Что-то не так в городе Идеал

Солнце, заглянув в окно спальни Вайолет, согрело её щёки и ласково вернуло её к бодрствованию. А ночь она проспала в новой постели, как сурок.

Она потянулась, села на кровати и только после этого поняла: что-то не так. Она более или менее видела дальние углы комнаты, но то, что находилось прямо перед ней, было словно залеплено большим чёрным пятном, как будто ей на глаза пролились чернила. Девочка потёрла их, но ничто не изменилось: она не видела.

Её сердце отчаянно заколотилось. Она выбралась из-под одеяла и спустила ноги на пол.

— Ай! — вскрикнула она от боли, пробираясь вслепую к двери и ударившись ногой обо что-то твёрдое. — Мама!

— Вайолет, в чём дело? — окликнул её сонным голосом отец.

И тут какой-то удар сотряс дом.

— Юджин! — закричала мама Вайолет. — Юджин, что случилось? Ты в порядке?

Вайолет осторожно добралась до двери и прошла по коридору к комнате родителей.

— Мама, я ничего не вижу!

— Я тоже, солнышко, — отозвался отец, голос у него был почему-то весёлый. — Ты только не бойся, ведь нас предупредили.

— Юджин, но они не сказали, что это произойдёт так скоро! — воскликнула мама.

— Девочки мои, без паники! — всё-таки голос отца чуть сорвался. — Вайолет, заходи, ляг с мамой. А я спущусь и попробую связаться с Арчерами. Они подскажут, что делать.

— Юджин, да как это? Ты ведь тоже ничего не видишь, — всхлипнула мама.

— Обо мне не волнуйся.

И тут он натолкнулся на Вайолет, которая ползла по ковру в спальне.

— Папа, осторожно! — крикнула Вайолет, нарушая свой обет молчания. В такой экстренной ситуации это было не страшно.

— Солнышко, вот это хорошая идея! — произнёс отец и неуклюже опустился на колени. — Я скоро вернусь, и нам помогут. Не волнуйся.

Он прополз через всю комнату и скрылся в коридоре.

Не волноваться? Ну да, так она ему и поверила. Это ведь он во всём виноват.

— У-у! — взвыла она, наткнувшись на бортик родительской кровати.

— Милая, ты цела? — послышался откуда-то сверху голос матери.

Вайолет потёрла лоб, чтобы понять, нет ли крови.

— Кажется, да, — простонала она, заползая на кровать и усаживаясь рядом с Розой.

Оказалось, что матрас ещё хранит тепло, а простыни — отцовский запах. Вайолет придвинулась ближе к матери.

— Доброе утро! — раздался голос под окном. — Отличный сегодня день, а, семейство Браун?

— Мам, там кто-то пришёл.

— Я знаю, малыш, сиди тихо, — прошептала мама, поднимаясь.

Роза проковыляла к окну, затем рама скрипнула, и холодный воздух лизнул высунувшиеся из-под одеяла ступни Вайолет.

— Да-да! — крикнула Роза.

— О, миссис Браун, доброе утро. Я только зашёл узнать, как начинается ваш первый день, и предложить Юджину подвезти его на работу.

— О, это вы, мистер Арчер, — с облегчением выдохнула мама, — вас сам Бог привёл. Кажется, дела идут хуже, чем вчера. Солнце подействовало быстрее, чем мы ожидали.

— Да-с, неприятность. Так иногда происходит. Вам не о чем беспокоиться. Мы вас не мешкая вернём к нормальной жизни.

Через пару минут мистер Эдвард Арчер — бесспорно, это был он, ведь это он почти одного роста с Вайолет — осторожно провёл Юджина, Розу и их дочь к своей машине и открыл заднюю дверцу.

— Едем в наш бутик «Очки и всё для них»! — провозгласил он, и мотор немедленно пробудился.

Вайолет всегда считала, что «бутик» — это бутерброд, с ударением на первый слог. Что такое «бутик» с ударением на второй слог, она и понятия не имела. А здесь, похоже, под «бутиком» подразумевается какой-то суперский магазин. Нельзя было просто назвать «Оптика»? Видимо, Арчеры любят щеголять словами.

Вайолет решила, что никогда больше не хочет быть слепой, в ту минуту, когда мистер Эдвард Арчер помогал ей медленно выбираться из машины, придерживая за руку. Ей нравилось видеть. Она уже соскучилась по цветному, ей нужно увидеть что-нибудь голубое, фиолетовое, жёлто-розовое, что-нибудь не чёрное и не мутное. Подошло бы даже коричневое.

Её осенила внезапная мысль.

— Мистер Арчер, мы ведь ещё не были на солнце. Как же оно могло повредить нам глаза?

— Малышка, оно всё утро светило вам в окна, — объяснил Эдвард Арчер.

— Но…

— Понимаешь, Вайолет, некоторые люди особо чувствительны к солнцу.

С этими словами Эдвард так сжал её плечо, что она испугалась, не оторвёт ли он ей руку. Она слегка отодвинулась, и тут же её нога наткнулась на что-то твёрдое.

— Ух! — вскрикнула она, поднимая ногу.

— Какой же я дурак! Не предупредил про ступеньки, — сказал Эдвард Арчер и ослабил хватку.

Крепко держась за его локоть, Вайолет осторожно одолела пять ступенек, но тут вдруг чёрная пелена у неё перед глазами стала ещё чернее, и Вайолет споткнулась.

— Не бойся, милая, просто мы заходим в помещение, поэтому освещение немножко поменялось.

Эдвард рассмеялся.

Вайолет вложила в улыбку всю посильную для неё учтивость. Она и так уже наполовину решила, и этот смех рассеял любые сомнения: Эдвард Арчер был ненавистен ей почти так же, как и его брат.

— Так, милая, сейчас я опущу тебя в креслице.

Эдвард взял её за руки и усадил. Она вздрогнула, когда её голые ноги коснулись холодной кожаной обивки. На ней по-прежнему была её старая короткая пижама с пушистыми сердечками. Она покраснела, представив красно-розовую вышивку. Она уже говорила маме, что выросла из пижамы с сердечками, но разве родители слушают?

— Сейчас я схожу за твоими мамой и папой, — сообщил Эдвард Арчер, и скоро его шаги стихли в отдалении.

Магазин погрузился в тишину.

Иногда Вайолет нравилась тишина. Но не в этот раз. Когда ничего не видишь, отсутствие звуков пугает. Девочка зажала ладони между коленками и постаралась вспомнить весёлую песенку.

Неожиданно она услышала чьи-то тихие шаги; они становились громче — человек приближался к ней. Вайолет слепо повернулась в направлении звука.

— Мне нужно поговорить с твоим папой, — прошептал ей в правое ухо незнакомый голос.

— Кто здесь? — выдохнула она.

В помещение вошёл кто-то грузный.

— Теперь я тебя поймал, сиротка паршивый, — прозвучал другой голос.

Началась погоня. Один бегал за другим позади кресла Вайолет, зацепляясь за него и раскачивая. Наконец оба убежали обратно на улицу, и в помещении опять воцарилась тишина.

— Кто здесь? — крикнула Вайолет, вцепившись пальцами в подлокотники.

— Вайолет? Что ты здесь делаешь?

Этот голос она узнала. Это Джордж Арчер.

— В магазине кто-то был. Кого-то ловили!

— Правда? — девочке показалось, что мужчина встревожился. — Ты их видела? Как они выглядели?

— Нет, — быстро ответила Вайолет. — Я их не видела, но слышала. Один шептал мне в ухо!

— Ах, вот что, — Джордж Арчер рассмеялся. — Ты уже ослепла? При потере зрения и слух начинает чудить, ничего удивительного.

— Нет, тут действительно кто-то был, мне не показалось, клянусь! — уверяла Вайолет.

— Нет, Вайолет, никого не было, — Джордж решительно положил конец разговору.

Тут магазин наполнился знакомыми голосами.

— Мам, это ты? — крикнула Вайолет, подаваясь вперёд.

Чьи-то руки легли ей на плечи и потянули назад.

— Здесь можно много всего стеклянного разбить, дорогая Вайолет, — проворчал Джордж Арчер у неё за спиной.

— Вайолет, солнышко, не бойся, мы здесь, — успокоил её отец; его голос шёл откуда-то слева.

Вайолет хотела отозваться, но не смогла. Пару секунд было тихо, потом заговорил Эдвард Арчер:

— Ты, Вайолет, будешь первой, — по-видимому, он стоял прямо перед ней. — Надеюсь, эти подойдут. Если нет, можно будет подогнать оправу. У тебя большая голова для такой малышки.

Вайолет моргнула и зажмурилась. На переносицу ей легли очки. Тёплые, потные ладони сжали её щеки и сдвинули оправу. Дужки за ушами показались Вайолет толстыми и неудобными.

— Теперь, — сказал Эдвард, — расскажи, что ты видишь.

Вайолет задержала дыхание. Что если она все ещё слепа? Она медленно открыла глаза и ахнула.

Мир наполнился цветами. Стены, обитые блестящими тёмно-коричневыми панелями, толстый бордовый ковёр у её ног, ряды сверкающих золотом очков, разложенных в стеклянных шкафчиках. Ещё никогда она не бывала в таком роскошном месте.

— Что-нибудь не так? — поинтересовался Эдвард.

— Н-нет, — запнувшись, выговорила Вайолет. — Просто я… Я никогда не бывала в таких магазинах. Здесь так здорово!

Братья горделиво переглянулись.

— Делаем всё, что можем, — самодовольно заявил Эдвард.

Вайолет откинулась на спинку и стала наблюдать за тем, как братья подбирают очки для её родителей.

Все очки были одинаковые: золочёные прямоугольные оправы, линзы с розовым напылением. Ей показались необычными дужки, которые закладываются за уши: плоские и загнутые под прямым углом, они плохо сочетались с изящными оправами. Вайолет поправила свои очки — они сдавливали голову по бокам.

— Пожалуйста, оставь их в покое, — скомандовал Джордж, заметив, что она трогает очки.

Вайолет спрятала руки под себя и в течение нескольких минут наблюдала, как Арчеры хлопочут вокруг её родителей. Затем, убедившись, что они полностью сосредоточены на этом занятии, Вайолет соскользнула с кресла и осмотрелась.

В этом магазине всё блестело. Девочка видела себя в золотых ручках стеклянных шкафчиков, которые выстроились у стены напротив неё, занимая всё пространство от пола до потолка. Эдвард Арчер пытался достать пару очков из верхнего шкафчика, стоя спиной к Вайолет на гигантской деревянной стремянке.

На стене слева Вайолет заметила тоненькую полоску света, пробивавшегося сквозь щёлку в тёмной древесине панелей. Она подошла к стене и осторожно толкнула полированную поверхность. Перед ней открылся проход, ведущий в потайную комнату.

Она шагнула внутрь и оказалась в библиотеке — тёмные деревянные полки были уставлены книгами. Все книги были старые, а некоторые затёрты настолько, что не представлялось возможным разобрать надписи на корешках. Именно такие книги любил отец Вайолет; они, как он повторял, рассказывают не только истории, напечатанные на страницах, но и истории своих прежних владельцев. А мама поясняла: это подержанные книги, и от них пахнет.

Вайолет достала с полки несколько штук: сначала «Обман зрения», затем «Очковтирательство слепца» и «Как мы видим». Все книги одинаковые — про глаза. Девочка потянулась ещё к одной, но услышала у себя за спиной:

— Даже не думай.

Она повернулась на месте и замерла. Перед ней стоял Джордж Арчер.

— У идеальных детей и поведение должно быть идеальным! — рявкнул он.

— А, Джордж, вот ты где, — Эдвард Арчер засунул голову в стенной проём. — Я вижу, ты нашёл Вайолет. Милая, мы волновались.

Вайолет метнулась мимо Эдварда обратно в магазин и остановилась рядом с мамой — там, где чувствовала себя в безопасности. Из-за кресла Розы она принялась наблюдать за тем, как Арчеры продолжали подбирать очки для её родителей.

Странно, но Эдвард уже не казался таким маленьким, как раньше; и голова у него не так уж велика, и глаза вроде бы не выпучены. Изменился и Джордж. Он не выглядел непомерно долговязым, черты лица были вполне гармоничными, и конечности не казались слишком костлявыми. Он стоял, выпрямившись во весь рост, и для этого ему не приходилось наклонять голову. Не такие уж большие перемены, но в совокупности они привели к тому, что Вайолет перестала считать Арчеров безобразными. Их можно было счесть даже приятными на вид. Впрочем, от этого Вайолет не стала к ним лучше относиться.

Теперь её родители тоже были в очках с золочёными оправами. Роза выглядела чудесно, но она всегда была красавицей, так все говорили, и Вайолет мечтала, что когда-нибудь то же самое скажут и о ней самой. Папа тоже был хоть куда; можно даже сказать, что у него прибавилось волос на голове. Супружеская пара — само совершенство, как только она раньше этого не замечала?

— Вайолет, милая, — обратилась к ней мать, когда они выходили из магазина, — а эти очки тебе очень идут. Ты у меня красавица!

Город Идеал встретил их, пожалуй, приветливо, но душа Вайолет всё равно к нему не лежала. Город ей не нравился, потому что сделал её слепой, Арчеры не нравились решительно, особенно Джордж, который, как ей казалось, почти всё время сердился.

Стоя на ступеньках перед бутиком Арчеров, она сдвинула очки на лоб и огляделась. Её окружала тёмная муть. Она опустила очки на глаза, и зрение вернулось.

Вайолет повторила этот фокус ещё несколько раз, и её начала бить дрожь. Без очков все трое Браунов вообще ничего не видят. Наверняка то же самое несчастье у всех, кто живёт в этом городке. Насколько Вайолет могла судить, такое положение вещей далеко от совершенства.