.

Лекан, пользуясь своей силой, бил и колотил Тау. Оказавшись сверху, он ударил Мирянина, высвободился из его хватки и пнул в бедро — он целился в ребра, но не попал.

Тау хотел встать, но Лекан бросился за своим кинжалом. Поднял его с каменного пола, прижался спиной к стене, а когда повернулся — увидел, что Меньший бежит прямо на него. Он выставил вперед руку, чтобы проткнуть тощего мальчишку, но Мирянин споткнулся об упавшую кружку олу и рухнул, и Лекан промахнулся и пропорол грязную тунику Тау вместо того, чтобы вонзить лезвие ему живот.

Они столкнулись и снова сцепились в борьбе. Лекан резанул Тау, но нанести смертельный удар не мог: лезвие застряло в разорванной ткани. Пока он возился с кинжалом, пытаясь его высвободить, пальцы Меньшего обхватили его шею. Лекан приготовился уже кричать, звать стражу, чтобы покончить с этим фарсом, но его ударили головой о стену.

У Лекана в глазах вспыхнули искры, и прежде чем он успел прийти в себя, его голова снова стукнулась о твердый кирпич. Он впился ногтями ублюдку в руку, но его ударили головой в третий раз, и искры превратились в множество солнц.

Вспомнив о кинжале, он попытался вонзить его в Тау, но лезвие все еще удерживала рваная ткань и Лекан не мог как следует ударить. В отчаянии он отскочил от нападавшего, вырвав кинжал. Затем вскинул руку, готовый вонзить клинок Мирянину в сердце, когда его голова снова врезалась в стену, и на этот раз что-то хрустнуло.

У Лекана отнялись ноги, он хотел крикнуть Тау, чтобы тот перестал. Губы не слушались, он ничего не видел левым глазом. Он похлопал ладонью по лицу Тау — та была влажной и липкой. Лекан не понимал, где он и что делает. Он не…

Он снова приложился затылком к стене и увидел лицо матери. Она, еще молодая, наклонилась над ним. Он лежал в своей детской кроватке, она ласково с ним разговаривала. Он потянулся, чтобы коснуться ее, но мать разлетелась на миллионы осколков, время остановилось, и Лекана поглотила боль, какой он не знавал в своей жизни.

У Тау горело лицо там, где его порезал Лекан. Порез был глубокий и тянулся от переносицы до середины правой щеки. Тау повезло, что глаз остался цел. Повезло, что Лекан его не убил.

Тау посмотрел на тело Малого Вельможи, и у него закрутило в животе. Затылок Лекана был проломлен внутрь. Крови вытекло немного, но он явно был мертв.

Тау запаниковал. Он мог уйти, но тело найдут, и тогда его заподозрят. Тау начнут искать, узнают, что он пропал, и накажут его мать, сестру и сестриного мужа. Единственное, что оставалось, — это бежать всем вместе.

Но далеко они не уйдут. Умбуси устроит за ними погоню. Их найдут и казнят. Он всех уничтожил. Погубил всю свою семью.

Дверь в покои Лекана распахнулась, и ворвался стражник с вытаращенными глазами и мечом наготове.

— Стоять! — приказал стражник. — Тау?

— Очиенг, — проговорил Тау. Его поймал человек, которого устроил в стражу его отец.

— Что ты здесь… Слезы Богини! — воскликнул Очиенг, увидев тело Лекана. — Что ты…

— Я не хотел его убивать. — Тау замолчал. Разве его слова могли теперь помочь?

— Почему я? Почему сегодня? — пробормотал Очиенг. — Почему, Богиня?